История России с древнейших времен. Книга II. 1054—1462 - Сергей Соловьев

Встречается и старинное название люди в значении простых, черных людей и в противоположность знатным, боярам, дружине вообще; так, говорится, что тверской князь Михаил Александрович, пожегши Дмитровские посады, волости и села, бояр и людей привел пленными в Тверь, а в Волынской летописи встречаем название простых людей в противоположность боярам. Наконец, в противоположность дружине все остальное народонаселение носит название земских людей. Таким образом, в противоположность князьям все не князья были смерды, черные люди; в противоположность боярам и дружине вообще все остальное народонаселение также носило название простых, черных людей; из этого народонаселения будут выделяться новые высшие разряды, или сословия, и все остальные низшие в отношении к этим новым разрядам будут называться также черными людьми. Так, в Новгороде при подробном перечислении слоев городового народонаселения после бояр встречаем житых людей, значительных по своему богатству, людей, которые, не принадлежа к городовой аристократии, к лицам и фамилиям правительственным, не принадлежали также и к купцам, ибо не занимались торговлею. За житыми людьми, или мужами, следуют купцы и, наконец, черные люди; под 1398 годом летописец говорит, что ко владыке новгородскому пришли бить челом посадники, бояре, дети боярские, житые люди и купеческие дети; иногда житые люди помещаются после купцов. Те же самые части городового населения, кроме житых людей, видим и во всех других городах Северо-Восточной Руси: когда князь Юрий Ярославич обновил запустелый Муром и поставил в нем свой двор, то ему подражали в этом бояре, вельможи, купцы и черные люди. В Москве купцы уже разделяются на гостей и суконников; московские князья в договорах своих условливаются обыкновенно гостей, суконников и городских людей блюсти вместе и в службу их не принимать. Последнее условие объясняется тем, что гости, суконники и вообще городские люди были люди данные, или тяглые, и позволение переходить им в дружину лишало бы князей главного источника доходов, лишало бы их средств платить выход в Орду. После, в XVII веке, мы увидим, какой страшный ущерб в московских финансах был произведен стремлением тяглых городских людей выйти из податного состояния вступлением в службу или зависимость от духовенства, бояр и служилых людей и какие сильные меры употребляло правительство для воспрепятствования этому выходу. То же самое побуждение заставляло князей и в описываемое время условливаться не принимать в службу данных людей, ни купцов, ни черных людей, ни численных, или числяков, и земель их не покупать; если же кто купил подобные земли, то прежние владельцы должны выкупить их, если могут, если же не будут в состоянии выкупить, то покупщики должны потянуть к черным людям; если же не захотят тянуть, то лишаются своих земель, которые даром переходят к черным людям, — распоряжение, тождественное с позднейшими распоряжениями, по которым беломестцам, людям нетяглым, запрещалось покупать земли тяглых людей. То же самое побуждение заставляло московских князей условливаться не держать в Москве закладней и не покупать человека с двором; князья обязываются также не покупать земель ордынцев и делюев, которые должны знать свою службу, как было прежде, при отцах. Под именем делюев разумеются всякого рода ремесленные и промышленные люди, поселенные на княжих землях; ордынцами же называются пленники, выкупленные князьями в Орде и поселенные также на княжих землях.

Городское тяглое население по-прежнему разделялось на сотни: новгородцы говорят в своих грамотах, что купец должен тянуть в свое сто, а смерд в свой погост; здесь под смердом разумеется сельский житель. Московские князья в своих договорах говорят о черных людях, которые тянут к сотникам; иногда же говорят о черных людях, которые тянут к становщику: и здесь надобно, думаем, понимать так, что в первом случае говорится о городских людях, а во втором — о сельских.

Сотник, или сотский, удерживает прежнее значительное положение свое в Новгороде; в начале договорных грамот с князьями говорится, что шлется князю благословение от владыки, поклон от посадника, тысяцкого и всех сотских. Но если купцы и вообще горожане тянули к своим сотским, то сотские должны были тянуть к тысяцкому; великий князь в договорах с удельными выговаривает, чтоб московская рать по-прежнему выступала в поход под его воеводою и чтоб князья не принимали к себе никого из этой рати; последнее условие показывает нам, что эта рать состояла из горожан; мы знаем также, что имя воеводы давалось преимущественно тысяцкому. Кроме собственных горожан, тянувших в городские сотни, могли жить в городе на своих дворах холопи и сельчане княжеские: так, Димитрий Донской условливается с Владимиром Андреевичем серпуховским послать в город (Москву) своих наместников, которые должны очистить холопей их и сельчан; от этого происходило, что в Москве находились дворы, которые тянули к селам.

