Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

– Не выйдет ничего. Собаки привыкли действовать стаей. А мы? Ладно, вы с Барчуком и Бешеной…

– Не то! Ты веришь в то, что мы не можем победить убийцу! А должен поверить, что это нам по силам! Давай, ант! Барчук, помогай!

Речь Зануды была бессвязной, он часто повторялся, сам себе противоречил, но готов поспорить, в тот момент глаза его горели, и он заразил остальных своей уверенностью.

– У нас шестеро бойцов, – первым очнулся от оцепенения Барчук. – Всем сразу в бой бросаться нельзя. Бьюсь об заклад, ученики Императора и Мятежника так и поступили. И вместо того чтобы задавить противника числом, только мешали друг другу.

– У них не было времени подготовиться, – напомнил Кислота. – Страх отнял у них способность думать.

– Вот и не будем повторять их ошибок. Встретят убийцу двое. Я и Самота.

– Нет, – возразил ант. – С Самотой – все верно, хромота не позволит ему быстро передвигаться. Так что и бой вокруг него строить придется. Но ты – егерь. Вы с Занудой обойдете его и ударите в спину, когда остальные свяжут боем. А в лоб пойду я.

– Ты тоже должен уметь неплохо подкрадываться.

– Не думаю, что сравнюсь с обученным егерем.

– А что мешает нам троим обойти его? – спросил Зануда.

– Все верно, – тут же согласился ант. – Значит, мы бьем в спину. Самота и Кислота вяжут его, а Бешеная – в резерве.

– Почему я?

– Потому что в битве больно яростна. Твое боевое безумие может понадобиться, когда противник ослабнет, чтобы додавить его. А вначале, пока свежий, он легко обратит его против тебя.

– А я? – напомнил Абрек.

– А ты ученик всего два дня, – ответил Барчук. – Для обычного человека ты – хороший боец. Но у нас только под ногами путаться будешь. А потому выбери место повыше и засядь там, чтобы тебя не видели и не слышали.

– Может, пусть он учителя увезет подальше? – предложил Кислота.

– Нет, – возразил Зануда. – Разделяться нельзя. Убийца должен чувствовать, что Искатель рядом. Иначе он просто обойдет нас и настигнет Абрека. Лошади не вынесут, сами понимаете. И младший наш сам не отобьется.

– Мы рискуем учителем, – задумчиво проговорила Бешеная.

– Так и есть. И пусть все об этом не забывают. Отступать нам некуда, а проигрывать просто нельзя. Сейчас схима – это мы, новая схима, обретшая цель! Новорожденный младенец. И этот младенец очень хочет жить.

Я не знаю, что в это время думал наш противник. Наверно, ждал, что ученики мои или разбегутся в ужасе, или обреченно останутся на месте ожидать смерти. До сих пор всегда нападал он. Только не сейчас.

Самота отказался ехать верхом, сказал, что надо ногу размять, приноровиться к хромоте. Он шел плечом к плечу с Кислотой, иногда лишь ворчал, сожалея, что оставил любимого коня в ауле. Так и не довелось им в горы углубиться. А на тропах, по которым добирались до Гиблого плато, нет разницы, на каком коне ехать. Малышка шла за ними, сжимая в руках скрипку и смычок. Бешеная и Абрек вели в поводу коней, связанных в две вереницы. Где находились остальные, я не мог определить.

Вновь прозвучал волчий вой, но на сей раз ему ответила скрипка. Тихая мелодия разлилась в воздухе, успокаивая нервы, остужая панический ужас, вызванный голосом схимника. Малышка первая вступила в поединок за души своих собратьев по учению. Вступила без колебаний, прогоняя страх.

– Грай, сэстро, грай! – радостно воскликнул Самота. – Грай так, щоб нэбо трэмтило, щоб скэли танцювалы. Хай йому грэць, вбывци цьому! Щоб наша доля нас нэ цуралась!

– Я ничего не поняла, что ты сказал, – откликнулась девушка задорно, – но голос твой мне нравится!

Наш неведомый противник попробовал усилить воздействие. Вой даже меня больно резанул по ушам, но Самота ответил неистовым боевым кличем, выхватив саблю и воздев ее к небесам.

– Мы вжэ блызько, паскудо! Ховайся або тикай, якщо можэшь!

Я чувствовал это – состояние, которое возникает, когда ни впереди, ни позади ничего не осталось. Когда нынешний момент – самый важный, и отдаешься ему целиком, забывая обо всем. Даже о том, что чубовскую речь хорошо понимали только я да Кислота.

Он появился посреди ущелья, вышел с обнаженной саблей в руке и остановился, поджидая наглецов, которые столь неразумно бросили вызов убийце схимников. Мне удалось повернуть голову так, чтобы видеть ущелье. Да, этого человека, сейчас заливаемого светом луны, можно было принять за Мечтателя, равно как за меня и Мятежника. Все мы были худощавого телосложения, а разницу в росте не сразу и заметишь. Тем более когда убийца «примерял» лицо одного из нас.

