Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Принятие или неприятие этой книги в качестве основополагающего теоретического опыта затрагивало очень многие военные судьбы.

Заявляя о «войне моторов» как о «войне будущего», Триан-дафиллов, желая того или нет, поставил вопрос о судьбе кавалерии, артиллерии, пехоты и вообще о традиционных военных и боевых ценностях. Образно выражаясь, «отставка» стала угрожать «кавалеристам», «героям Гражданской войны», «генштабистам старой армии».

Книга «взорвала» образованную военную общественность и советскую военную элиту.

Тухачевский, пристально следивший за происходившими процессами, 11 января 1930 г. направит на имя Ворошилова докладную записку, в которой на основе предшествующей докладной записки от 20 декабря 1927 г. изложил развернутую программу и план модернизации РККА с учетом геостратегических целей и геополитического положения СССР. Тухачевский, в частности, считал, что «необходимо совершенно по-новому подойти к задаче развития и реконструкции РККА. Поправками ити надбавками на тех или иных участках строительства армии ограничиться невозможно. Необходимо подойти к структуре

РККА реконструктивно, в полном соответствии с хозяйственными успехами»'.

В докладной записке М.Тухачевский делал определенные выводы, прогнозы, намечал концепции оперативно-стратегического характера, в которых ясно просматривались новые, нигде дотоле не очерченные аспекты будущей «войны моторов»1179 1180 1181.

Тухачевский считал необходимым к концу пятилетки иметь Красную Армию в составе 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерии большой мощности и минометов, а также обеспечить войска к указанному времени 40 тыс. самолетов и 50 тыс. танков8.

Однако существо концепции модернизации Тухачевского заключалось в необходимости «ассимиляции производства, которая должна представлять из себя двусторонний процесс: военные производственные мощности, частично занимающиеся выпуском мирной продукции, и гражданские производства, которые путем дополнительных затрат приспосабливаются к быстрому переходу на военные рельсы»1182.

Тухачевский подчеркивал: «Способность страны к быстрой мобилизации своих промышленно-экономических ресурсов является одним из крупнейших показателей ее военной мощи»1183.

Однако его программа была воспринята высшей политической и военной властью как «сверхрадикальная».

5 марта 1930 г. Ворошилов писал И. Сталину: «Направляю для ознакомления копию письма Тухачевского и справку Штаба по этому поводу. Тухачевский хочет быть оригинальным и радикальным. Плохо, что в НА (Красной Армии. — С.М.) есть порода людей, которая этот радикализм принимает за чистую монету. Очень прошу прочесть оба документа и сказать свое мнение»1. Сталин, судя по весьма быстрой реакции, проявил большой интерес к сообщению Ворошилова и отнесся к предложениям-Тухачевского резко отрицательно. Уже 23 марта 1930 г. в ответном письме Ворошилову он сообщал: «Я думаю, что «план» т. Тухачевского является результатом увлечения «левой» фразой, результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом. Поэтому-то анализ заменен в нем «игрой в цифири», а марксистская перспектива роста Красной Армии — фантастикой. «Осуществить» такой «план» — значит наверняка загубить

и хозяйство страны, и армию. Это было бы хуже всякой контр-

2

революции» .

Опираясь на оценку Сталина, нарком сразу же сообщил о ней Тухачевскому. «Она не очень лестна, — писал Ворошилов, — ...но, по моему глубокому убеждению, совершенно Вами заслужена. Я полностью присоединяюсь к мнению т. Сталина, что принятие и выполнение Вашей программы было бы хуже всякой контрреволюции, потому что оно неминуемо повело бы к полной ликвидации социалистического строительства и к замене его какой-то своеобразной и во всяком случае враждебной пролетариату системой «красного милитаризма»1184 1185 1186.

Письмо Сталина по поводу предложений Тухачевского, вместе с нижеприведенными «квалификациями» Ворошилова, было оглашено на расширенном Пленуме РВС СССР 13 апреля 1930 года.

Возмущенный фальсификацией своих предложений в интерпретации Штаба РККА, Тухачевский 19 июня 1930 г. отправил письмо лично Сталину. «Я не собираюсь подозревать т. Шапошникова в каких-либо личных интригах, но должен заявить, что Вы были введены в заблуждение, что мои расчеты от Вас были скрыты, а под ширмой моих предложений Вам были представлены ложные, нелепые, сумасшедшие цифры»1, — писал Тухачевский.

Опровергая «шапошниковскую» интерпретацию своей докладной записки, Тухачевский утверждал, что имел в виду отмобилизованную для вед'ения войны армию с учетом потерь и потенциальных резервов мобилизационных возможностей военной и, гражданской промышленности. «По моим расчетам, — пояснял Тухачевский, — для организации нового типа глубокого сражения необходимо по мобилизации развернуть 8 — 12 тысяч танков, о чем я заявлял на РВС, еще не зная Вашего письма...1187 1188

Необходимо иметь в виду, что в танковом вопросе у нас до сего времени подходят очень консервативно к конструкции танка, требуя, чтобы все танки были специально военного образца...

Танки, идущие обычно во 2-м и 3-м эшелонах, могут быть несколько меньшей быстроходности и большего габарита... А это значит, что такой танк может являться бронированным трактором»1189. В том же направлении рассуждал Тухачевский и об авиации.

Он отмечал далее, что «Штаб РККА указывает на необходимость постройки многих крупнейших заводов, что я считаю совершенно неправильным. Военное производство может в основном базироваться на гражданской промышленности... Я исхожу из стремления минимальных затрат в мирное время, — продолжал Тухачевский, — путем изыскания способов приспособления мирной продукции и органов хозяйственно-культурного строительства для целей войны»1190.

Таким образом, в принципиальных вопросах развития военно-промышленного комплекса и технической модернизации вооруженных сил Тухачевский остро полемизировал с начальником Штаба РККА Шапошниковым и начальником вооружений РККА Уборевичем. Тухачевский, по существу, ставил вопрос о кардинальной перестройке принципиальных основ советского ВПК, о новых принципах структурирования ВПК. Однако возникшая полемика содержала для Тухачевского не только аспекты профессионального характера: принципы и пути технической модернизации РККА, оборонной системы СССР, кардинальной реконструкции основ ВПК. Весьма опасными представлялись аспекты политического порядка. Сталин и Ворошилов квалифицировали «программу Тухачевского» как план, намерения, цели «хуже всякой контрреволюции» и, по существу, обвиняли Тухачевского в стремлении подменить социализм «системой красного милитаризма». Понятие «красный милитаризм» в контексте фразеологии и идеологии тех лет являлось смысловым синонимом понятия «революционная война», из которой, как в свое время выразился Троцкий, «вырос бонапартизм». Следовательно, Сталин и Ворошилов усмотрели в «программе Тухачевского» программу «бонапартизации» СССР. Таким образом, полемика по проблеме технической модернизации Красной Армии совершено определенно смещалась из военно-профессиональной и военно-технической, в случае с Тухачевским, в сферу острой политической борьбы.

Проблема модернизации Красной Армии, вышедшая на уровень межперсонального конфликта трех видных представителей военной элиты — Тухачевского, Уборевича и Шапошникова — обозначила в их лице острое противостояние трех групп высшего комсостава и военной элиты: «бонапартистов» М.Тухачевского (сторонников «революционной войны), представителей «германской школы» И.Уборевича («новой школы») и военспе-цов-генштабистов («старой школы») в лице Б.Шапошникова.

,. . 3 , ... ;

«Весенняя чистка* 1930 года и *дело полковника Какурина* ;

Общий социальный кризис, охвативший СССР с 1927 г. и особенно в 1929 — 1931 гг., усугубленный коллективизацией, обострил во властных структурах опасение за лояльность определенных социальных слоев. Особую опасность, согласно выводам О ГПУ, представляли не только широкие слои крестьянства', из которых комплектовался так называемый «переменный состав» РККА, но особенно — бывшие кадровые офицеры, служившие в Красной Армии, а также «обиженные» представители военной элиты. Так называемая операция «Весна», проведенная ОГПУ в начале 1930 г., в результате которой было арестовано св. 3 тыс. бывших военспецов, была своеобразным ответом на социальную ситуацию и логическим завершением агентурного дела «Генштабисты». В 1930—1931 гг. репрессиям, выразившимся в арестах, заключении на более или менее длительные сроки в тюрьмы и концлагеря, в расстрелах, подверглись многие достаточно известные, весьма авторитетные в годы Гражданской войны и в 20-е гг. «военспецы-генштабисты». В их числе были А.Снесарев, А.Свечин, В.Ольдерогге, П.Сытин, Ф.Новицкий, А.Верховский, Н.Раттель, Н.Соллогуб, А.Малевский, А.Балтийский, Г.Потапов, Д.Зуев, Ю.Гравицкий, Н.Морозов, А.Гутор, А.Базаревский.