Дон Кихот - Мигель Сервантес

– А ведь ты прав, – сказал Дон-Кихот, – ибо что касается врагов, то чем их меньше, тем лучше.

Он уже обнажил свою шпагу, чтобы привести в исполнение совет Санчо, как вдруг появился оруженосец рыцаря Зеркал, но уже без носа, который делал его столь безобразным.

– Ах, остерегитесь, господин Дон-Кихот, – закричал он громким голосом, – остерегитесь, что вы хотите делать? Этот человек, распростертый у ваших ног, – это бакалавр Самсон Карраско, ваш друг, а я его оруженосец.

Санчо, увидав его без его прежнего безобразия, спросил его:

– А нос, что сталось с ним?

– Он здесь в моем кармане, – отвечал тот.

И, опустив руку в правый карман, он вытащил накладной нос из глазированной бумаги, сделанный так, как сейчас было описано. Но Санчо, во все глаза смотря на этого человека, испустил клик удивления:

– Матерь Божия! – воскликнул он, – да ведь это Томе Сесиал, мой сосед и кум!

– Как же не я! – отвечал оруженосец без носа.

– Да, Санчо Панса, это я – Томе Сесиал, ваш друг, ваш кум. И я вам сейчас расскажу, какими путями и распутьями я был приведен сюда, но пока просите и умоляйте господина вашего хозяина, чтобы он не трогал, не бил, не ранил и не убивал рыцаря Зеркал, которого он попирает своими ногами, потому что это, безо всякого сомнения, смелый неосторожный бакалавр Самсон Карраско, ваш земляк.

В эту минуту рыцарь Зеркал пришел в себя, и Дон-Кихот заметив, что он шевелится, положил острие меча между обоих его глаз и сказал ему:

– Вы умрете, рыцарь, если не признаете, что несравненная Дульцинея Тобозская стоит по красоте выше вашей Кассильды Вандалийской. Кроме того, вы должны обещать, что, если после этого боя и этого падения вы останетесь живы, вы отправитесь в город Тобозо и от моего имени представитесь ей, чтобы она поступила с вами по своему произволу. Если она предоставит вас на ваш собственный произвол, вы обязаны возвратиться ко мне (а след моих подвигов будет вам указателем того, где меня искать), чтобы рассказать мне, что произошло между вами и ею. Условия эти, согласные поставленным вами пред вашим боем, не выходить за пределы странствующего рыцарства.

– Признаю, – отвечал поверженный рыцарь, – что грязный и разорванный башмак госпожи Дульцинеи Тобозской стоит большего, нежели нечесаная, хотя и чистая борода Кассильды. Обещаю предстать пред ее очи и возвратиться пред ваши, чтобы представить вам верный и полный отчет о том, чего вы требуете.

– Вы должны также сказать и поверить, – прибавил Дон-Кихот, – что рыцарь, которого вы победили, не был и не мог быть Дон-Кихотом Ламанчским, но был кем-то другим, на него похожим, точно так же, как я говорю и верю, что вы не Карраско, хотя похожи на бакалавра Самсона Карраско, но некто другой, на него похожий, представленный мне моими врагами под видом бакалавра, чтобы успокоить ярость моего гнева и дать мне воспользоваться с кротостью славой победы.

– Все это, – отвечал разбитый рыцарь, – я признаю; обо всем этом сужу и чувствую так же, как вы этому верите, об этом судите и чувствуете. Но позвольте мне подняться, я вас прошу, если только боль от падения позволит мне подняться, потому что падение привело меня в довольно скверное состояние.

Дон-Кихот помог ему подняться с помощью оруженосца Томе Сесиала, с которого Санчо не сводил глаз, то и дело обращаясь к нему с вопросами, ответ на которые показывал всякий раз, что это был действительно Томе Сесиал, как сам он утверждал о себе. Но впечатление, произведенное на мысли Санчо утверждением его господина, что волшебники преобразили лицо рыцаря Зеркал в лицо бакалавра Карраско, не давало ему поверить в действительность того, что было пред его глазами.

В конце концов, и господин и слуга остались при своем заблуждении, а рыцарь Зеркал и его оруженосец, смущенные и разбитые, ушли от Дон-Кихота и Санчо с намерением отыскать какую-либо деревню, где можно было бы покормиться и вправить бока раненому. Что касается Дон-Кихота и Санчо, то они отправились далее по направлению к Сарогоссе, где история и оставляет их, с тем, чтобы сообщить, кто такие были рыцарь Зеркал и его оруженосец с ужасным носом.

