Плата за молчание - Продель Гюнтер

- Я не понимать, не ядовито, мне сказали.

- Черт подери! Меньше чем за десять секунд кислота сожрала червей. Что, ты думаешь, будет с людьми, которые станут пить эту отравленную воду? То же, что с червями. Погибнут тысячи, десятки, сотни тысяч людей! Кто тебя знает, сколько ты уже перетаскал сюда или на другие свалки такого вот яда! Довольно, ты арестован. Тебя будут судить! Такому типу самое место на каторге!

Итальянец стоял как вкопанный, широко расставив ноги, заложив обе руки в карманы пальто, с ненавистью устремив на Бевензена черные, сузившиеся в щелки глаза.

- Я не ходить!

Он вытащил из кармана правую руку, сжимая пальцами револьвер.

- Ты подохнешь, как твои черви. И, как они, растворишься. Ничего от тебя не останется… - Он поднял удлиненный глушителем пистолет, целясь в голову Бевензену.

Сначала Бевензен готов был еще съязвить: здесь, мол, не место для итальянских вариаций вестерна, мальчик! Но потом до него дошло, что парень не шутит, что он в панике и видит единственное спасение в убийстве Бевензена, который только что сам - и надо же было быть таким идиотом! - продемонстрировал, как можно именно здесь, не оставив ни малейших следов, уничтожить труп. Другие, конечно, с ним заодно, все они одна шайка, на их помощь рассчитывать не приходится.

Бевензен чувствовал, как у него судорогой сводит желудок, как все его тело пронизывает дрожь. Мысли вихрем проносились у него в голове. Как завороженный смотрел он на черное дуло пистолета. Каждый день случались теперь такие убийства, бесцельные, ненужные, лишенные всякого смысла, вызванные обыкновенной досадой, а то и просто недоразумением. И он, Бевензен, тоже хорош! Зачем он пригрозил этому человеку каторгой! У него ведь и власти не было привести в исполнение свою угрозу. Нет такого закона. За сброс в неположенном месте ядовитых отходов самое большее пришлось бы уплатить 250 марок штрафа. Просто смешно.

И вот из-за такого пустяка он должен был умереть, именно он, кандидат в комиссары полиции Лотар Вернер Эрих Бевензен, проживший только 32 года, находящийся в самом расцвете лет, имеющий семью - жену и полуторагодовалую дочь. Нелепая смерть! На помойке! Он ведь и на службу в полицию пошел не ради геройских подвигов, он никогда не рвался расследовать убийства и грабежи. Он хотел быть простым чиновником, иметь надежное место, приличный оклад и гарантированную пенсию по старости: именно так рекламировали службу в полиции набранные крупным шрифтом объявления в газетах. Только это его и привлекло, причем служить он намеревался исключительно в административном аппарате 1 [1 В ряде западных стран полицейский аппарат не является единым, и отдельные его ведомства действуют почти автономно, называясь по основным направлениям деятельности полициями безопасности, уголовной, административной (иногда ее называют кабинетной), политической (тайной) и др.]. И необходимое комиссару образование в полицейской академии Хильтрупа получил лишь с целью перевода в более высокую должностную категорию. В академии он тоже успешно избежал всякой специализации по оперативной работе, добровольно записавшись только на новый дополнительный семинар по охране окружающей среды.

Охрана лесов и полей, водных источников и атмосферы - это было ему по вкусу. Тут он был среди самых прилежных курсантов. Он выучил назубок водное законодательство, правовой режим заповедников, проекты готовящихся в Федеративной Республике Германии законов по борьбе с загрязнением окружающей среды вредными промышленными отходами. Он закончил курс с весьма высокой оценкой, представив экзаменационной комиссии убедительные аргументы в пользу намеченных правовых норм.

Тезис первый: загрязняя землю и воздух, человек идет по пути к собственной гибели.

Тезис второй: нещадно эксплуатируя природу и бездумно уничтожая ее богатства, человек лишает себя и своих потомков всех источников существования.

Тезис третий, непосредственно вытекающий из двух предыдущих: полиция должна самым решительным образом пресечь эти пагубные действия, для чего ее необходимо срочно вооружить эффективными средствами борьбы.

