Личности в истории - Сборник статей

«Моя тайна» и «Африка» – не единственные латинские сочинения Петрарки. За последние два десятилетия своей жизни, которые поэт провел в уединении и размышлении, он написал громадное количество писем: 24 (!) книги «Писем частного характера» и 17 (!) книг «Старческих писем». Все они адресованы реальным людям, но предназначены для широкого круга читателей, так что многие из них больше напоминают газетную статью на злобу дня или философский трактат. И действительно, латинские послания Петрарки были очень популярны: их читали, переписывали, комментировали. Обращаясь к своим корреспондентам, поэт много размышляет о временах и нравах, подводит жизненные итоги, пытается объяснить свои прежние поступки, опровергает слухи.

Убеленный сединами Петрарка уже на многое смотрел по-другому: Лавр и Лаура перестали мучить его, и лишь любовь к знанию, к Истине осталась по-прежнему сильной.

Франческо Петрарка прожил 70 лет. Он все время думал о том новом мире, во имя которого жил, работал, любил, писал стихи и не поступился своей свободой. Незадолго до смерти поэт сказал: «Я хочу, чтобы смерть пришла ко мне в то время, когда я буду читать или писать». Говорят, что его желание сбылось: он тихо заснул, склонившись над рукописью. Это случилось в ночь с 18 на 19 июля 1374 года.

Поэт итальянского Возрождения, певец Лауры, автор «Книги песен», первый гуманист… Вот, наверное, и все, что вспомнит современный читатель о Франческо Петрарке, жившем почти семь веков назад. Что ж, наверное, это немало. А за этим – жизнь длиною в 70 лет, жизнь, полная взлетов и падений, страсти, сомнений, поиска не только славы и любви, но истины и своего пути.

Гете

Илья Бузукашвили

«Благороден будь, скор на помощь и добр» – такова была его формула счастья. Он искал ее долгие годы. Всю свою жизнь.

Иоганн Вольфганг Гете родился «в полдень, с двенадцатым ударом колокола» 28 августа 1749 года во Франкфурте-на-Майне. Роды были трудными. Они длились без малого трое суток. И в самый решающий момент повивальная бабка совсем растерялась. Спасла малыша бабушка, фрау Корнелия. Она усердно встряхивала и растирала вином маленькое тельце. «Он жив!» – растроганно возвестила старая женщина, когда ее внучек широко раскрыл глаза, большие и темно-карие…

С природой одною он жизнью дышал:Ручья разумел лепетанье,И говор древесных листов понимал,И чувствовал трав прозябанье;Была ему звездная книга ясна,И с ним говорила морская волна —

так писал о Гете Евгений Баратынский. У Гете и в самом деле были особые отношения с природой. Он любил ее, учился у нее, доверял ей свои тайны. Мальчиком ходил на рассвете к самостоятельно сооруженному алтарю, чтобы воздать хвалу Господу и принести ему в дар плоды. В студенческие годы в Лейпциге и в Страсбурге предпочитал общество тех, кто изучал естественные науки.

Йозеф Карл Штилер. Портрет Иоганна Вольфганга фон Гете.

Фрагмент

Гете занимало все, что имело отношение к природе: ботаника, минералогия, геология, сравнительная анатомия, физика, химия. Он изучал развитие скелета у позвоночных, создал целое учение о цвете, потратив на свои естественнонаучные труды больше времени, чем на создание литературных произведений. «Природа всегда серьезна, – писал Гете уже зрелым человеком. – Она всегда сурова. Она всегда подлинна. Любые заблуждения всегда исходят от человека. Перед убогим природа замыкается, и только способному объять ее, настоящему, чистому она с готовностью отдает себя, раскрывая ему свои тайны».

В «Поэзии и правде» Гете признался, что все его сочинения – это фрагменты одной большой исповеди. В его сочинениях мы не встретим идеальных героев – мы увидим в них его самого. «Я не знаю таких ошибок, каких не совершил бы сам», – заметил поэт однажды. Через промахи и заблуждения подняться выше, вырасти – вот смысл для Гете. Многие ошибки уже не исправить, но их можно искупить.

Кто со слезами пополамНе ел ломоть постылый хлеба,Во тьму вперяясь по ночам —Тот вас не знает, силы неба!

«Фауста» Гете писал 60 лет. Он был и Фаустом, и Мефистофелем одновременно, так как их устами высказывал мысли, мучившие его самого.

«Пусть все ярче разгорается во мне идеал чистоты», – молил он. Еще во Франкфурте его первая любовь Гретхен просила его всегда и во всем оставаться честным. Позднее путь к чистоте и добру больше десяти лет указывала ему Шарлотта фон Штейн. Ей он адресовал в письме эти строки: «Твоя любовь – как утренняя и вечерняя звезда: она заходит после солнца и встает до солнца. Словно полярная звезда, что, никогда не заходя, сплетает над нашими головами вечно-живой венок. Я молю богов, чтобы они не заставили ее померкнуть на моем жизненном пути».

Александр Пушкин называл Гете «патриархом поэтов». Настало время, и «патриарх» тоже услышал о «солнце русской поэзии». От русского художника Ореста Кипренского, который летом 1823 года в Мариенбаде писал портрет 74-летнего Гете. Во время сеансов они говорили об Италии, об античности, и Кипренский однажды процитировал строки Пушкина «К Овидию».

«Что это за стихи?» – живо заинтересовался Гете и попросил перевести их на итальянский. А услышав перевод, сказал: «Я думаю, ни итальянский, ни французский, ни даже немецкий не в состоянии передать той мощи и музыки, которые я услышал, когда вы читали эти стихи на своем родном языке».

Портрет, написанный Кипренским, понравился Гете и его друзьям. Провожая русского художника, он на прощание пожал ему руку и сказал: «За портрет благодарю вас. А увидитесь с Пушкиным, передайте ему мое восхищение и благословение». Потом уже, через несколько лет, он передал с Василием Жуковским для Пушкина гусиное перо со словами: «Передайте моему собрату: вот мое перо…»

Австрийский драматург Грильпарцер писал о Гете: «Он имел наполовину царственный, наполовину отеческий облик». В его больших чудесных глазах было выражение величественности, а строгие черты лица довершали портрет олимпийца. Таким он казался многим, но таковым на самом деле не был.

Да, в его характере и поведении были недостатки. Было непонятно, почему он, чьи чувства были так горячи, во многих случаях напускал на себя холодность. Почему порой так и сыпал саркастическими замечаниями, будто сам Мефистофель говорил его устами.

И все же те его современники, которые были хорошо знакомы с ним, отзывались о Гете с восхищением. «Меня привязывают к нему вовсе не высокие достоинства его ума. Если бы он как человек не обладал для меня высочайшей ценностью, превосходя в этом всех, кого я когда-либо знал лично, я восхищался бы его гением издали», – писал Шиллер графине Шиммельман. «Его сердце, которое знали лишь немногие, было таким же большим, как и его ум, который знали все», – сказал Юнг-Штиллинг, друг Гете еще со Страсбурга.