Пираты Короля-Солнца - Марина Алексеева

''А сказать вам, кто мой отец, и вообще, кто я такая?

Но я все время себя останавливаю. И не потому, что я какая-то безбашенная авантюристка, морочащая головы этой удалой компании. Может быть, это только суеверие — что женщина на корабле приносит несчастье? Но я все-таки очень суеверна. И мне кажется, что если я сорвусь и не доведу свою роль до конца, случится какая-то непоправимая беда. Мы все в какой-то мере суеверны. Кто больше, кто меньше. И еще я боюсь — не эта ли морская примета вызвала шторм?

Нептунчик-Посейдончик, грозный Бог Морей, Всемогущий Властелин Бурь, Штормов и Шквалов, Повелитель Океанов, пошли нам самый лучший ветер, то ли 'фордевинд' , то ли 'бакштаг' , то ли еще какой, самый-пресамый лучший. Не знаю, как объяснить, такой, о каком только мечтает наш капитан. И не гневайся на мадемуазель де Бофор. Я же здесь инкогнито, и никто ни о чем не подозревает. Они ни в чем не виноваты. Вся вина на мне.

А ведь женщин на кораблях боятся даже пираты — я имею в виду настоящих морских разбойников, а не нашу блистательную шайку. Иначе с чего бы такое жесткое условие — смертная казнь грозит каждому из пиратов, если тот приведет на судно переодетую женщину. А сами, злодеи, переодевались в женщин, чтобы обманывать свои жертвы и захватывать торговые корабли. Разве поймешь их логику?

А если бы я завтра утром все-таки сменила курточку пажа на свое серебристое платье! Бойкот, которого я так боюсь, был бы невозможен. Упреки в трусости отпали бы сами собой. Я избавилась бы от выслушивания вещей, которые они себе никогда не позволят в обществе молодой девушки. Небо! Чего я только не наслушалась, когда Пираты болтали, о чем придется. И смеялись над 'невинным' Вандомом! Вот какие лицемеры! Вот чего стоят их комплименты и учтивости! Вот как они общаются между собой, когда думают, что их никто не слышит! Конечно, явись я перед Пиратами Короля-Солнца в своем истинном обличье, я поставила бы их в неловкое положение. Ничего, не жалко! Переживут. Нет, тут другое. Нельзя так делать. Боюсь. Боюсь принести несчастье. Боюсь нового шторма, еще более сильного — / хотя, казалось, куда уж сильнее!/. Боюсь нападения врагов. Приходится терпеть. А может, это все-таки глупое суеверие?

Путешествуют же тысячи женщин на тысячах кораблей, и ничего. Разве Шевретта принесла несчастье 'Короне' и ее обитателям? Ее появление произвело фурор, все были в восторге. Но она не осталась с нами. Она, можно сказать, нанесла прощальный визит и умчалась на белой 'Виктории' к своему графу. Это не тот случай. А женщины, отправляющиеся в путешествие — их что, всех за борт покидать? И это не тот случай. На таких кораблях как 'Корона' дамы не путешествуют. Значит, надо держаться изо всех сил. Отчаянный вариант у меня всегда в запасе: 'А вы знаете, кто я такая? ' Но я еще не дошла до последней крайности.

Так до каких же пор — Quosque tandem — как говорили древние — играть эту роль? До Алжира? А там уже не море. Там суша.

Нет! Все-таки подождем до победы. До тех пор, пока мы захватим мусульманскую крепость и будем праздновать победу. Тогда-то и можно будет представиться победителям под своим настоящим именем. Тогда-то я позлорадствую в душе и посмотрю, с какой миной встретят Юную Богиню Фронды мушкетер Ролан и полковник Бражелон — после победы будет именно так, я в этом не сомневаюсь. Если только… случайность не заставит меня раньше времени выдать свою тайну.

Я, кажется, начинаю успокаиваться. Я совсем спокойна. Оставлю на минутку свой дневничок — вижу у отца какую-то красивую книгу в черном переплете с золотой каравеллой на обложке. Видимо, тоже из библиотеки капитана. Почитать, что ли — чтобы не быть совершенной невеждой в беседе с мореплавателями и Пиратами. Нет, лучше погадаю. Открою книгу на любой странице и прочту, что там написано.

Боже милосердный, какая страница мне открылась! Цитирую по книге: 'Люди. Корабли. Океаны' .

' …Когда же налетал шторм, и рангоут начинал скрипеть, и охать, когда верхушки мачт кружились, а палуба, окатываемая забортной водичкой, становилась скользкой, будто смазанная мылом, когда промерзшие канаты деревенели, а судно после нескольких прыжков в этой дьявольской чехарде вдруг давало резкий крен, тогда начиналась битва с морем не на жизнь, а на смерть! Для того чтобы суметь в неистовстве урагана взять рифы на гроте, нужны были нечеловеческие силы.

И барахтались люди в хлещущей их, словно плетьми, путанице такелажа, словно мухи в паутине… И раскачивались между небом и землей на этих сатанинских качелях отчаянные ползуны по вантам, цепенея от ужаса и выкрикивая прямо в тучи богохульные проклятия.

Но никто не покидал своих постов, если только ураган не распоряжался по-другому. За трусость полагалась смерть. Таков был суровый закон палубы' .

Конец цитаты. Анри де Вандом трус. Анри де Вандом по суровому закону палубы должен быть повешен на рее.

Пираты Короля-Солнца об этом законе еще не знают, и я дешево отделаюсь, если мне объявят бойкот. Может быть, до Алжира. А может быть, до конца войны. Ведь никто из них до сих пор не появился, не спросил: 'Живы ли вы, Вандом? Все ли с вами в порядке?

Теперь от меня будут шарахаться как от зачумленной или от прокаженной. Уберу-ка я эту книгу с глаз долой. Хотела успокоиться, прогнать отчаяние, а отчаяние еще более усугубилось. Ну, вот что — продолжу свое занятие. С места не сойду, пока не закончу шов на Синем Знамени… Умный человек написал книгу о кораблях и океанах. Все именно так и было на 'Короне' . Но пусть умная книга, написанная умным человеком, отдохнет. Где мое шитье? Нитку в иголку и полный вперед! Хоть так-то душу успокою…

25. ПЕРВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ 'МЕМУАРОВ' РОЛАНА

/ Продолжение мемуаров Ролана./

— Послушай-ка, малек, — сказал мне Серж, когда вечеринка в кают-компании подошла к концу, — У тебя уже много написано? Я имею в виду твои мемуары.

— Несколько глав, сударь.

— Силен! — сказал Серж, — Дай-ка мне почитать. Один черт не заснуть. Да где ж тут заснешь, когда Гугенот всю ночь палит свечи и талдычит свою тарабарщину. А так хоть, может, что подскажу. Да не смотри на меня такими испуганными глазами, я не критик, не редактор, я самый обычный читатель. Ведь ты для кого-то это пишешь?

— Вы самый первый читатель моих мемуаров, господин де Фуа.

— Надо же когда-то начинать.

И я вручил Сержу уже написанные мной главы, а сам засел за описание шторма. Мы договорились, что я зайду за рукописью с утра. Так я и сделал.

— Продолжай в том же духе, — сказал Серж, — Начало, может, излишне патетическое, но, как в одной из глав твоих мемуаров у тебя же говорит граф де Ла Фер — "Такому ребенку простительно".