За гранью Разлома - Алиса Мак

Первым порывом Макса было пригласить девушку в сад. Там, скрывшись от посторонних взглядов за хвойными лапами невысоких растений, они могли бы поговорить, но, вглядевшись в лицо оцепеневшей Миры, Макс понял: она не пойдёт.

Ничего. Даже если разговор не состоится теперь, дело явно сдвинулось с мёртвой точки, и, пусть не сегодня, однажды он должен был состояться. Пытаясь убедить себя в этом, Чтец натянул на лицо улыбку и, стараясь не выдать разочарования голосом, коротко сообщил:

– Не буду тебе мешать.

Он развернулся, чтобы уйти, но медлил, отчаянно надеясь на то, что ошибся, что Мире удастся преодолеть сомнения и она окликнет его, попросит остаться. Не окликнула. Не попросила и ничего не сказала, но, сделав несколько неспешных шагов в сторону дома, Макс с удивлением отметил, что спутница Бессмертного следует за ним.

Он не видел её, лишь слышал лёгкий хруст снега под сапогами. Не решаясь обернуться, Чтец то ускорял, то замедлял шаг и отмечал, что Мира делает то же. Сад уже почти остался позади, когда из-за еловых ветвей пробился тусклый свет из окон столовой. Желтоватый, он окрашивал снег в странный цвет, который вдруг показался Чтецу нездоровым, чужим в самой длинной в году ночи. «Я не хочу идти туда», – понял Макс и, поддавшись импульсу, свернул на боковую тропинку.

Он свернул ещё дважды, забравшись поглубже в сад, туда, где единственным источником света была выглядывающая из-за облаков полная луна. Сегодня она казалась огромной. Собравшийся на скамейке снег серебрился в её свете, и, сообразивший, что сесть на улице не получится, Чтец всё-таки обернулся, чтобы убедиться: слух не обманул его. Мира в самом деле следовала за ним всю дорогу.

Да, она была там. Застегнула шубу, но запуталась в петлях, и теперь левая часть подола оказалась заметно выше правой. Вязаная шерстяная шапка съехала куда-то набок, а на шее пушистым шарфом разлеглась белая ласка. Белая кошка следовала за ними, смешно прыгая по следам, а белая белка, ничуть не смущённая присутствием хищников, высунулась из хвойного куста с длинными голубоватыми иглами и внимательно наблюдала за происходящим.

– Как ты думаешь, охотятся ли духи друг на друга? – спросил Макс.

Мира растерянно пожала плечами.

– У нечисти бывают сложные отношения, но, мне кажется, это связано не с тем, как они выглядят, а с тем, чем они занимаются.

– Можно спросить Александра, – предположил Макс и, пристально вглядевшись в лицо остановившейся в трёх шагах от него девушки, добавил: – А можно не спрашивать.

Она опустила взгляд.

– Он хорошо поёт.

– Да. – Макс не ожидал такого от крёстного отца. – Никогда не слышал подобного раньше.

– Иногда мне самой хотелось запеть.

– Так почему не запела?

– Не знаю. – Голова Миры склонилась ещё ниже. – Мне показалось, что ничего не получится.

Она замолчала. Макс молчал тоже, не зная, что сказать, и тишина заполнилась вдруг усилившимся снегопадом.

– Знаешь, когда я была совсем маленькой и мы только приехали в Москву, я увидела фонарь, – сказала вдруг Мира. – Это была моя первая снежная зима. Мы с братьями и папой стояли во дворе у подъезда и ждали маму, и я вдруг поняла, что снежинки в свете фонаря выглядят совсем по-особенному. Мне казалось, что они похожи на светлячков в банке и за пределами этой банки перестают существовать. Хотя, конечно, это было не так. Просто их не было видно.

Она выжидающе посмотрела на Макса.

– Наверное, это было красиво, – отозвался тот, подходя ближе.

Он никогда не испытывал особых чувств по отношению к снегу. Снег означал для него заметённые дороги и долгие тёмные ночи. До Разлома это было неприятно, после – опасно, но Чтец не ненавидел зиму и не был готов признаваться ей в любви.

– Было, – серьёзно подтвердила Мира. – Когда я вижу снег, я вспоминаю тот вечер. Как потом пришла мама, как мы пошли на детскую площадку у деда во дворе и один мой брат подговаривал другого лизнуть горку.

– И он лизнул? – зачем-то спросил Макс.

Мира улыбнулась.

– Нет, папа отговорил. Сказал, что потом придётся отрывать, а я начала плакать. Влад и Миро всегда очень расстраивались, когда я плакала, так что они сразу переставали спорить.

– Миро? Сейчас ты используешь имя брата?

Девушка улыбнулась.

– Нас всех троих звали почти одинаково, просто у всех использовались разные сокращения. Такая мамина прихоть: Владимир, Мирослав и Тихомира. Миркой меня начал называть дед уже после Разлома. Чтобы защитить и не дать забыть. Я не забыла.

У её ног собрались белые зверьки. Мира сообщила своё имя не им, но Максу, и теперь он стоял, не зная, как должен себя чувствовать, и не понимая, что чувствует.

– Я называю себя так, как меня звали родители. Тебе будет не сложно догадаться, как именно, но я прошу тебя, никогда не говори это имя вслух.

– Хорошо, – пообещал Чтец, совершенно не уверенный, что угадал.

– Знаешь, наверное, я боюсь остаться одна больше, чем рискнуть своей жизнью. – Не глядя на него, Мира печально улыбнулась. – Миша перестал меня понимать, а ты – наоборот. Я хочу, чтобы ты знал, что случилось с нами той осенью, откуда взялись все эти тайны и обещания. Наверное… – она подняла руку и, кажется, попыталась натянуть на лицо шапку, но была остановлена вставшей на пути у её руки лаской. – Ой. – Девушка погладила духа и, не глядя никуда конкретно, быстро выпалила: – Наверное, я хочу, чтобы ты помог мне справиться с этим, потому что я и так на грани, а одна не выдержу точно.

Снег шёл всё сильнее. Крупные хлопья заполняли воздух, делая его почти осязаемым, белые духи сливались с ним и, похожие на причудливые порождения отсутствующего ветра, плясали вокруг. Тишина давила на уши. Снег поглощал звуки, все, кроме голоса Миры.

– Мы часто понимаем, насколько сильны, только потеряв силу, правда?

Она не нуждалась в ответе, и Чтец не стал отвечать. Спутница Бессмертного повела плечами, прогоняя ласку, и подняла лицо к небу. Снежинки таяли на её губах и оставались на ресницах прикрытых глаз.

– Сейчас мне кажется, что я могла всё, когда была Сестрой. Я могла сделать любую печать. Я расчищала снег перед автодомом, и мы могли ехать зимой. Я легко расправлялась с вампирами, я защищала нас с Мишей от газа. Я верила, что мы спасаем мир, делаем его лучше, и хотела, чтобы все остальные следовали за нами. Говорила речи, рвалась вперёд, не давала Мише отдохнуть, когда ему хотелось, не понимала, что ему тяжело.

Снег всё шёл, пеленой закрывая их от всего остального