Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

ПОЛКОВНИК ОЛДС

На территории порта ни единого дерева. Только жухлая трава, припорошенная угольной пылью. Но из рощицы, что по ту сторону забора, прилетают кленовые листья, желтые и багряные.

В море ничто не говорило о приходе осени. Небо продолжало оставаться ослепительно синим. А солнце щедро одаривало теплом. Нормандия же встретила блеклыми красками. Даже солнце здесь другое. Как ромашка, у которой оборвали лепестки. А склоны безлесных холмов напоминают потертый бархат.

Полковник Олдс решил повременить с возвращением в Париж. Он не только переночует на «Йоми Мару», но и проведет в колонии завтрашний воскресный день.

Аллен этому рад. Пусть высокий гость пообщается с детьми. Многое тогда станет ему понятнее.

— У меня просьба, — обратился Олдс к Аллену.

— Слушаю, полковник.

— Мне не обойтись без переводчика.

— Хотите прогуляться?

— И посмотреть, как устроились дети.

— Может, вместе? — предложил Аллен.

— У вас и без того много забот. Нет, я сам.

— Ко мне сейчас зайдет Елена Домерчикова, старшая медсестра. У нее хороший английский.

— Она русская?

— Да.

— Откуда же она знает?

— Это долгая история. Несколько лет мисс Домерчикова прожила в Америке. А недавно вернулась к себе на родину как волонтер. Мы познакомились во Владивостоке. В колонии она одна из самых незаменимых. Девочки ее очень любят.

— Вот и хорошо. Такая помощница мне и нужна.

Позже Елена рассказала Аллену:

— Полковник захотел встретиться с группой старших колонистов. Он оказался превосходным рассказчиком. Просто заслушаешься!

— О чем он говорил?

— О разном. Но больше всего о волшебном городе, где детей ждут не дождутся.

— Бордо?

— Вы угадали. Кроме того, он раздавал фотографии.

— Какие еще фотографии?

— Посмотрите сами. Мне тоже достались. Улицы, дворцы, парки… И лагерь Красного Креста, который готов принять детей хоть сегодня.

— У Олдса навязчивая идея. Он верен себе. А как восприняли его дети?

— Вели себя спокойно и вежливо. Их интересовало одно — куда пойдет пароход, в какой балтийский порт? И долго ли простоит там?

— Увы, ни мне, ни полковнику это пока не известно.

— Разве не все в руках Красного Креста?

— Многое, но не все. Судьба колонии решается не в Париже. А где полковник сейчас?

— Продолжает беседовать с детьми.

— Без вас?

— Ему помогает миссис Кемпбелл.

Утро следующего дня началось со встречи с капитаном.

— У нас снова проблемы с углем, — заявил Каяхара.

— Опять качество?

— Нет, количество. Мы заказали пятьсот тонн. Не так ли?

— Да. И ровно столько же воды.

— Но вчера пароходный агент заявил, что мы получим лишь триста тонн угольного брикета.

— С этим придется смириться, — неожиданно сказал Аллен. — Сейчас продажа угля во Франции нормирована. Да и цена кусается — двадцать восемь долларов за тонну. Ровно вдвое дороже, чем в Нью-Йорке.

— Боюсь, мы уйдем из Бреста и с неполным запасом воды, — вздохнул Каяхара.

— Почему вы так решили?

— Вода в наши танки закачивается слишком медленно. Чтобы заполнить их доверху, придется простоять лишних двадцать часов.

— Тогда вода будет золотой.

— Рядом стоит голландский пароход. Его капитан посоветовал, что будет лучше получить воду в Роттердаме. Быстрее и дешевле.

— Зайдем ли мы в Роттердам? — усомнился Аллен. — А выгрузка? Как она идет?

— Здесь проблем нет. Надеюсь, к вечеру освободим нижний трюм.

— Кстати, — сказал Аллен, — с вами хотел встретиться полковник Олдс… А вот и он!

Олдс поочередно пожал руки Аллену и Каяхаре.

— Вы что-то хотели сообщить капитану, — напомнил Аллен.

— Да. Кончается фрахт «Йоми Мару». Но Красный Крест готов продлить контракт.

…Аллен и Олдс продолжили разговор в кают-компании.

— Мои помощники приедут ближайшим поездом, — сказал Олдс. — Можете ими распоряжаться, как вам заблагорассудится.

— Должен приехать и Эверсол, — напомнил Аллен.

— Кстати, об Эверсоле. Еще до Нового года мне нужно побывать в Лондоне и Вашингтоне. Согласился бы Эверсол заменить меня?

— Почему бы нет? Конечно, на время. Он врач. И от своей профессии не откажется.

— Тогда поговорите с ним. Вы, как мне кажется, имеете на него влияние.

— Поговорю, конечно. Но в ближайшие дни он пригодится нам в другой роли.

— И в какой же?

— Пусть подготовит место для высадки колонии. Он уже имеет в этом кое-какой опыт.

— Не попросить ли нам еще чаю? — предложил Олдс.

— Я не откажусь, — отозвался Аллен и неожиданно спросил: — А как прошел вчерашний разговор с детьми?

— Хотелось узнать их настроение. Я все еще не оставляю надежду на их согласие пожить некоторое время во Франции.

— Но в Вашингтоне уже принято другое решение. И оно окончательное. Пути назад нет.

— От Бордо нас отделяют несколько часов перехода. Я уверен, все еще возможно изменить. Но как только «Йоми Мару» покинет Брест и выйдет в Ла-Манш, будет уже поздно. Считайте вчерашний разговор моей последней попыткой образумить детей. Не враги же они сами себе. Их ждут голод и лютая зима.

— Вы даже привезли фотографии…

— Они их убедили не больше, чем мое красноречие.

Олдс досадливо развел руками.

— Давайте на минуту представим себе, — сказал Аллен, — что дети вас послушались и согласились отправиться в Бордо… Что дальше?

— Они жили бы в сытости, тепле и покое.

— А учеба? Заканчивается сентябрь.

— Мы все предусмотрели. У нас хорошо оборудованные классы и прекрасные учителя. В большинстве своем русские эмигранты.

— Добрыми намерениями выстлана дорога в ад.

— Что вы такое говорите, Аллен?

— Давайте смотреть реально на то, как могут развиваться события. Итак, первый вариант. Колонию надо удержать от распада, и мы вынуждены прибегнуть к изоляции и жесткой дисциплине. Высокие стены… Охрана… В некоторых случаях придется даже применить силу. Это неизбежно. Ведь дети очень разные. Но разве подобные методы не противоречат принципам Красного Креста?

— Это уж слишком!

— Хорошо. Возьмем второй вариант. Мы предоставляем мальчикам и девочкам полную свободу. Но не исключено, что в этих условиях часть детей разбежится. Нам не удержать их на месте. Кто-то, самый отчаянный, попытается добраться до России самостоятельно. Если смотреть правде в глаза, нам не удастся выдержать план либерального, но решительного управления колонией. К тому же, как долго может продлиться такая жизнь в лагере? Месяц, полгода, год? Прибавьте это время к тем двум с половиной годам, которые уже прошли со дня отъезда. Это очень много и для взрослого человека. Что же говорить о детях, которые за это время из малышей превратились в подростков… А из подростков — в юношей и девушек… Мы их любим и заботимся о них. Но они нуждаются в отцовском плече и материнской ласке. Они безумно тоскуют. Часто до слез, а иногда и до истерики. Самые младшие даже забыли, как выглядит лицо мамы.

— Не подумайте, что я бессердечный сухарь. Я привез папку с материалами. Там много справок и газетных вырезок. Полистайте сами и дайте посмотреть другим. Это свидетельства ужасающего голода в России. В особенности — в ее северной столице. А ведь большинство детей из этого города.

— Мы вправе советовать и уговаривать, — решительно сказал Аллен. — Но не вправе навязывать свою волю.

— На все воля Божья.

— Скорее, воля самих детей. И их воспитателей, которые рядом все это долгое время.

Олдс посмотрел, как Аллен нахмурил брови, и сказал примирительно:

— Не сочтите меня упрямцем.

— Есть и то, в чем мы единомышленники, — неожиданно ответил Аллен.

— Интересно услышать, в чем ваши взгляды сходятся?

— Я, как и вы, убежден, что не следует передавать детей Советской власти сразу. Сначала следует выяснить, где находятся их семьи. Не покинули ли они пределы России?

— Иначе мы встретимся с тяжелыми обвинениями в адрес Красного Креста, — согласился Олдс. — Часть детей может попасть в приюты… И это при живых родителях…

— Вот почему, — твердо сказал Аллен, — мы должны высадить детей как можно ближе к русской границе. Например, в Финляндии… И пригласить представителей родительского комитета со списками, адресами, а еще лучше, с письмами.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ЧУЖАЯ ОСЕНЬ

Как бы ни был прочен и высок забор, ограждавший колонистов от Франции, от ее улиц, автомобилей, прохожих, в том числе и от французских сверстников, все равно он не мог быть достаточным препятствием для питерских мальчишек.

Жандармы предельно внимательны. Но уже в первый день шесть мальчиков оказались по ту сторону забора и растворились в городе. Вернулись лишь к ужину. С рассказами и подарками. Отвечавший за порядок Бремхолл был не столько возмущен, сколько озадачен. Работая в одном из банков Сиэтла, он хорошо усвоил правила безопасности, когда каждый входящий и выходящий под наблюдением. Как перелетают через ограду кленовые и дубовые листья — это не трудно понять. С чайками — и вовсе ясно… Но как удается малолетним проказникам оставить в дураках опытных стражей порядка?