Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари

— Дорогу дочери правителя Удида, принцессе Дзаморе Айн Фаибе эль Гарбхи.

— Простите, но у меня приказ подвергать досмотру всех, кто въезжает в Алжир. Это приказ бея.

— И принцесс? Я пожалуюсь султану Марокко, господин, на то, как принимают его подданных в Алжире.

— Это приказ.

— Тогда сами скажите принцессе, чтобы она сняла вуаль, если осмелитесь.

— Мне достаточно будет убедиться, что в носилках действительно находится женщина.

— Смотрите сами.

Офицер приблизился к окошку и посмотрел на барона, который немного приспустил вуаль, так что виден был только лоб.

Носилки миновали ворота и вошли в город.

— Проезжайте, — сказал офицер, делая солдатам знак отойти в сторону. — И да пребудете вы в добром здравии!

Носилки миновали ворота и вошли в город. Нормандец ехал впереди, кабилы по бокам, а негр сзади.

— Вот мы их и провели, — пробормотал фрегатар, вздохнув с облегчением. — Ждите теперь барона ди Сант-Эльмо.

Чтобы не возбудить подозрений и опасаясь, что за ними следят, они спустились к порту, где легко было затеряться в толпе моряков, солдат и купцов.

Ужасное зрелище ожидало их у пирса, ведущего к рейду. Оно заставило содрогнуться и Нормандца, и барона.

Это были пять белых рабов, посаженные на кол, которые еще бились в последней агонии, продлившейся очень долго. Чтобы усилить их мучения, палачи с дьявольской изобретательностью намазали их медом, и мухи и осы сделали их муки совершенно невыносимыми.

Насекомые роились вокруг несчастных, у которых не было сил, чтобы поднять руки, уже охваченные смертным холодом.

Табличка, прибитая у ног одного из них, гласила: «Они посажены на кол как убийцы главнокомандующего флотом Кулькелуби».

— Негодяи! — едва слышно сказал Нормандец, смертельно побледнев. — Недаром вас, проклятые мусульмане, называют пантерами Алжира.

Он подстегнул мулов, криками разгоняя толпу и извергая ругательства по адресу убийц Кулькелуби, и поторопился убраться подальше от этой ужасной картины, которая вызывала в нем дрожь и тошноту.

Они добрались до площади балистана, рынка рабов, и направились к верхней части города, к Касбе, в окрестностях которой, как мы знаем, находилось полуразвалившееся жилище ренегата.

Туда они добрались на закате. Нормандец, прежде чем войти, осмотрел округу и прошел назад по улице, чтобы удостовериться, что за ними не было слежки. Потом он вошел во двор, поскольку дверь была открыта.

Ренегат, как обычно, полулежал на куче старых ковров и любовался большой бутылью вина, уже наполовину пустой.

Таким образом он утешался. Это помогало ему переносить презрение рабов-христиан за то, что он отрекся от своей веры, и оскорбления мусульман, которые редко переступали порог его таверны, считая его нечистым созданием.

Когда он увидел, что в его двор входит группа марокканцев и богатые носилки, бедолага так удивился, что вместо того, чтобы бежать им навстречу, собрался прятаться в своей хижине. Его остановил окрик Нормандца.

— Вот так ты встречаешь друзей? — закричал фрегатар. — Тебя уже крест пугает?

— Микеле! — завопил испанец, приближаясь к нему на неверных ногах, все еще не веря своим глазам.

— Оставь в покое свою бутылку и помоги нам. Мы голодны, хотим пить и спать. С нами марокканская принцесса, которую ты должен будешь разместить в своей халупе. Прежде всего пойди закрой дверь на засов, потом принеси светильник.

— Но это действительно ты?

— Да, на этот раз в марокканской шкуре.

— А ты знаешь, что мираб…

— Что его нет в его хижине? Да, знаю. Это уже не новость. Ну давай пошевеливайся!

Ренегат от выпитого вина и удивления долго не мог прийти в себя, но потом повиновался.

Когда он вернулся со светильником, то чуть было его не уронил, потому что увидел богато одетую девушку, спокойно сидевшую без вуали на лице на груде ковров.

— Знатная дама в моем доме! — вскричал он, вытаращив глаза.

— Молчи, не ори так громко, — сказал ему Микеле. — Ты эту даму уже принимал в своем доме, она пила с тобой старое аликанте, которое совсем лишило тебя разума.

— Вы меня не узнаете? — спросил дворянин, снимая тюрбан, украшенный жемчугом.

— Это голос господина барона ди Сант-Эльмо! А я боялся, что вас убили! Если бы вы знали…

— Мы и это знаем, — сказал Нормандец. — Вместо того чтобы болтать, как попугай, принеси ужин голодным людям. Неси все самое лучшее. А потом поговорим. Вот тебе десять цехинов, чтобы пополнить твой погреб, он ведь, должно быть, совсем опустел.

При виде золота ренегат обрел крылья. Он убежал и вернулся, неся бутылку старого хереса, лучше которого, как он уверял, не найти во всей Испании, а в его погребе он еще сохранился.

— Давайте ужинать, — сказал Нормандец.

Глава XXXI

Миссия ренегата

Когда они утолили голод и жажду, Нормандец пошел сам лично удостовериться, что вокруг дома нет посторонних. Это легко было сделать, поскольку с террасы были видны как на ладони все ближайшие улочки и переулки, а халупа ренегата стояла в отдалении от ближайших разрушенных домов.

Чтобы быть совершенно уверенным, что их не захватят врасплох, он поставил на самую высокую стену негра-часового с приказом немедленно поднять тревогу, если кто-нибудь появится на улице, которая спускалась в город, или на той, что поднималась к Касбе.

Приняв все меры предосторожности, он вернулся во двор, где барон уже рассказал ренегату обо всем, что произошло с ним в эти дни.

— Скажи мне, — сказал фрегатар, усаживаясь рядом с испанцем, — никто не приходил сюда справляться о нас?

— С того дня, как вы ушли, я не видел здесь никого, ни христианина, ни мусульманина. Даже те негры, которые меня похитили, больше не показывались, — ответил ренегат.

— Тогда твой дом безопасен?

— Никто вас здесь не побеспокоит. Ты ведь знаешь, что в мою таверну приходит очень мало народу. Они меня избегают, как прокаженного.

— Так даже лучше, — сказал Нормандец. — Мы остановимся у тебя и будем здесь жить, пока не покончим с нашими делами. Близость Касбы делает твой дом особенно удобным для нас.

— Он в вашем распоряжении. А мираба я так больше и не видел. Я ходил к нему в хижину, но там никого не было.

— Не беспокойся о нем. Старик в безопасности.

— Его исчезновение наделало много шума в Алжире. Поползли слухи, что его убили христиане.

— Кружащиеся дервиши обойдутся без своего главы. Он больше не вернется к ним, я посоветую ему отплыть вместе с нами, когда мы будем поднимать якорь. Для доброго старика воздух Алжира становится опасным. Ты знаешь дворец Бен-Абадов?

— Его все знают.

— Если ты увидишь негров, которые тебя похитили, ты сможешь их узнать?