Viva la Mésalliance или Слава Мезальянсу (СИ) - Давыдов Игорь

— Кхе-кха! Кха! Кха! Скха-скхи-кво! — выдал какой-то совсем уж невнятный хриплый, словно бы говорить приходилось, борясь с кучей песка в горле, ответил Лёва.

И вот теперь на помощь к мальчугану наконец бросились его родители. Даркену даже пришлось потесниться, чтобы мимо него сумела протиснуться пани Глашек, больше уделявшая внимание стакану с соком в руках, чем дороге. Где-то пару секунд дворянин наблюдал за тем, как мальчишку ставят на ноги и отпаивают его папенька с маменькой, а затем перевёл взгляд на Букля.

Тот старательно делал вид, что спит.

— Ах ты комок перьев преда-а-ательский, — протянул Дарк. — Я тебя кормил-поил, чуть ли не яйцо высиживал, а ты… надо было тебя Эфиальтом назвать. Я, между прочим, тут ранен!

— Могу помочь повыдёргивать скрепочки, — весело отозвалась никогда неунывающая маман Брони.

— Окстись, женщина, я ещё живой! — в притворном испуге молодой человек отпрянул назад, прижимая истыканную боезапасом степлера руку к груди.

К сожалению, далеко бежать не удалось: “номер один” бедром влетел в стол первой помощницы слечны Глашек. Монитор опасно закачало, однако, несмотря на широкий размах амплитуды колебаний, он устоял, а вот маленькие фарфоровые фигурки, выкрашенные в белое и синее, все сплошь попадали навзничь. Только черепашка, любопытно вытянувшая шею, теперь гордо взирала свысока на неспособных удержаться на ногах товарищей и товарок из животного мира.

— Ах, курва… — раздосадованно выдохнул молодой человек, спешно хватая монитор и останавливая его движение, хотя в этом уже не имелось никакого смысла. — Спокойно! Всё в порядке! Так и было задумано! Верьте мне!

Пани Глашек весело рассмеялась, уперев в бок левую руку.

— Мальчики! Совсем не меняются с возрастом! Будь они хоть десять раз попаданцы с тысячелетним опытом.

— Потому что это будет тысячелетний опыт фигни, — фыркнул Даркен, небрежно втирая в раненный большой палец грамотно структурированную колдовскую силу. — Кстати, именно поэтому в монотеистических религиях творец обыкновенно мужчина: вы только посмотрите, какая фигня вокруг вас происходит. Определённо, наш мир является чем-то, что может быть создано лишь по приколу, чтобы имелось над чем поржать.

Бастет добродушно и тепло улыбнулась.

— На “поржать” этот мир слишком скучен, сер, уныл и предсказуем. А потому, нет никакого монотеистического творца. Это всё могло возникнуть исключительно случайно. Само по себе. А что в разных реальностях оно всё так похоже, так только потому, что однажды произошедшая случайность со временем дробилась на вероятности, — в этот момент она так напоминала Броню. — Простая подмена понятий. Причина и следствие перепутались в головах людей, не понимающих, что мир такой красивый и удобный не потому, что создавался под нас, а потому, что выжил именно тот вид, которому окружающее именно что красиво и удобно.

Даркен поморщился.

— Ой, ну не надо! У вас что, вся семья такая? Я-то думал, только младшее поколение. Тёща-то казалась такой нормальной. Ан, нет, всё туда же! Да знаю я, знаю эти теории. И вообще, я бывший атеист, хоть и мир мой старый, к атеизму пришёл через монотеизм, что и оставило след в нашей культуре.

Бастет закатила глаза.

— А вот не надо быть ни агностиком, ни атеистом, ни монотеистом. Надо быть язычником. И лучше всего — хаоситом?

— Хаоситом? — до некромага не сразу дошло, что речь идёт не о сорокатысячной Вахе, а о Лешей. — Ладно, я понял намёк. Но почему?

Женщина пожала плечами.

— Всё просто. Сам же сказал, пусть и не прямо, что весь наш мир, вся Форгерия, которую к текущему состоянию привёл культ Семерых, больше похожа на шутку. Причём, я хочу заметить, на несмешную шутку. Так что, с силами порядка всё ясно. Они некомпетентны.

Пани Глашек подняла строго указательный пальчик.

