За гранью Разлома - Алиса Мак

мира. Духов вокруг стало больше, а может, снег в самом деле тоже забыл о гравитации и теперь пляшет вместе с белыми зверьками. Белизна окружала, вытесняя темноту самой длинной ночи года, и чем дольше говорила Мира, тем больше Максу казалось, что он не только слышит её, но и видит.

Он видел, как девушка в красно-чёрном костюме бежит через лес, ловко минуя низкие ветки и кусты, а за ней, запинаясь о корни, спешит кажущийся немного нелепым в таком же костюме её Брат. Сестра достаёт из рукава фломастер и на ходу что-то пишет на тыльной стороне ладони; для этого ей даже не нужно опускать взгляд. Почти не замедлившись, Мира выбегает на поляну, касается руками земли – и та выворачивается наизнанку, крепко хватая фигуру в кроваво-красном балахоне. Мира выхватывает баллон с газом и спешит к пойманному, в её глазах пылает праведный гнев, а в глазах не успевающего за ней Миши – только усталость. Он отцепляет от пояса книгу и пытается найти в ней нужную страницу, но в этом уже нет нужды: всё уже конечно. Мира справилась сама и улыбается напарнику. Миша улыбается в ответ, но его взгляд неизменен. В нём нет ничего, кроме усталости.

– Миша всегда был сильным, он и без меня бы многого добился. Наверное, я достаточно рано поняла, что мешаю ему развиваться, но я и думать не могла о том, что он покинет меня. Я любила его, а он видел во мне младшую сестру, и что бы я ни делала, ничего не менялось. А за ним всегда волочились то охотницы, то женщины из мирных, и мне приходилось буквально висеть у него на руке, чтобы дать им понять, что тут нечего ловить. Вот только на самом-то деле было, и Миша вряд ли был рад тому, что я отпугиваю всех от него. Иногда он уходил с кем-нибудь тайком от меня, а когда возвращался – врал, как будто я ничего не понимала. Но это я сама заставляла его врать, потому что сильно расстраивалась. Миша никогда не любил, когда я расстраиваюсь.

«Ну Мирка, ну ты чего, – виновато спрашивает свою Сестру Брат. Он одет в чистую зелёную футболку, а на шее прямо над вырезом красуется отчётливый след от засоса. – Ну не приведу я сюда никого, я же обещал. Мы с тобой – напарники, и я тебя не оставлю». Мира смотрит насупившись и сжимает губы, а по щеке стекает непрошеная слеза. «Ты был без костюма. Что, если теперь тебя запомнят и найдут?» – «Да она же не знала, что я из Близнецов!» – «Да? А зачем тогда ты ей?» Миша хмурится, и Мира, понимая, что сказала лишнего, прикрывает рот ладонью. «Ладно, неважно», – бормочет она и, поднырнув под рукой напарника, выбегает из автодома.

И вдруг оказывается в совсем другом времени и месте, где Миша, срывая с лица красно-чёрную маску, зажимает ей рану на прокушенной руке хрупкой голубоглазой блондинки. Мира стоит рядом и с мрачной решимостью во взгляде пишет печать на обрывке страницы из Мишиной книги.

– Та девушка и та вампирша встретились нам одновременно. Девушка была сильно ранена, весь её отряд погиб, и мы остались с ней, вместо того чтобы преследовать ту альбиноску. И Миша влюбился. Он никогда не говорил об этом, но мы снова и снова как бы случайно оказывались около её поселения, и Миша улыбался такой улыбкой, которой никогда не улыбался мне, и мне казалось, что я просто умру. И поэтому я зацепилась за слухи о том, что та вампирша появилась опять, и направила все свои силы на то, чтобы её поймать. Убедила Мишу, что мы делаем это для защиты той девушки в том числе, а сама надеялась, что если не Миша забудет её, то я сама смогу забыть о своей боли.

Картины замелькали так быстро, что Макс едва успевал улавливать отдельные образы. Чёрный балахон, белые волосы, кожа бледная даже для вампира. И кровь, кровь, кровь, кровь, кровь…

– Она была непохожа на других. Иногда совершала совершенно бессмысленные убийства, иногда бросала людей едва живыми, так, чтобы мы успевали найти их, но не спасти. Часто подставляла своих. Сейчас я понимаю, что она просто играла с нами, намеренно оставляла след и распаляла наш гнев, но благодаря этому я достигла своей цели. Миша пообещал не возвращаться в то поселение, пока мы не убедимся, что эта сумасшедшая не сможет прийти туда следом, а я действительно забыла обо всём на свете. Она мне даже снилась. А потом она просто убила Мишу.

Маленькая белая ласка, выпрыгнув откуда-то из пелены снега, описала в воздухе петлю и, вытянув шею, посмотрела Максу в глаза. В чёрных зрачках зверька отражалась другая ночь, та, где не было снега, но были вялые листья конца октября, развороченный двор брошенного дома и высокий крепкий молодой человек в красно-чёрном костюме с вскрытой грудной клеткой.

– Он лежал передо мной так, что я видела его сердце, и оно не билось.

Мира падает на колени перед погибшим Братом и хватается за голову.

– Мне казалось, что весь мир рухнул. Я даже не пыталась догнать ту вампиршу, я вообще ничего не пыталась, просто сидела и не верила. А когда поверила…

Сестра закрывает глаза руками, кажется, что она пытается выдавить себе глаза, но вместо этого девушка запрокидывает голову и кричит, кричит пронзительно и отчаянно, и Максу кажется, что крик, которого он на самом деле не слышит, сейчас разорвёт ему уши.

– Мне тогда было всё равно, что будет со мной. Я была готова умереть, готова рухнуть прямиком в ад, готова отдать чужие жизни, лишь бы вернуть Мишу.

Кровь лужей собирается у тела погибшего охотника, и Мира, медленно отрывая руки от лица, макает в неё палец. Невидящими глазами она оглядывается по сторонам, а потом, подобрав с земли осколок стекла, разрезает чёрно-красный костюм у себя на груди. Покрытая кровью тонкая веточка скользит по коже, Мира пишет, глядя в пустоту перед собой, её рот слегка приоткрыт, и Максу показалось, что её губы слегка шевелятся, повторяя одно и то же короткое слово.

– Ты его оживила.

– Да. – Пустые глаза Сестры из прошлого сменились измученными глазами Миры из настоящего. – Потом я пыталась понять, как мне это удалось. Я так и не поняла, но, может быть, дело было в том, что это был Хеллоуин. По легендам, на Хеллоуин духи наших предков приходят в этот мир повидать нас, а души умерших