Экзотические птицы - Ирина Степановская

Пока Барашков писал, Владик Дорн вышел из комнаты, отыскал Раю.

— Убери там все, — сказал он. — И если сейчас что-нибудь вякнешь про ампулы — я тебя задушу! — Он проговорил это ей на ухо очень тихо, но когда выпрямился, то с ужасом увидел, что следователь, заперев брата в Мышкином кабинете, направляется поговорить с Тиной.

«Он видел, что я разговаривал с Райкой!» — подумал Владик и обернулся к медсестре. Но той уже и след простыл.

В отделении наступило временное затишье.

«Ну вот все и сошлось, как в примете! — сказала Маша себе, перенося пачку с историями болезни в ординаторскую и садясь на место Дорна за его столом. — Правда, перепуталось все будь здоров! Следователь, гости, ножи, вилки, мертвая девушка — чертовщина какая-то! Но во всем этом каким-то образом замешан Владик… — Мышка задумалась. — Скоро будет развязка!» — сказала она себе.

Тина, освободившись от следователя, подошла к ней.

— Маша, — сказала она, — будь другом, отпусти меня домой уже сегодня! Я поеду к маме. Мне невозможно здесь оставаться. Эта девочка — дочка моих знакомых. Я не смогу видеть, как они с женой приедут сюда. Да и им будет неприятно знать, что я в курсе всего этого. Девочка-то, наверное, умерла от передозировки! А мои документы оформишь потом. Под честное слово! Со мной ничего не случится. Аркадий нас отвезет.

— Как считаете нужным, — сказала Маша, которой стало уже все равно, кто, куда и зачем поедет. — Не беспокойтесь, я все сделаю.

Они быстро собрались. Аркадий понес Тинину сумку, Людмила держала с двух сторон под руки Тинину маму и Тину, потому что на улице было ужасно скользко из-за выпавшего первого снега, и вскоре они в молчании выехали с больничного двора.

— Тьфу ты, как получилось! — сказала Людмила, когда они уже ехали по проспекту и в оконном стекле сливались огни в яркие желтые полосы. — Жалко девочку! Совсем молодая! — Она вспомнила их с Барашковым дочь.

Что теперь будет с Азарцевым, Тина не могла себе представить. И только ее мать, у которой думать обо всех уже не было сил, считала, что она сейчас самая счастливая женщина на свете, потому что дождалась того прекрасного момента, когда домой из больницы после такой тяжелой операции едет ее старшая дочь.

«Ох, детки, детки! До чего тяжело вы даетесь!» — думала она и осторожно держала Тину за руку.

Следователь развел Владика и Сашу по разным комнатам и собирал свидетельские показания по свежим следам. «Все равно дело придется заводить, так на сытый желудок соображается легче», — думал он и тщательно записывал их ответы. И чем больше он писал, тем явственнее из разрозненных показаний того и другого начала вырисовываться такая картина, что следователь сам предупредил младшего Дорна:

— Ты бы все-таки думал, что говоришь!

Мышка сидела одна в ординаторской и с сожалением вспоминала, что порядочный кусок торта еще остался в ее кабинете, где был заперт Дорн. На нервной почве у нее всегда разыгрывался аппетит на сладкое, а теперь она разнервничалась до того, что готова была попросить следователя принести ей кусочек. Но следователя нигде не было видно. «Что же он, испарился, что ли?» Маша прошла по отделению и с удивлением увидела, что следователь зажал Раю в комнатке для медсестер и тычет пальцем в какую-то тетрадку.

«Да ведь это же тетрадь учета и хранения наркотических средств! — узнала обложку Маша и похолодела. — Неужели там нашли какие-то недостатки? И неужели от наших лекарств умерла эта девушка? Да тут пахнет сроком!»

Маша лихорадочно стала звонить отцу, но телефон не отвечал. «Развлекается, наверное, с Татьяной! — в сердцах подумала Мышка. — Нашел-таки время! Ну надо же было такому случиться!» И она, хорошенько подумав, стала звонить отцовскому адвокату.

На дворе была уже ночь, когда следователь уехал к себе, чтобы как можно скорее возбудить уголовное дело и раскрыть его. Владик с Сашей были отпущены под расписку, злополучная тетрадь изъята, и с Маши самой были сняты показания. Уже успел приехать и, расспросив все, уехать, ободрив Машу, отцовский адвокат. Она осталась в отделении с несколькими больными, не вызывающими хлопот, и беременной Раей, у которой было сегодня последнее дежурство. Со следующей недели Мышка предполагала ее как беременную от дежурств освободить.

Маша перемыла посуду, оставшуюся после гостей, доела остатки торта, выпила еще чаю, проверила больных и уже решила было прилечь ненадолго, как на пороге ее кабинета вдруг совершенно неожиданно возникла бледная Рая, с испуганным видом держащаяся за живот.

— Кажется, у меня начались схватки! Воды отошли! — сказала она в панике и присела на корточки, сморщившись от боли.

— Господи! Ну надо же такому случиться! Потерпи! — Маша осторожно уложила ее на диван и стала набирать телефон «скорой помощи».

— У меня в отделении роды у медсестры, — сказала она в трубку, облизывая пересохшие губы. — Наверное, выкидыш или недоношенный плод! Приезжайте скорее! Роддома поблизости нет. Гинекологии тоже!

— Вызов принят! — ответила «скорая». — Держитесь пока сами как сможете! Высылаем, как освободится, акушерскую бригаду!

— Постараемся, — сказала Маша дрожащим голосом, потому что ей никогда в жизни не приходилось принимать роды. Но до этого, к счастью, не дошло, бригада приехала быстро, всего через каких-нибудь полчаса.

— Собирайся, роженица, поехали! Живой еще! — пощупав живот и послушав сердцебиение ребенка, быстро сказала врач-гинеколог, и они умчались в ночь на машине с включенной мигалкой.

Маша наблюдала их отъезд через окно. Перед этим она сообразила расспросить доктора, куда они повезут Раю, в какой роддом и кто там заведующий отделением патологии беременности. К ее удивлению, доктор ответила ей любезно. Может быть, она просто была сражена прекрасной обстановкой ее кабинета, а может быть, не была еще затюкана работой. Она даже знала фамилию заведующего, не раз возила туда больных. Маша аккуратно записала все на бумажке. Нужным ей отделением в роддоме заведовал некто Борис Яковлевич Ливенсон.

Уже с девяти утра Маша вовсю названивала ему. Наконец телефон ответил ей приятным голосом мужчины средних лет. Маша извинилась за беспокойство, представилась.

— Чем могу быть полезен, коллега? — Судя по голосу, у мужчины было хорошее настроение.

— Из нашего отделения по «скорой» вчера ночью к вам должна была поступить медсестра. Я хочу узнать, как ее состояние, что с ребенком?

— Неплохо! Неплохо! — Мужчина с бархатным голосом почти пропел это в трубку. — Я как раз дежурил сегодня ночью. Ребеночка удалось сохранить, он не доношен, конечно, но показал себя жизнеспособным младенцем. Он дышит самостоятельно, пыхтит и даже пытался поесть!