Неомифы (сборник) - Григорий Неделько

— Майор Ратценбергер, чем обязан?

— Господин капитан, тут вам сообщение хотят передать.

Джи — который на самом деле по званию стоял выше любого из военных в IX секторе, а капитаном звался из-за своих прямых обязанностей — заменил недовольство на лице вежливой заинтересованностью.

— Сообщение? Очень мило. И какое же?

Охранник почувствовал, как душа ухнула не то чтобы в пятки, а в Марианскую впадину. Язык почему-то перестал ворочаться.

— Сун! — в нетерпении скомандовал майор.

В прошедшем времени

Пак Йонг Сун родился двадцать восемь лет и семь с половиной месяцев назад в секторе XXIII-J, беднейшем в Андеграунде. Суна, как и любого новорожденного андера, после обрезания пуповины забрали у матери — ей на тот момент было тридцать пять — и определили в ближайший инкубатор, где выхаживали на протяжении двух десятков дней. Срок нахождения в инкубаторе варьировался от одной недели до четырёх, в зависимости от состояния ребёнка.

Несмотря на безразличие, циничность и халатность персонала (вскоре после родов Сун попал в отсек с неправильно настроенной температурой), младенец выжил; затем его, согласно закону, вернули матери.

И Сун не просто выжил: мальчик демонстрировал впечатляющие способности в стрельбе, которой представителей сильного пола обучали с трёх лет, отлично знал историю, прекрасно разбирался в видах вооружения, любил математику и творчество. Библиотека Суна насчитывала пять книг и два журнала, и он занимался тем, что выполнял за сверстников школьные задания в обмен на электронные или, в редких случаях, бумажные страницы романов, повестей, антологий рассказов, сборников стихов. Сун пытался сочинять стихотворения, но дописал лишь одно, в возрасте семи лет, — оду под названием «Матери».

Родители воспитывали сына в традициях устаревших, непочитаемых, а порой вызывавших негативную реакцию окружающих: злые пересуды за спиной, наглую трусливую клевету, прилюдные оскорбления и применение физической силы. Тем не менее, от идеалов высшей справедливости Сун не отступил — по крайней мере, внутренне.

Десятилетие парнишки совпало с реконструкцией XXIII сектора. Паков перебросили в менее захолустный, но более неблагополучный сектор XXXI–C. В тамошней школе главенствовал жестокий порядок директора-самодура и «дедов»-учеников. И если вторым обладавший хорошей, по андерским меркам, конституцией, изучивший по книгам боевые искусства Сун вполне мог дать отпор, то первые творили беззаконие, не получая противодействия. Спустя полгода справедливость восторжествовала своеобразным манером: директора школы насмерть забили стульями разъярённые ученики.

Когда Суну исполнилось семнадцать, он, возвращаясь с уроков домой андеграундскими переулками, носившими громкое название «улицы», увидел красивую китаянку. Сун вежливо поздоровался; девушка не смутилась, представилась Аи, они разговорились; назавтра увиделись вновь; через пару-тройку дней стали встречаться. Отношения влюблённых продолжались до андеграундского совершеннолетия Суна — восемнадцати лет, а потом родители корейца переехали в престижный VIII сектор, забрав с собой сына, ведь, пока не отыщут новую работу, должен же кто-то кормить семью. Средства на переезд собирались нелёгким трудом. Мать не покладая рук трудилась на заводе конструктором землероек — подземных, оснащённых буром мобилей; отец вкалывал шофёром там же и подрабатывал нелегальной перевозкой запчастей для транспорта.

Молодые люди недолгое время активно переписывались, перезванивались полдесятка раз, прежде чем полностью прекратили общение. Это объяснялось ещё и тем, что Сун, чтобы обеспечивать троих, пошёл служить в спецвойска — аналог расформированного уже десанта, куда его, военнообязанного с замечательной предварительной подготовкой, зачислили не раздумывая. Практически все заработанные средства Сун посылал родителям, которые в итоге так и не нашли работы в «пафосном секторе».

За два года, проведённых в армии, жизнь парня перевернулась: отказало больное сердце у отца, Аи вышла замуж за бывшего одноклассника Суна, завязались знакомства, изменились взгляды. Сун вырос в превосходного бойца и, выйдя из части, отправился защищать подземно-надземную границу.

Годы сменяли друг друга. Зарплата, выдаваемая, как и везде в Андеграунде, вещами и продуктами, выросла у корейца в разы. Престарелая мать больше не испытывала крайней нужды. Суна наградили медалью «За верность Отечеству!» и, сочтя, что он готов к переменам, перевели в соседний с VIII сектор — IX, чистый и обустроенный. Правда, перевели охранником.

В настоящем времени, но в другом месте

— …три… два… один. Старт!

— Поехали!

— «Поехали!»?! Ты где такого понабрался?

— Книжки читать надо, умник. И историю знать.

— Малакас-буквоед.

— Да пошёл ты!..

— Ох уж эти русские: что начальники, что подчинённые — одним миром мазаны.

— Не чіпай росіян, ти, тупий андер!

— Эй! Кто пустил сюда женщину?!

— Фи!

— Прыдуркі, блін… Шчасліва, камандзір!

— С богом, ребята.

В настоящем времени и в прежнем месте

— Я слушаю, — устав ждать, поторопил Джи.

Сун смотрел на своё состаренное подобие — невысокого военного, потомка жителей Объединённой Кореи, — не готовый поверить, что сейчас, прямо сейчас рука выхватит бластер, последует точный выстрел, в голове капитана появится ещё одна дырка, тот упадёт, абсолютно и безвозвратно мёртвый, а его самого, Суна… арестуют? Казнят на месте? Отправят в психбольницу к Мику? Да без разницы, ведь план будет осуществлён, а значит, пытка длиной в бесконечные годы прекратится. Только… как же сделать этот единственный точный выстрел?

— Я должен… — внезапно севшим голосом медленно произнёс Сун, — кое-что вам сообщить.

Если Джи и отметил странное поведение молодца, то виду не подал.

— От кого? — уточнил он.

— От, — Сун взглянул на стоявшего впритык Ратценбергера; майор, в свою очередь, скосил глаза на охранника, — сообщества жителей Земли.

Джи откликнулся невесело:

— Земли нет, сынок, как нет ни общества, ни сообщества. Наши обломки зовутся Андеграундом и Овеграундом.

Медлить дальше — подобно суициду. И Сун не возразил, не выкрикнул в гневе короткое «Нет!» — не проронил ни звука, — а молниеносным, отработанным движением выдернул из кобуры бластер и выстрелил.

Почти неслышный хлопок.

Ратценбергер, выпучив глаза, осел на пол.

Сун видел, что майор по-прежнему жив, и сделал ещё выстрел. Контрольный пробил череп в районе переносицы. Сун снова повернулся к Джи — тот не двигался с места, молчал, лицо его ничего не выражало.