Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - Маргарет Макмиллан

Гартвиг не испытывал такого беспокойства. С момента своего появления в Белграде в 1909 г. он стал горячим сторонником сербского дела. Он быстро стал незаменимым участником политической сцены; все советовались с ним, начиная с самого короля, и каждое утро его кабинет заполняли известные представители сербского общества. Он и Пашич были особенно близки, и путем многочисленных намеков Гартвиг дал сербскому лидеру понять, что ему не следует слишком серьезно относиться к предупреждениям России «ступать осторожно». Когда Сазонов отправил сербскому правительству сообщение с настоятельной просьбой быть умеренным в проведении своей внешней политики, Гартвиг торжественно прочел его вслух. «Вы закончили, мой дорогой друг?» – спросил его Пашич. «Хорошо! C'est bien. Nous pouvons maintenant causer serieusement! [Теперь мы можем говорить серьезно.]»[1346] Сазонов беспокоился в отношении Гартвига, но не имел влияния отозвать его, возможно, потому, что жена Гартвига наладила прочные связи при дворе и среди панславянских кругов в России.

В конце сентября 1911 г. болгары дали русским понять, что они готовы вести переговоры сначала с Сербией, а затем Черногорией и Грецией. Авторитетный член болгарского правительства сказал Неклюдову, что Болгария и Сербия должны стоять вместе не только для того, чтобы защитить христиан в Османской империи, но и оставаться независимыми от Центральных держав[1347]. Сазонов, который выздоравливал в Давосе после тяжелой болезни, был рад, когда Неклюдов принес ему эту весть. «Так это превосходно! – воскликнул Сазонов. – Если бы только удалось! Болгария тесно связана с Сербией в политической и экономической сферах; пятьсот тысяч штыков для защиты Балкан – это навсегда преградит дорогу и к проникновению Германии, и вторжению Австрии!»[1348] Потребовалось еще несколько месяцев, чтобы сформулировать детали соглашения. Как предупреждение о грядущих трудностях между новыми союзниками был непростой вопрос о разделе македонских земель до самых крошечных деревень, где притязания Болгарии и Сербии перекрывались[1349]. Договор, который был подписан в конечном итоге в марте 1912 г., содержал тайные положения, направленные против Османской империи, и делал Россию арбитром в любых будущих спорах по вопросу о разделе Македонии. Болгария также пообещала поддержать Сербию, если она вступит в войну с Австро-Венгрией.

К этому моменту иностранные дипломаты по крупицам собирали слухи о новых взаимоотношениях, и в прессе стали появляться статьи. Сазонов мягко уверил партнеров России по Антанте, что этот договор носит чисто оборонительный характер и Россия будет использовать свое влияние ради обеспечения того, чтобы он таковым и оставался. Германия и Австро-Венгрия изначально не проявляли озабоченности[1350]. Однако весной 1912 г., когда подробности о тайных положениях договора просочились в прессу, великие державы начали подозревать, что на кону стоит больше, чем договор об обороне. «Очевидно, – писал Николсон, который теперь уже был несменяемым помощником министра иностранных дел, одному британскому дипломату в Санкт-Петербурге, – что вопрос о распределении трофеев в Македонии решен». Сазонов был, возможно, слишком смел, посетовал Николсон, но так говорить не годится, так как Великобритании нужно сохранять с Россией как можно лучшие отношения[1351].

Международная озабоченность возросла, когда стало ясно, что Болгария и Греция, давно уже разделенные своими конкурирующими целями в Македонии, теперь тоже сближаются. Новый премьер-министр Греции Элефтериос Венизелос дал слово освободить свой родной остров Крит от османского владычества и был готов принести в жертву интересы Греции в Македонии, по крайней мере на время, чтобы получить союзников. В мае договор между Болгарией и Грецией – снова конечно же названный лишь оборонительным – еще на один шаг приблизил союз Балканских государств к выступлению против Османской империи. Болгары и черногорцы нашли случай провести переговоры в следующем месяце, по иронии судьбы, в огромном дворце Габсбургов – Хофбурге, пока оба короля – Фердинанд и Никола наносили визит Францу-Иосифу. В договоре, заключенном чуть позднее летом, обошлись без притворства насчет его оборонительного характера, а война с Османской империей в нем считалась само собой разумеющейся. В конце сентября Сербия и Черногория подписали договор о вступлении в союз. Теперь Балканский союз, центром которого стала Болгария, был сформирован.

Сама Османская империя билась в агонии. В Константинополе младотурки были изгнаны из власти в начале лета армейскими офицерами, придерживавшимися правых взглядов, которые оказались неспособными заново установить порядок. Восстание в Албании продолжало набирать силу, и в Македонии нарастали беспорядки и насилие. В августе там на рынке взорвалась бомба, убив несколько невинных прохожих. Османская полиция запаниковала и стала стрелять в собравшуюся толпу. Было убито более сотни человек, в большинстве своем болгары. В Болгарии люди потребовали, чтобы их правительство совершило интервенцию с целью освобождения Македонии. Османы мобилизовали свои вооруженные силы на южной границе Македонии, а члены Балканского союза сделали то же самое несколькими днями позже. Россия к этому моменту пыталась – безуспешно – сдержать своих протеже. Другие великие державы тоже очнулись от прежней самоуспокоенности и после раунда поспешных обсуждений договорились, что Россия и Австро-Венгрия должны действовать от имени того, что осталось от Священного союза, с целью предостеречь Балканские государства и Османскую империю от вовлечения в войну. Державы не примут, как они твердо заявили, никаких территориальных изменений на Балканах в результате войны. Один французский дипломат в Санкт-Петербурге был более реалистичен: «Впервые в истории «восточного» вопроса маленькие государства заняли такую независимую от великих держав позицию, что чувствуют свою способность действовать совершенно без них и даже брать их на буксир»[1352].

8 октября, в тот день, когда предупреждение от Священного союза достигло столиц Балканских государств, царь Черногории Никола, который всегда был смелым игроком, объявил войну Османской империи. И хотя всегда неутомимо трудился, чтобы посеять беспорядки на османских территориях вдоль своих границ, он заявил британскому послу в Цетине, что у него не было выбора: «Прежде всего, продолжающиеся массовые убийства братьев-христиан на границе поразили его в самое сердце»[1353]. (Позднее поползли слухи, будто его главным мотивом было желание сорвать куш в Париже, пользуясь своим знанием времени начала военных действий.)[1354] 18 октября после нескольких неубедительных попыток изобразить свою невиновность другие члены Балканского союза вступили в войну. Троцкий находился в Белграде, когда плохо вооруженные сербские крестьяне – теперь солдаты – шли на войну, крича по пути «ура»: «Вместе с этими криками в сердце вселяется особое спонтанное ощущение трагедии, которое невозможно передать на расстоянии: чувство беспомощности перед лицом исторической судьбы, которая вплотную подходит к народам, запертым в Балканском треугольнике, а также чувство боли за все эти полчища людей, которых ведут на убой…»[1355]

На всех Балканах царило сильнейшее возбуждение, и огромные толпы людей выходили на демонстрации и пели патриотические песни. Старое соперничество было ненадолго забыто, и газеты вещали о «Балканах для балканских народов». За стенами болгарского посольства в Белграде сербы кричали: «Да здравствует король Фердинанд!»[1356]

Объединенные вооруженные силы Балкан превышали по численности османские войска более чем в два раза, и армии османов были деморализованы и не готовы к сражениям. Вынужденные воевать на нескольких фронтах одновременно, они потерпели ряд быстрых поражений. (Французы отнесли успехи балканских армий на счет использования ими артиллерии от французской фирмы «Крезо», тогда как османы применяли пушки производства немецкой фирмы Круппа.)[1357] К концу октября османы потеряли почти все свои оставшиеся территории в Европе. Опьяненный мечтами о короне древней Византии и отстояв мессу в честь победы в огромной церкви Святой Софии, Фердинанд подгонял свои болгарские войска идти на приступ Константинополя, но они задержались на горном хребте, расположенном к северо-востоку от города. Болгары оставили позади свое тыловое обеспечение, и солдаты испытывали недостаток боеприпасов, одежды и пищи и все больше и больше страдали от болезней. Вдобавок трения в Балканском союзе, которые всегда были недалеко от поверхности, становились очевидными. К смятению Болгарии, Греция захватила македонский порт Салоники (в настоящее время Фессалоники), в то время как сербы и черногорцы поспешили оккупировать санджак Нови-Пазар – тот самый кусок земли к югу от Боснии, который их разделял, а также столько территории Албании, сколько смогли захватить. Никому из союзников не понравился тот факт, что Болгария отхватила самый большой кусок от Османской империи. 3 декабря под нажимом великих держав, которые были и потрясены, и обеспокоены резкими переменами на Балканах, члены Балканского союза и Османская империя договорились подписать соглашение о прекращении огня и начать мирные переговоры в Лондоне в этом же месяце.