Королева в придачу - Симона Вилар

– Это мой друг из Саффолкшира Боб Пейкок, – объяснил он, помогая Брэндону снять золотую цепь и пояс и укладывая их в шкатулку. – Его отец – известный торговец шерстью. Правда, сейчас они расширяются и решили приторговывать ещё и французским винам. Боб возвращается от отца, который недавно купил себе дом в Париже. Когда-то мой приятель был безумно влюблен во фрейлину леди Мэри Джейн Попинкорт... Он и сейчас ещё сохнет по ней, и спрашивал, не известно ли мне, где она сейчас. Ведь её роман с герцогом Лонгвилем уже в прошлом.

Брэндон тоже припомнил Боба Пейкока. Гэмфри, Боб и «гусенок» Илайджа когда-то были бессменными поклонниками Мэри в период её пребывания в Хогли Кастл. Потом Боб увлекся Джейн, Гэмфри при помощи Брэндона стал делать карьеру, а Илайджа... Гусенок погиб. Из всей троицы он оказался самым влюбленным в Мэри, поэтому и погиб.

Брэндон отпустил Гэмфри, и лег, не раздеваясь, на кровать. В небольшой полутемной комнате, затянутой голубым сукном с французскими лилиями было тихо. Мягко светились угли в жаровнях, пахло воском... Закинув руки за голову, Брэндон глядел на толстую восковую свечу на коварной подставке, которая для определения времени была поделена на равные промежутки черными черточками с изображением латинских цифр, обозначающих часы. Сейчас свеча догорела у цифры X. Достаточно поздно, чтобы он мог позволить себе не возвращаться в банкетный зал. Оттуда порой долетали звуки музыки, смех. Новый король веселился. Он был счастлив, он достиг того, чего хотел, и вновь был влюблен, выставляя свое увлечение напоказ, и никто не считал это предосудительным. После нудного царствования Людовика XII все с головой кинулись в развлечения и любовные похождения, тем более что сам Франциск задавал этому тон. Хотя, может, это просто тактика – показать себя этаким беспечным юнцом, в то время как сам, не покладая рук, готовит армию к походу на Италию. Брэндон смог разузнать, что приготовления в самом разгаре и, поскольку Франциск готовится к новому походу на юг, то будет крайне заинтересован подстраховать себя с севера, то есть со стороны Англии. Значит, он примет все условия мирного договора с Генрихом VIII, и ему, Брэндону, не следует уступать ни по единому пункту соглашения. Но из-за этого опять выйдет задержка! А все, чего сейчас хотел Чарльз, – это скорее забрать Мэри. Он писал об этом Вулси, но тот прежде всего беспокоился о сохранности вдовьего наследства королевы, которое должно вернулось в казну Англии. Брэндону приходилось ждать и мечтать о встрече с Мэри. Только о встрече... Он понимал, что будущего у них нет, но хотел хотя бы увидеть её. Королеву же по-прежнему держали в полной изоляции. Таков обычай – отвечали ему, но Чарльз все равно беспокоился о ней. Хорошо ещё, что Франциск столь увлекся этой дамой из Бретани. По крайней мере, теперь он оставит Мэри в покое. Хотя, зная любвеобильную натуру молодого короля, можно было предположить, что его хватит на всех, и от этой мысли Брэндону становилось совсем не по себе. Мэри там одна – маленькая девочка на попечении людей, откровенно враждебных ей. И если только Франциск изъявит желание, она окажется перед ним беззащитна. Но с другой стороны...

Брэндон тяжело вздохнул и накрыл лицо согнутой рукой. С другой стороны, кто знает, может, Мэри и сама не против ухаживаний молодого короля? Он ведь не раз замечал, какой оживленной и кокетливой становилась Мэри в присутствии Франциска. Но тогда его с Мэри связывала их любовь, их близость. Брэндон чувствовал, что имеет на неё право, словно являлся едва ли не её мужем. Впрочем, в библейском смысле он и был ей мужем, и чувствовал её полную и безоговорочную преданность. Но теперь он опорочен в глазах Мэри, ей наверняка все известно о его отношениях с Жанной. Как она восприняла это? Не послужило ли её горе тому, что она с охотой приняла внимание Франциска? Что было между ними? Почему у Франциска так загораются глаза, когда кто-то при нем упоминает Мэри Английскую?

Брэндон ревновал. Он знал, как чувственна и жадна до ласк Мэри Тюдор – ведь он сам разжег в ней это пламя. А Франциск слыл лучшим любовником при дворе... И вновь Брэндон ощущал смятение и боль. А тут ещё наказ от Генриха: узнать, какие планы у нового короля Франции относительно его сестры. Если Франциск так затягивает вопрос с её приданым, то нет ли у него видов на Мэри? Конечно, он женат, и Клодия ждет ребенка... Но у Клодии слабое здоровье, говорят, что беременность она переносит крайне тяжело, а смерть женщины во время родов не самая неожиданная вещь на свете. Кто знает, не пожелает ли тогда Франциск вновь одеть корону Франции на хорошенькую головку Мэри Английской? «И будет ли она противиться этому?» – спрашивал себя Брэндон. Но зачем ему так изводить себя? Мэри для него потеряна в любом случае. Не Франциск, так Карл Габсбург, не Карл Габсбург, так император Максимилиан. Мэри всегда была недосягаема для него, а он просто глуп, что не может заставить себя не думать о ней. Просто глуп, что так тоскует... так волнуется. Похоже, он не заметил, когда заснул. Очнулся Чарльз оттого, что Гэмфри сильно тряс его за плечо.

– Милорд, очнитесь! Выслушайте меня, милорд.

Брэндон протер глаза. Свеча с делением часов почти догорела – расплавленный воск уже подходил к отметке XII. Скоро полночь. Откуда-то по-прежнему долетали звуки разудалой музыки.

– Милорд, мне необходимо вам кое-что сообщить, – взволнованно произнес Гэмфри.

С чего бы это этот беспечный шутник так волновался? Брэндон поглядел на него с интересом.

– Я слушаю.

– К вам прибыла монахиня... Господи, что я говорю... Послушница... О, нет. Это Джейн Попинкорт. Та самая, о которой справлялся Боб Пейкок, и она в одеянии послушницы ордена бернандинок. Но не это главное. Она прибыла к вам тайно и спешно. Видели бы вы её: вся в грязи, растрепанная, говорит, что ехала верхом и загнала лошадь. Да и сама она еле держится на ногах. Джейн умоляет меня провести её к вам и утверждает, что у неё дело чрезвычайной важности, хотя я и сам это понял. С чего бы это щеголиха Джейн вдруг довела себя до такого состояния? Не иначе как что-то стряслось. Его волнение передалось и Брэндону. Неожиданное появление Джейн было необычно, когда же Брэндон увидел её, то заволновался ещё сильнее. Джейн явно очень утомилась – она заснула, сидя в кресле, не услышав даже, как они вошли. Выглядела она и в самом деле странно: подол платья разорван в двух местах, башмаки, плащ, даже пояс были забрызганы грязью. Обычно кокетливо уложенные волосы сейчас растрепались и кое-как свисали вдоль бледных, тоже испачканных, щек, от одежды разило конским потом, полы плаща были в рыжих пятнах пены...

Брэндон удивленно переглянулся с Гэмфри. Тот, словно поняв вопрос, кивнул.