— То ли дело — моя Бронька. В ней-то я уверена. Я её грудью выкормила. Я её вырастила. Я видела, на что она способна. Теперь, когда она стала богиней, всё будет по-другому. И в этом не может быть никаких, ни малейших сомнений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— По-другому, да? — Даркен перевёл взгляд на окно, куда во тьме ночной стучался дождь. — Хотелось бы в это верить.

Женщина шагнула к юному некромагу и мягко коснулась его плеча.

— Ей не впервой совершать невозможное. Она удивляла и нас, и окружающих, ещё в те времена, когда была человеком. С тех пор не особо-то многое изменилось. Разве что Бронька моя стала сильней, могущественней. Получила силу бога, нашла смелого жениха из могущественного рода. С такими-то ресурсами она рано или поздно достигнет всех поставленных целей.

Сын рода Маллой внимательно смотрел в глаза цвета тропического леса. Вот уж кому стоило стать Лешей. Занудке-то следовало бы покуситься на должность какого-нибудь морского бога. Пусть даже из лавкрафтианского пантеона. Оно и гиковатей, и под цвет очей подходит больше. Морская синева для владычицы морской.

Хотя, нет, понятно, отчего Броня выбрала власть над деревьями и зверьём лесным. Не хотела оставаться у разбитого корыта. Всем же известно, что именно так владычицы морские свою карьеру и оканчивают.

Молодой человек улыбнулся.

— Так каковы же цели её? Вы знаете? Она с вами делилась?

Пани Глашек медленно кивнула. Но вслух не произнесла и слова.

— Ну и? Чего нам ждать? Что же будет, когда Лешая добьётся своего?

— Что же будет? — женщина медленно повернулась в сторону того же окна, что недавно изучал юный некромаг пытливым взором серых глаз. Однако не представлялось возможным понять, что же именно она желала разглядеть в непроглядной ночной тьме, с которой не справлялись даже электрические фонари. — Вестимо что. Будет ласковое солнце.

Бонус. Колючка и мухи

1.

Иногда стоит остановиться и оглянуться. Окинуть взглядом пройденный путь и задаться вопросом, как мы оказались там, где находимся сейчас. Как мы стали теми, кем являемся.

Ёлко любила рефлексировать. Устроиться поудобней в тихой, спокойной расслабляющей обстановке. В приятном полумраке, когда тьму в помещении разгоняет либо живое полымя, либо тусклый приглушённый тёплый электрический свет, коли с камином и свечами не задалось. Налить себе лёгкого сладкого алкоголя, насыпать печенек или цитрусовых в шоколаде, да предаться воспоминаниям.

Заглянуть в прошлое и отметить важные вехи в судьбе клана.

И понять, в какой момент словосочетание “мой клан” стало описывать совершенно других людей, другую общность.

Яркие, крикливые, чёрные с неоново-розовым пламенем ноготки Ёлко скользнули в густую шелковистую шевелюру спящей богини. Некромагичка отлично понимала, что Лешую сейчас даже канонада корабельных пушек не разбудит, однако никак не могла сбросить оторопь, заставляющую действовать аккуратно и мягко, стараясь не совершать резких движений, не издавать громких звуков. И даже собственное дыхание то и дело начинало казаться чересчур шумным, из-за чего слечна Каппек время от времени ловила себя на том, что ей не хватает кислорода.

Но в подобной атмосфере сама жизнь становилась святотатством, если она была способна, хотя бы в теории, потревожить покой божества.

Потому Ёлко приходилось усилием мысли заставлять себя делать маленькие-маленькие, осторожные вздохи. Каждый раз, как она понимала, что организм воет от недостатка воздуха.

Впрочем, то всё мелочи. Были вещи куда важней.

Броня Глашек… Лешая являлась ядром, вокруг которого строился новый клан, принадлежность к которому ощущала “номер два”. Смертные тела второстепенны по отношению к силе знаков. И Ёлко уже более не дано воспринимать укрытое тёплым мягким одеяльцем обнажённое вместилище богини иначе, нежели просто сосуд. Бренная оболочка, которую потусторонняя сущность, могла менять по своему разумению.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И эти изменения можно было узреть невооружённым взглядом. И не только узреть.

Персты некромагички покинули шевелюру богини и осторожно коснулись деревянных крючковатых шипов, что заменяли собой потерянные в бою зубы. Фактура гладкая. Подушечка пальца скользила по ним, не встречая никакого сопротивления. Кожа не ощущала влаги. Никакой слюны во рту. Тело Брони не выделяло её. И не потело. Даже не дышало.