Вернувшись затем снова в административную полицию Гамбурга, Бевензен мог твердо рассчитывать на соответствующую полученному аттестату должность. Так оно и случилось. Его назначили начальником отделения З-б, созданного специально для борьбы с загрязнением окружающей среды.

Почти год провел он затем среди пустых полок, стремясь извлечь практические рекомендации из всего, что писалось в газетах и в научных журналах, говорилось по радио и по телевидению о защите окружающей среды; составляя письменные обзоры этих материалов и складывая их на полки, ничем другим все еще не заполненные.

Его отделение З-б долгие месяцы оставалось в зачаточном состоянии - этакий неразвившийся побег полицейского дерева. Весь штат был представлен единственно Бевензеном, который был сам себе начальником и своим же собственным заместителем, а также секретарем, машинисткой и уборщицей. Полицейские власти создали новое отделение, отреагировав таким образом на поднятую прессой кампанию; большего они сделать не могли. Для активных действий не было ни поводов, ни нормативных актов, которыми следовало в таких случаях руководствоваться.

Бевензена все это не слишком печалило. Желанное место в административной полиции он получил, не за горами было и производство в комиссары; в общем, положение было вполне терпимым, и он готов был до самой пенсии торчать здесь.

И вот тут-то на его письменный стол легло анонимное письмо ревнивой жены одного возчика: «Бульдозер-тягач с дуйсбургским номером ДИ-НДЮЗ, или 113, или 203, или что-то в этом роде, ежемесячно вывозит на мусорную свалку у Овельгенне два прицепа с высокоядовитыми мышьяковистыми и солянокислыми отходами!»

За отсутствием сотрудников, которым можно было бы перепоручить это дело, Бевензен волей-неволей вынужден был сам заняться проверкой. Четверо суток следил он за въездом на свалку. Ежедневно сюда прибывало до 50 автопоездов, но все они были из Гамбурга и свозили самый обычный домашний мусор.

В дневные часы Бевензен сидел с удочкой у соседнего со свалкой ручья, по которому текла вонючая красноватая жижа, время от времени пронося какую-нибудь дохлую рыбу. По ночам он становился со своим «фольксвагеном» на пост в полуразвалившемся сарае заброшенного крестьянского двора. На смену он из-за нехватки личного состава рассчитывать не мог и потому заваливался спать, не слишком надеясь, что анонимное заявление подтвердится. Ночи стояли холодные, да и «фольксваген» не обладал удобствами спального вагона.

Интерес Бевензена к борьбе с загрязнением окружающей среды катастрофически падал и был уже, в сущности, на нуле, когда Бевензен скорее случайно, чем благодаря бдительности заметил в то утро взбиравшийся по склону дуйсбургский тягач с двумя прицепами.

Отчаянные раздумья Бевензена были прерваны не выстрелом, но криком и глухим стуком. Черное дуло исчезло. Итальянец упал замертво. Кровь, обагряя черные волосы, растекалась под его головой в лужу.

Гигант лет пятидесяти с лишним, широколицый, обрюзгший, усатый, в непромокаемой куртке, бриджах и высоких сапогах, подошел к лежавшему молодому человеку, склонился над ним, проверил, не дышит ли, забрал револьвер. Другой рукой он поднял с земли окровавленную четырехгранную ножку стола и с размаху зашвырнул ее в еще не разгруженный прицеп.

Затем он повернулся к Бевензену, и тот снова увидел угрожающе нацеленный револьвер.

- Отдайте мне ваше служебное оружие. Позже я вам его верну.

Бевензен вне себя от испуга поднял обе руки.

- Проверьте сами. У меня нет при себе оружия.

Весь в поту, он покорно дал себя обыскать. Потом наконец спросил:

- Что здесь происходит? Зачем вы его так?

Стокилограммовый великан энергично схватил его за плечи, повернул и ткнул в спину револьвером:

- Вам хотелось самому здесь лежать? Так что ступайте. В кабину.

Двое пожилых мужчин в рабочей одежде, стоя возле заднего прицепа, хмуро и без интереса смотрели, как Бевензен под конвоем идет к тягачу и садится в кабину.