Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди

Разумеется, даже намека на слабость не проскальзывало в его публичных высказываниях, которые должны были ободрять народ и поддерживать популярность рейхсмаршала. Это подтверждает его выступление 4 октября 1942 года в «Спортпаласе». «Если действия врага где-нибудь и когда-нибудь приведут к голоду, – вещал Геринг, – каждый должен знать, что это не коснется Германии. […] Американской военной промышленности приписывают астрономические показатели. Так вот, я – последний, кто недооценивает эту промышленность. Понятно, что американцы добились очень хороших результатов в технической области. Мы знаем, что они производят огромное количество скоростных автомобилей. А развитие радио является предметом их особой гордости, как и производство лезвий для бритв. Но не забывайте, что есть в их языке некое слово, начинающееся с буквы “б”, и это слово “блеф”». Прошло всего три дня, и факты опровергли слова рейхсмаршала: в небе над немецкой столицей появились американские бомбардировщики Б-17 «Флаинг фортресс». Одну из сбитых «летающих крепостей» доставили для изучения в исследовательский центр в Рёхлине, и самолет произвел большое впечатление на немецких экспертов своей конструкцией, броней и вооружением[456]. Другим американским четырехмоторным стратегическим бомбардировщиком был Б-24 «Либерейтор» с дальностью полета 3800 километров. Ожидалось появление этих самолетов на британских аэродромах. Всем было ясно: в 1943 году Германии придется испытать на себе мощнейшие бомбовые удары, причем как ночью, так и днем. Одиннадцатого октября генерал-фельдмаршал Мильх вручил своему шефу досье с изложением данной проблемы. Реакция Геринга на полученную информацию озадачила Мильха, который сказал своему штабу: «Рейхсмаршал заявил, что незачем волноваться из-за американских самолетов, пусть даже четырехмоторных, и что нам следует смотреть в будущее с уверенностью в собственных силах».

А спустя три дня после визита Мильха Геринг, подавая пример такой уверенности, уехал к своей жене в Неаполь, и тогда же итальянский министр иностранных дел Чиано записал в своем дневнике: «Геринг намекнул на то, что собирался пробыть в Риме не более двух дней, что не хотел бы, чтобы его встречали на вокзале, и что желал бы, чтобы Муссолини принял его в понедельник в 11 часов». Надо же! Но ведь шла война, и даже вдалеке от линии фронта геройский рейхсмаршал испытывал тяготы сурового времени. Об этом и написал Чиано 19 октября: «Когда Муссолини готовился поехать во Дворец Венеции, чтобы там встретиться с Герингом, посол Маккензен сообщил дуче, что у маршала прошлой ночью случился приступ дизентерии, причем настолько сильный, что он “не имел возможности сойти с трона даже на десять минут”». Вот уж точно сказано. Тем не менее спустя четыре дня Геринг все-таки повидался с Муссолини; при встрече рейхсмаршал явно не проявил оптимизма относительно хода войны и даже сказал с горькой иронией в голосе: «Для того чтобы одержать победу в кратчайшие сроки, теоретически следовало бы предусмотреть тридцатилетнюю войну». Дуче, тоже не испытывая оптимизма, сообщил Герингу, что Генуя подверглась ожесточенной бомбардировке Королевских ВВС, что Мальта отбивает все нападения, а в Египте фельдмаршал Роммель испытывает большие затруднения, пытаясь преодолеть оборону британских войск.

Так и было: с 23 октября Африканский корпус понес серьезные потери западнее Эль-Аламейна в боях с 8-й армией генерала Монтгомери, которой оказывали мощную поддержку танки, артиллерия и авиация[457]. Исход битвы оставался неясным, но 2 ноября прорыв новозеландских войск и двух танковых бригад в центре фронта вынудил фельдмаршала Роммеля срочно отвести войска. Однако сделать это оказалось весьма сложно из-за нехватки топлива и слабого прикрытия с воздуха. Седьмого ноября войска Роммеля откатились уже к городу Мерса-Матрух, потеряв пленными 30 000 солдат, 350 танков и 400 артиллерийских орудий. Но на следующий день в Мюнхен, где в то время находился Гитлер со своей свитой, пришло по-настоящему шокирующее известие: началась высадка англо-американских войск в Алжире и Марокко! Из-за нехватки самолетов-разведчиков в этом регионе люфтваффе не смогло обнаружить приближение 850 судов союзников.

Когда прошла оторопь от этих новостей, Гитлер приказал Роммелю удерживать позиции любой ценой, а Йодль получил указание силами сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе организовать оборону Туниса. Одновременно фюрер решил немедленно занять пока еще не оккупированную часть Франции. И 11 ноября немецкие и итальянские войска захватили Юго-Восточную Францию. Геринг, находившийся в Мюнхене вместе с Гитлером, выразился иносказательно, спортивным языком, сказав, что захват Северной Африки оказался первым голом, который союзникам удалось забить с начала войны. В этой связи адъютант Гитлера по люфтваффе фон Белов отметил появление некоторой холодности в отношениях между фюрером и рейхсмаршалом. «Меня поразило то, что они больше не встречались так часто, как раньше», – отметил он. Причину этого адъютант Гитлера понял спустя несколько дней, когда Гитлер отправился отдохнуть в Оберзальцберг. Фон Белов вспоминал: «Гитлера все больше занимало люфтваффе[458]. […] Гитлер говорил мне, что Геринг недостаточно точно осведомлен о положении дел на фронтах и о нынешних условиях, поэтому он предпочитал обсуждать возникающие проблемы с генералом Ешоннеком. Разговаривая со мной, он подчеркивал необходимость защиты от воздушных налетов территории рейха. Для его обороны требуется производить больше зенитных пушек, потому что одних самолетов хватает редко: или они задействованы в других местах, или мешает плохая погода. […] Что до Восточного фронта, Гитлер сказал так: он надеется, что там не произойдут никакие неожиданности».

Действительно, из-за неблагоприятных событий в Северной Африке Россия словно бы отошла на второй план. Настолько, что 4-й воздушный флот, вот уже четыре месяца метавшийся между Доном и предгорьями Кавказа[459], получил приказ командования отправить четыре эскадрильи истребителей в район Средиземного моря… Но пробуждение ото сна стало трудным: утром 19 ноября под завывание снежной бури три советских танковых корпуса после мощного удара 3500 артиллерийских орудий атаковали позиции 3-й румынской армии на участке фронта между городом Серафимович и станицей Клетская северо-западнее Сталинграда и устремились по сходящимся направлениям в район Калача, находившегося в центре боевых порядков немцев. На следующий день еще два советских танковых корпуса взломали оборону 4-й румынской армии юго-восточнее Сталинграда и ринулись на северо-запад в направлении поселка Советский и Калача[460]. В их действиях четко просматривалось намерение советского командования окружить основные силы немцев под Сталинградом, направив главные удары против наиболее уязвимых участков обороны противника. Но внезапность наступления, размах советской операции, ее начало намного западнее Сталинграда, ужасная погода, отвлекающие удары и плохая координация действий немцев и румын вызвали определенную неразбериху в штабе генерала Паулюса, и это нашло свое отражение в докладах, направленных в штаб группы армий «Б» и в ставку фюрера…