Изначальное желание - Дмитрий Денисов

— Вот тебе, путник, и урок. Не суйся против воинов, иначе… сам видишь.

— Но они и не совались, — напомнил я. — Мы их выманили из укрытия, как зайцев, и перебили.

Барон задумался. Глянул на связанных разбойников. Они, понуро опустив головы, шагали за всадниками, которые ехали по бокам вереницы пленных и плетьми подгоняли нерасторопных. Слышались сухие щелчки, следом стоны, исполненные боли и обиды. И шаг снова ускорялся. Лой усмехнулся, поправил меч.

— Неважно. Важно здесь другое, путник. Ты на нас посмотри, а теперь на этих голодранцев. У них ни доспехов, ни оружия. У них нет командира, и нет никакого порядка. Как следствие, у них не было никакого шанса справиться с нами. Таким остается грабить лишь одиноких странников, вроде тебя. Даже с караваном они не совладали бы, если б тот имел охрану.

Я взглянул на него с легким недоумением.

— Меня грабить бесполезно.

— Ха, думаешь, ты бы справился с ними? — насмешливо покривился барон. — Сколько их там? Десятка четыре было?

— Речь не о том.

— О чем же?

— Брать с меня нечего, — красноречиво распростер я руки, словно меня кто-то обыскивал.

Барон на миг потупился, но тут же закивал.

— А, ну да, ну да. Ты прав. Действительно, чего с тебя взять?

Я загадочно понизил голос.

— Обобрать меня может лишь один… Причем, я не обеднею. А вот он обогатится.

От барона запахло любопытством.

— Хм, и кто же такой… такой… хитроумный?

— Мудрец.

— Мудрец?

— Да, лишь мудрец может обобрать другого мудреца, причем до нитки. При этом они оба лишь обогатятся, и никак не обеднеют.

— Да, забавно, — Лой задумался над моими словами. — Но я все ж буду отбирать земное. Мудростью я сыт по горло. Ни одна мудрость не заменит жбан доброго пива, жареный окорок, ласки юной наложницы. А вот ты и ешь свою мудрость, и запивай ею. И все остальное с ней делай, раз иных утех тебе не надо.

— Так мудрость изначальна, — пояснил я. — Лишь с ее помощью ты овладеешь перечисленным. Но есть мудрость еще более глубокая. Она позволяет овладеть большим.

— Ладно, путник, не забивай мне голову, — властно прикрикнул барон. — У меня и так день выдался тяжелым. Точнее — вечер.

— Хорошо, — сжалился я. И добавил тихо, — все равно с тебя брать нечего.

9 Справедливый приговор

«Спеша казнить, подумай —

готов ли сам ты умереть…»

Мы выехали из теснины. Стало светлее, но ненамного. Вечер уже плавно переходил в ночь. Небо окропилось первыми звездами, деревья тихо шуршали, обсуждая события в теснине. Далекие холмы еще теплились последними багряными отсветами. По небу крались темные рваные облака. Отряд скорым шагом мерил дорогу. Необходимо отыскать удобное для ночлега место, пока мир окончательно не падет под крылами тьмы.

Темнело. Ночь спешила занять свое законное место, поглощая мир ненасытным чревом. Мы прошли еще немного и свернули в небольшой лесок. С трех сторон он обступал укромную поляну. Где-то поодаль тихо журчал ручей. Здесь и решили переночевать.

Первым делом вокруг лагеря выставили охрану. Осторожный Берд приказал удвоить число стражей. Ему все казалось, будто нас станут преследовать. Барон высказал по этому поводу свое мнение, но все же перечить не стал. Преданный вассал имел привилегированное положение, да и вообще был на короткой ноге с господином, поэтому иногда мог переспорить его. Лой во многом доверял ему, во многом полагался. И опыт показывал — не зря.

В мгновение ока поднялся круглый шатер барона. Черный, с редкими желтыми полосами. Рядом выросло еще несколько небольших серых шатров, для рыцарей. Пехота готовилась спать на земле у костров, на охапках травы и плотных шерстяных подстилках. Я присматривался к ним, и не замечал недовольства или зависти. Похоже, им не привыкать. Невзгоды походной жизни ничуть не тяготили бывалых солдат. Напротив, многие мечтательно рассматривали звезды. Они думали о чем-то своем. О самом заветном, о самом желанном.

Застучали топоры, появились кучи хвороста, пучки трута. Зачиркали кремни о кресало, сея яркие искры, загорелись костры. У центрального шатра засияли кованые корзины — светильники, установленные на длинных ножках. Ночь недовольно расступилась, охватив лагерь плотным мрачным кольцом.

Кашевары занялись обедом. Появились закопченные котлы, крюки и треноги. Из-под полога повозки кто-то вытянул початый мешок. Накануне арбалетчики подстрелили трех кабанов. Ужин обещался быть знатным.

Недавние события еще не усыпили бдительности. Никто не снимал доспехов. Лишь всадники по обыкновению скинули кирасы, латные башмаки, и шлема. Солдаты же не расставались со своими железными куртками — бригантинами. Они гораздо удобнее и подвижнее кирас, в то время как защита не намного хуже. В них можно и сгибаться, и вертеться, и спать. Наверное, поэтому все пешие войска предпочитали эту разновидность доспеха. А иной раз не брезговали и рыцари.

Когда пришел черед идти за водой, Берд собрал вооруженную до зубов дружину. Его господин шутливо высмеивал его «трусость», однако опытный воин не хотел рисковать лишний раз. При этом показывал на пленных, как живое напоминание об опасности здешних лесов. Барон показывал на тех же пленных, как напоминание о всей их убогости и несостоятельности, и продолжал насмехаться над чрезмерной предосторожностью. Но вассал снова настоял. Поэтому в лес удалилась целая вооруженная кавалькада, со взведенными арбалетами и обнаженными мечами.

Наконец, все приготовления были закончены. В котлах булькала вода, у костров солдаты ощипывали дичь, чистили доспехи и оружие, рассказывали всевозможные байки. Охрана призраками выделялась на границе света и тени. То и дело в отсветах пламени бликовали арбалетные дуги и вороты. А также широкополые клепаные шляпы. Со стороны повозки изредка доносилось ворчание и ругань — там лежал Ричард. Похоже, он растянул ногу. Я стыдливо помалкивал.

Тем временем барон собрал военный совет у костра перед входом в свой шатер. По его приказу сюда привели также и пленных. Лой де Гарра мрачной тучей прошелся вдоль них, сурово всматриваясь в лицо каждого. Изможденные жизнью и недавним поражением, жалкие и грязные, они стояли перед ним, опустив руки и глаза. Многие дрожали и нервно сглатывали, когда барон выжигал их взглядом, точно заразу из раны. Остановившись у последнего, он тяжело засопел, скрестив на груди латные руки.

— Так, так! Кого я вижу?! Не иначе как сам Хельд? Давно я о тебе ничего слышал, давно.

Перед ним стоял невысокий коренастый мужик преклонного возраста. Седина уже тронула его густые волосы и бороду. Глаза его затравленно бегали, плечи сутуло опали. На нем висела старая холщовая рубаха, местами порванная и окровавленная, такие же порты, на ногах обмотки. Поверх рубахи темнела какая-то драная безрукавная шкура. Он молчал и метал на барона злобные взгляды.