Королева в придачу - Симона Вилар

– Этот Габсбург страстно жаждет заполучить руку нашей красавицы Мари, – доверительно произнес он, наблюдая, как застыла улыбка на лице Брэндона. – И хотя, как король Франции, я имею право распоряжаться судьбой моей «милой тёщи», смею заверить, что её брак с Габсбургом не входит в наши планы. Даже наоборот, я решил предложить Карлу руку моей свояченицы, малышки Рене де Валуа. Принцессе, конечно, всего четыре года, но что стоит Карлу обождать, пока она подрастет? Ведь известно, что сей герцог совсем не интересуется прекрасным полом, а куда охотнее проводит время со своими монахами и советниками. Но Рене я ему все же предложу. Надо же устраивать судьбу этой обезьянки! Так что, милый женамутье, отложим все дела до приезда в Компьен. А уж мы там повеселимся! Будут балы, маскарады, фейерверки. Сколько красивых женщин мы там встретим! Смею заметить, что и ваша красавица Жанна будет там.

Франциск хитро подмигнул ему. Но Брэндона совсем не интересовала встреча со случайной любовницей. Куда более его волновала участь Мэри, и он просил Франциска устроить ему встречу с вдовствующей королевой. Но тот даже руками замахал: куда там! Мадам Мэри должна провести в уединении все дни положенного траура. К ней никого не допускают, он сам только раз осмелился потревожить её, но это сразу же вызвало кривотолки и нарекания. Нет, нет и ещё раз нет! И Брэндон был вынужден сопровождать нового короля в Компьен.

А там уж действительно веселились! Франциск хотел показать всем, с каким размахом он будет править. В его распоряжении имелась целая страна, полная казна, блестящий двор...

Длинный готический зал Компьенского замка блистал огнями, на всей его протяженности были расставлены накрытые столы. Вокруг них уже томились в ожидании придворные, силуэты которых, казалось, множились из-за вытканных ярких фигур на гобеленах за ними. Слуги, одетые в ливреи дома Франции, начали разносить кушанья, а с верхней галереи раздавалась приятная негромкая музыка.

Брэндон стоял подле Бониве, усиленно делая вид, что с интересом слушает его. Бониве указывал ему на очень красивую брюнетку с яркими синими глазами:

– Её зовут Франсуаза де Фуа, мадам де Шатобриан. Она только недавно прибыла с супругом из Бретани и сразу же очаровала короля. Но у красавицы весьма ревнивый супруг, да ещё трое неотесанных братьев, мало расположенных помочь Франциску сблизиться с мадам Франсуазой. Но Франциска эти преграды только распаляют. Знаете, что говорит один из законов любви: «Если любовник добился с трудом успеха у женщины, это ценнее, чем добиться успеха с легкостью». О, эти законы любви старых времен странствующих трубадуров и прекрасных дам! Наш молодой король хочет возродить это славное время. Настоящий вельможа теперь должен быть веселым, щедрым, одаренным; совершая подвиги на турнире и полях сражений, он должен оставаться утонченным кавалером, играть на лютне и писать сонеты даме сердца. А главное, быть искусным любовником, постигшим все тонкости науки нежной. Поэтому наш король так и стремится, чтобы при его дворе блистали прекрасные дамы. Женщины, как можно больше прекрасных женщин – вот кто может любовью возвысить рыцаря!

Мысли Брэндона витали далеко, но все же он заставлял себя отвечать, поддерживать эту светскую болтовню.

– Но как же тогда быть с утверждением, что «глупец тот, кто спешит и поминутно меняет свои привязанности»?

Это уже был камень в огород Франциска, но Бониве не принял это к сведению, легко рассмеявшись.

– О, милорд Саффолк так хорошо осведомлен в науке нежных законов! Тогда, сударь, я напоминаю вам ещё одно предписание: «Ничто не запрещает мужчине быть возлюбленным двух женщин, как и женщине – любить двух мужчин».

– И этот закон, несомненно, станет при дворе Франции главенствующим, – лукаво ответил Брэндон.

Какая скука! Он едва переносил эти светские рауты. И это он, опытнейший царедворец и интриган!.. Но сейчас его волновало другое: как поскорей уладить переговоры и увезти свою Мэри.

Зазвучали фанфары. Появился Франциск – блестящий вельможа в черном (при дворе ещё носили траур по Людовику XII). Но на роскошном одеянии Франциска было нашито столько жемчуга и драгоценных камней, что ткань напоминала собой звездное небо. Черный плоский берет был украшен полоской нежного лебяжьего пуха, а в прорезях широких рукавов и штанов виднелось тонкое полотно белья столь ослепительно белого цвета, что оно казалось голубоватым. Держался Франциск как истинный король, величаво и изящно; его узкие темные глаза сверкали. Поравнявшись с мадам Шатобриан, он замедлил шаги. Красавица скромно потупилась и присела в реверансе.

– Ставлю свою голову против одного су, что Франциск переспит с ней ещё до коронации, – шепотом заметил Бониве.

Прием тянулся бесконечно. Франциск пару раз подзывал Брэндона, заговаривая с ним о Генрихе VIII. Он давно наблюдал за блистательным двором молодого короля из-за Ла-Манша, и теперь подробно расспрашивал его об обычаях, царящих там. Чарльз тут же воспользовался предлогом, чтобы коснуться важной темы. Ведь его Генрих завоевал Турнэ, и необходимо, чтобы новый король подтвердил право владения англичанами города во Франции.

Но Франциск не хотел сегодня говорить о политике. Он поднял руку.

– Все, никаких дел! Мы будем говорить о любви, ибо она одна вечна и чего-то стоит. Руки прочь от любви! Несчастливы только дураки. А что такое счастье, как не удовлетворение любовной страсти?

Брэндону все это стало надоедать. В последнее время он, острослов и бахвал, умевший всегда оказаться одной из центральных фигур, был замкнут и печален, отнесясь к услужливо подосланным к нему красивым леди с вежливым равнодушием. Чарльз был благодарен чуткости Бониве, который, видя настроение своего английского приятеля, увел их от него. Он стоял одиноко в нише окна, наблюдал, как двор веселят остроты любимого шута Людовика XII, а теперь Франциска I, горбуна Трибуле. Потом придворный поэт продекламировал свою поэму на религиозную тематику, но с модными сочетаниями христианских и языческих мотивов: так, Диана, Юнона и Эол оказывали услуги Божьей Матери, а Меркурий присутствовал на проповеди Иоанна Крестителя. Когда начались танцы, Брэндон незаметно ушел. У дверей в свои покои увидел, как его оруженосец Гэмфри Вингфрильд беседовал с каким-то молодым человеком в одежде торговца, но сразу оставил его, увидев герцога.

– Это мой друг из Саффолкшира Боб Пейкок, – объяснил он, помогая Брэндону снять золотую цепь и пояс и укладывая их в шкатулку. – Его отец – известный торговец шерстью. Правда, сейчас они расширяются и решили приторговывать ещё и французским винам. Боб возвращается от отца, который недавно купил себе дом в Париже. Когда-то мой приятель был безумно влюблен во фрейлину леди Мэри Джейн Попинкорт... Он и сейчас ещё сохнет по ней, и спрашивал, не известно ли мне, где она сейчас. Ведь её роман с герцогом Лонгвилем уже в прошлом.