Сейчас он решил взять мой облик. И лишь я различил некую неестественность в чертах лица, напряженные мышцы, застывшее выражение, почти никакой мимики. Только такой ценой схимник мог поддерживать «маску».

– Вам не терпится умереть? – Голос тоже похож на мой, только с легкой хрипотцой.

– Пожить нам не терпится, – ответил Кислота, опережая бойкого на язык чуба. – А ты не даешь.

– А остальные где? Мне казалось, вас больше должно быть.

– Не волнуйся, тебе и нас хватит.

Убийца бросил взгляд за спину учеников. Наши глаза встретились. Он рассмеялся:

– Не ждал от Мятежника такой услуги. Он сам связал Искателя, третьего по опасности схимника из мне известных. А теперь вы сами принесли его ко мне.

Самота атаковал внезапно, на середине слова. Подобной прыти сложно было ожидать от хромого чуба. А он резко сократил расстояние, тяжелая сабля ударила снизу, в живот. Сталь столкнулась со сталью. Запоздало ринулся вперед Кислота. Но подоспел вовремя. Убийца, отбив саблю Самоты в сторону, готов был располосовать ему грудь. Атака златомостца вынудила его защищаться.

И все же с первых движений мне стало ясно, как этот человек умудрился победить Атамана. Оружием он владел в совершенстве, двигался невероятно быстро. За какой-то миг превратился в размытое пятно, вынуждая двух учеников пятиться, отражая его хаотичные атаки. Его действий нельзя было предвидеть, просчитать, оставалось положиться на выработанные долгими тренировками рефлексы. А они, я знал, могут рано или поздно подвести.

Малышка заиграла громче. Ритм музыки изменился, стал каким-то рваным. Бешеная привязала коней к росшему неподалеку чахлому кустику, выхватила меч, но в бой вступать не спешила, хоть я видел, каких трудов ей стоило сдержаться. Абрек, взяв свое ружье на изготовку, а полученное от Самоты закинув за спину на ремне, полез вверх по крутой осыпи. Несмотря на приказ оставаться в стороне, ивер твердо решил поучаствовать в бою и сейчас просто выбирал хорошее место для стрельбы.

А Малышка играла. Сперва мне казалось, что она подстраивает свою музыку под ритм боя, под движения противников, но потом заметил – это они повинуются прихотливому течению мелодии, словно вплетаются в импровизацию талантливой скрипачки, двигаются в унисон музыкальной теме, в которой я легко выделил три линии. И вдруг – резкая диссонансная нота. Убийца замешкался, сам не понимая, почему это произошло, и сабля Самоты скользнула по его боку. Он вовремя отпрянул в сторону, порез оказался незначительным, и тут из тьмы вынырнул Зануда, нанося колющий удар под левую лопатку. Убийца развернулся к нему, сбивая клинок голой ладонью. Это почти удалось, но острие прочертило кровавую полосу на его предплечье.

А музыка гремела, появилась четвертая тема. И Зануда легко вошел в нее. Убийца попытался вырваться из липкой паутины, сотканной из звуков скрипки. Какое-то время его сабля стала невидимой, столь быстры были ее удары. Вновь нота, рушащая, казалось, достигнутую гармонию. Гордец буквально вырос за спиной убийцы. Широкий антский клинок ударил под колено. Противник поднял ногу, убирая ее из-под удара, хоть самого анта он еще не видел. Развернулся навстречу новой опасности. Псеглавец ударил ногой в живот в своей любимой манере.

Убийца не устоял на ногах, упал на спину, но тут же кувырнулся назад, вскочил. Ант налетел на него, перехватив клинок двумя руками. Воздух жалобно выл под его могучими ударами. Остальные обошли противника, вновь набросились с разных сторон. Сейчас они напоминали волчью стаю, которая изматывает жертву, оттягивая окончательную атаку до того момента, когда добыча уже не в силах будет отразить ее или уйти.

И все же убийца был лучшим из бойцов-схимников, которых мне доводилось видеть. Глупо предполагать, что удастся одолеть его без потерь. Он закричал! Нет, это был не «вопль гнева». Сейчас, когда мои ученики обступили его со всех сторон, этот прием стал бы смертельным. Каждый смог бы дотянуться до него клинком. Это был жуткий, нечеловеческий крик. Малышка сбилась, чуть не уронив смычок. Сети музыки растаяли, как ледяной узор на окне в оттепель. И убийца ударил ногой по голени Самоты, целясь в незажившую рану. Чуб попытался устоять и не смог, завалился набок. Я бы не удивился, если бы оказалось, что ногу ему сломали.