ГЛАВА XV

В которой рассказано и объяснено, кто такие были рыцарь и его оруженосец

Дон-Кихот удалился, восхищенный, гордый и сияющий, что ему удалось одержать победу над таким храбрым рыцарем, каким он воображал рыцаря Зеркал, от которого он надеялся вскоре узнать, продолжаются ли еще чары над его дамой, так как побежденный, под страхом перестать считаться рыцарем, обязан был возвратиться и отдать ему отчет о том, что у него с ней произойдет. Но одно думал Дон-Кихот, другое думал рыцарь Зеркал, хотя в настоящую минуту, как говорят, у него была одна только мысль: отыскать место, где бы можно было покрыть себя пластырями. История гласит, что когда бакалавр Самсон Карраско советовал Дон-Кихоту возобновить приостановленные на время похождения свои, – это происходило после совещания его со священником и цирюльником о средстве заставить Дон-Кихота спокойно и терпеливо остаться дома, не беспокоя себя более отправлением на поиски за злосчастными приключениями. В результате этого совещания, по предложению Карраско, единодушно было решено, чтобы Дон-Кихоту дать уехать, так как удержать его, по-видимому, невозможно; чтобы Самсон Карраско выехал для встречи с ним в пути под видом странствующего рыцаря; чтобы он затеял с ним бой, а в поводах к ссоре недостатка не будет, чтобы он победил его, что казалось вещью легкой, формально выговоривши, чтобы побежденный остался во власти победителя и чтобы наконец бакалавр-рыцарь отдал приказ побежденному Дон-Кихоту возвратиться в свою деревню и свой дом с воспрещением удаляться оттуда в течение целых двух лет или пока он не отдаст ему другого приказа. Было ясно, что Дон-Кихот, если будет побежден, щепетильнейшим образом выполнит это условие, чтобы не нарушить законов рыцарства; тогда возможно, что в течение своего заключения он позабудет свои суетные помыслы, или, по крайней мере, будет время отыскать средство против его безумия.

Карраско взял на себя эту роль, а в оруженосцы к нему вызвался поступить Томе Сесиал, кум и сосед Санчо Панса, весельчак и забавник. Самсон вооружился, как выше было передано, а Тоне Сесиал наклеил на свой естественный нос еще накладной нос из картона и разрисовал его, чтобы не быть узнанным своим кумом, когда они встретятся. С намерением они поехали той же дорогой, что и Дон-Кихот, и едва не поспели вовремя к приключению с колесницей Смерти. Наконец они настигли обоих путешественников в лесу, где с ними случилось все то, что благоразумным читателем прочитано; и если бы не расстроенный мозг Дон-Кихота, который воображал, что бакалавр не есть бакалавр, господин бакалавр навсегда лишился бы возможности получить свое лиценциатство за то, что не мог найти даже гнезда там, где рассчитывал поймать птиц.

Тоне Сесиал, увидав неудачу их доброго намерения и плачевный конец путешествия, сказал бакалавру:

– Положительно, господин Самсон Карраско, мы получили то, что заслужили. Легко выдумать и начать предприятие, но по большей части не так легко кончить его. Дон-Кихот сумасшедший, мы – люди в своем уме; а между тем он удаляется, смеясь и в добром здоровье, а вы остаетесь в печали и разбитый. Интересно теперь, с вашего позволения, знать, кто более безумен: тот ли, кто сошел с ума не по своей воле или тот, кто сходит с уха добровольно?

– Разница между этими двумя сумасшедшими, – отвечал Самсон, – та, что сумасшедший поневоле таким навсегда и останется, а добровольный сумасшедший перестанет им быть, как только захочет.

– Таким образом, – возразил Тоне Сесиал, – я был сумасшедшим по своей воле, когда захотел сделаться оруженосцем вашей милости, а теперь по той же воле хочу перестать им быть и хочу возвратиться восвояси.

– Как хотите, – отвечал Карраско, – но думать, что я возвращусь к себе прежде, нежели исколочу палкой Дон-Кихота, все равно, что ждать рассвета в полночь. И искать я его теперь буду не для того, чтобы возвратить ему рассудок, а чтобы отомстить за себя, потому что сильная боль в боках не дает мне вести более милостивые речи.

Так препираясь, оба спутника подъехали к одной деревне, где имели великое счастье найти алгебриста,[122] который и перевязал раны злосчастному Самсону. Томе Сесиал покинул его и возвратился домой, а бакалавр остался для приготовления в своей мести. И история, которая в другое время снова о нем заговорит, займется теперь Дон-Кихотом.

ГЛАВА XVI

О том, что произошло между Дон-Кихотом и скромным дворянином из Ламанчи

В радости, сиянии и гордости, о которых была уже речь, Дон-Кихот продолжал ехать, воображая, благодаря недавней победе, что во всем свете в то время не было рыцаря храбрее его. Все приключения, какие впредь случатся с ним, он считал как бы уже конченными и благополучно завершенными; он уже ни во что не ставил волшебников и всякие волшебства; он уже забыл о бесчисленных палочных ударах, полученных их во время его рыцарских похождений, забыл о каменном дожде, который вышиб у него половину зубов, о неблагодарности каторжников, о дерзких побоях дубинами, которыми угостили его янгуэзские погонщики мулов. В конце концов, он про себя стал думать, что если бы ему найти какое-нибудь средство, какое-нибудь изобретение, чтобы снять чары со своей дамы Дульцинеи, он не позавидовал бы величайшему счастью, которым пользуется или мог пользоваться счастливейший из странствующих рыцарей прошедших – времен. Он ехал весь поглощенный этими приятными мечтами, когда Санчо сказал ему: