Мертвое море - Тим Каррэн

Джордж даже не пытался отговорить его. Фабрини принял решение, и это было очевидно. Но про себя он подумал, — Фабрини, ты глупый засранец! Прекрати уже напрягать свой член, твой тестостерон тебя погубит. Выживет не тот, у кого яйца больше, а тот, у кого есть мозги.

Именно это он и подумал.

Но не произнес вслух, и впоследствии пожалел об этом.

— Если он хочет идти, — сказал Сакс. — Пусть идет. По крайней мере, у него есть яйца. Чего не скажешь про вас, сосунков.

Так тому и быть.

Раз Фабрини решил.

— Хорошо, — сказал Кушинг. Давай хотя бы привяжем к тебе веревку. Если будет дело дрянь, мы тебя вытянем.

То, что он сказал, звучало вполне разумно, но у него в глазах было сомнение. Сильное сомнение.

— Наверху есть веревка, — сказал Сакс. — Я видел, когда мы сюда шли.

— Несите, — сказал Фабрини.

Сакс и Менхаус взяли лампу и поднялись наверх. Через пару минут они вернулись с двумя мотками веревки. По сотне футов в каждом. Они связали два конца, понимая, что двух сотен футов будет для Фабрини достаточно, чтобы посмотреть, что по другую сторону. Другой конец они обвязали ему вокруг пояса. Сакс постарался с узлами. Теперь такой веревкой можно было вытянуть автомобиль.

— Прошу вас в последний раз, — сказала Элизабет. — Пожалуйста, не делайте этого.

Фабрини был непреклонен. Она отвернулась и встала в дверях, спиной к этому умышленному, как она считала, безумию.

— Двигайся постепенно, — сказал Кушинг. — Сперва руку или ногу, потом загляни. И задержи дыхание, когда будешь смотреть. Если наглотаешься аммиака или метана, мы уже ничем тебе не поможем. Так что не торопись.

Другой конец веревки они привязали к железной скамье, привинченной к полу в другом конце комнаты. Чтобы оторвать ее, потребовалась бы пара слонов. Фабрини встал у светящейся голубым светом стены с бледным, напряженным видом. Возможно, он хотел повернуть назад, возможно, хотел поступить благоразумно, но на кону стояло его мужское достоинство. Он не мог пойти на попятную, особенно перед Саксом.

— Удачи, Фабрини, — сказал Сакс.

Джордж удивленно приподнял бровь. Что-то в голосе Сакса ему не понравилось. Что-то слишком… Слишком настойчивое? Слишком нетерпеливое? Определенно, в нем было что-то такое. Как будто он знал, что сейчас случится, ждал этого и жаждал увидеть. Если б Джорджу пришлось дать имя этой вкрадчивой улыбке у него на лице, он назвал бы ее довольной.

Этот сукин сын замышляет что-то, — подумал вдруг Джордж. И замышляет что-то нехорошее.

Джордж посмотрел на Кушинга и понял, что тот думает примерно о том же.

— Послушай, — обратился он к Фабрини. — Если передумаешь, никто тебя не осудит. Это не стоит риска. Останься здесь. Мы отправимся на тот корабль и…

— Не слушай ты их, — сказал Сакс. — У них просто кишка тонка, Фабрини. В отличие от тебя. Ты здесь единственный настоящий мужик.

— Возьмите веревку, — сказал Фабрини. — Стравливайте медленно.

Он повернулся к сияющему голубому полю.

Джордж услышал что-то вроде звона тарелок у себя в голове. Сердце замерло, кожа на спине словно съежилась.

Фабрини шагнул в луч. И тут же окрасился в синий цвет. Из-за частиц он походил на человека, попавшего в песчаную бурю.

— Забавно, — сказал он. Его голос звучал странно приглушенно из-за энергетического потока. — Ага… как будто по тебе что-то ползает. Он пошевелил пальцами, и снующие частицы окружили его неплотной спиралью, словно пузырьки в бокале шампанского. — Странно… как будто я попал в снежную бурю или вроде того. Щекотно.

— Как себя чувствуешь? — спросил его Кушинг. — Голова не кружится, не тошнит?

Тот покачал головой, его движения были дерганными, словно в стробирующем свете. Какими-то прерывистыми, а не плавными, как у человека в обычном пространстве.

Фабрини шагнул вперед, протянул руку, затем убрал ее.

— По-моему, все в порядке. Немного прохладно и щекотно.

Сакс стоял рядом с лучом, в паре футов от Фабрини.

Джордж и Менхаус взялись за веревку. Крепко ухватились, как будто от этого зависела их собственная жизнь. Хотя беспокоились они вовсе не о себе.

Фабрини погрузил обе руки в поле и просто стоял, возможно, ожидая, что будет дальше. Но ничего не происходило. Он повернулся и посмотрел на них таким же дерганым, неестественным движением, как в плохо прорисованной мультипликации.

— Нормально, — сказал он. — Все в порядке.

Кушинг тяжело дышал. Его кулаки сжимались и разжимались, костяшки побелели от напряжения.

— Если этот луч вырубится, — тихо сказал он, — он застрянет в переборке, сольется с ней…

Джордж услышал его. У него в мозгу возникла безумная картина, что телепорт выключается и Фабрини застревает в стене, его атомы смешиваются с атомами переборки, руки остаются торчать из стены.

Фабрини сунул в поток лицо и подержал там несколько секунд.

— Там темно… очень темно… но, кажется, я видел вдали какие-то огни.

— Будь осторожен, — произнес Кушинг сквозь зубы.

Фабрини кивнул и вошел в голубое пульсирующее поле. Вокруг него пробежала черная, призрачная рябь. Потом он исчез. Они ждали, что он скажет что-то, но не услышали ничего. И все же он был где-то там… И Джордж и Менхаус чувствовали натяжение веревки.

— Почему он ничего не говорит? — встревожено спросил Менхаус.

— Возможно… звук не проникает через это поле, — предположил Кушинг.

И тут раздался голос Фабрини:

— Я… в порядке, в порядке.

Только голос был странный, колеблющийся и какой-то, словно исходил из далекого транзисторного радиоприемника, причем не очень хорошего качества. Слова то растягивались, то сжимались, отдаваясь эхом, отчего становились какими-то неземными и призрачными.

— … Ладно… Я… тут темно… Вижу… огни впереди, странные огни и… и… странные… странные фигуры… шары или пузыри… только они квадратные и треугольные… нет, это шары… кристаллы, растущие кристаллы… раздувающиеся и блестящие, а это что? Веревка порвалась! Веревка порвалась! Я не вижу ее!

— Веревка у нас! — крикнул Джордж. — Мы тебя держим!

Снова этот отдающийся эхом голос, расцепляющийся и скачущий вокруг, словно мяч. — Нет… все хорошо… веревка заканчивается в паре футов от меня, как будто… как будто она оборвалась… потом она появляется снова, то ли надо мной, то ли подо мной… я не уверен, — ответил он им. Его голос был каким-то хрупким, он словно рассыпался, и был искажен помехами. Как будто звуковые волны бешено вибрировали и разлетались. — Я… мои руки… с ними что-то не то… большие пальцы растут не из своего места… я не вижу свои ноги… у меня нет ног… большие пальцы растут из ладоней… где мое тело… где….