На вятское устройство могут указать нам только первые строки послания митрополита Ионы, который обращается к троим воеводам земским, ко всем ватаманам, подвойским, боярам, купцам, житым людям и ко всему христианству.

В городовом быту Юго-Западной Руси до литовского владычества самым замечательным явлением был приплыв чуждого народонаселения — немцев, жидов, армян. Под 1259 годом волынский летописец сообщает нам любопытное известие о построении и населении города Холма: однажды князь Даниил Романович, охотясь, увидел красивое и лесное место на горе, окруженной равниною (полем): место ему полюбилось, и он построил сперва на нем маленькую крепость, а потом другую, большую и начал призывать отовсюду немцев и русских, иноязычников и поляков, и набежало много всяких ремесленников от татар: седельники, лучники, тулники, кузнецы, медники, серебряники, закипела жизнь, и наполнились дворами окрестности города (крепости), поле и села. Князь Мстислав Данилович для выслушания завещания брата своего Владимира Васильевича созывает во Владимире Волынском горожан (местичей) — русских и немцев; на похоронах Владимировых плакали немцы, сурожцы и жиды. Во время литовского владычества жиды получили большие льготы; по грамоте Витовтовой, данной в 1388 году, за убийство, нанесение раны, побоев жиду виноватый отвечает так же, как за убийство, раны, побои, нанесенные шляхтичу; если христианин разгонит жидовское собрание, то наказывается по обычаю земскому и все его имущество отбирается в казну; за оскорбление, нанесенное школе жидовской, виноватый платит великокняжескому старосте два фунта перцу. Жида можно заставить присягнуть на десяти заповедях только при важном иске, где дело идет не меньше как о 50 гривнах литого серебра; в других же случаях жид присягает перед школою, у дверей. Жида-заимодавца нельзя заставить выдать заклад в субботу. Если христианин обвинит жида в убийстве христианского младенца, то преступление должно быть засвидетельствовано тремя христианами и тремя жидами добрыми; если же свидетели объявят его невинным, то обвинитель должен потерпеть то же наказание, какое предстояло обвиненному. Во время литовского владычества города русские стали получать право немецкое, магдебургское. Ставши королем польским, Ягайло немедленно, в 1387 году, дал Вильне магдебургское право; великий князь Сигизмунд Кейстутович в 1432 году подтвердил это пожалование грамотою на русском языке: вследствие этого жители Вильны, как римской, так и русской веры, высвобождались из-под ведомства воевод, судей и всяких чиновников великокняжеских и во всех делах расправлялись перед своим войтом. От того же Сигизмунда жители Вильны, как ляхи, так и русы, получили право безмытной торговли по всему княжеству Литовскому, весчую и другие пошлины в своем городе, а великий князь Казимир Ягайлович освободил их от обязанности доставлять подводы. В привилегии короля Казимира, данной литовским землям в 1457 году, городские жители сравнены в правах с князьями, панами и боярами, кроме права выезжать за границу и кроме управы над подвластными людьми. Старый Полоцк, имевший одинакий быт с Новгородом Великим, сохраняет этот быт или по крайней мере очень заметные следы его и при князьях литовских. Так, видим, что он заключает договоры с Ригою, с магистром ливонским и привешивает к этим договорам свою печать. Король Казимир в своей уставной грамоте Полоцку говорит: «Приказываем, чтобы бояре, мещане, дворяне городские и все поспольство жили в согласии и дела бы наши городские делали все вместе согласно, по старине, а сходились бы все на том месте, где прежде издавна сходились; и без бояр мещанам, дворянам и черни сеймов не собирать». Для сбора денег на короля устроен был в Полоцке ящик за четырьмя ключами: ключ боярский, ключ мещанский, ключ дворянский и ключ поспольский; для хранения ключей избирались из всех этих сословий по два человека добрых, годных и верных, которые один без другого ящика не отпирали.