Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

Необъяснимый интерес Уинтроу к Янтарь был достаточно плох сам по себе, но вот то, как неотступно и жадно она его созерцала, настораживало еще больше! Так ведь и ела его изучающим взглядом своих странных глаз. И хоть была бы то откровенная плотская страсть вроде той, которой лучилась светловолосая женщина-северянка. Нет. Янтарь наблюдала за Уинтроу скорее уж как кошка за птичкой.

Или как мать за ребенком.

Она даже не спросила, можно ли ей отправиться с ними на Проказницу. Она просто забралась в шлюпку и ожидала их там.

«Мне нужно поговорить с Уинтроу Вестритом, – заявила она. – С глазу на глаз!»

Вот и все объяснения, не говоря уже об извинениях. А Уинтроу, при всем том, что ноги у него подгибались, лишь коротко кивнул в знак согласия.

Ну и, спрашивается, почему ее-то все это беспокоило? Может быть, утратив мужчину, она уже спешно подыскивала себе нового спутника? Нет, Уинтроу не принадлежал ей. Да и вообще у нее, так-то говоря, ни на кого не было прав. И тем не менее – Этта начинала отдавать себе в этом отчет – она рассчитывала на Уинтроу. Она ведь понемногу начинала мечтать о том, как будет воспитывать сына Кеннита. И в этих толком еще не оформившихся мечтах неизменно присутствовал Уинтроу. Он, и никто другой, виделся Этте наставником, обучающим малыша читать и писать. Именно он должен был смягчить высокомерное равнодушие Кеннита и ее собственную неуверенность. И вот сегодня Уинтроу титуловал ее королевой, и никто не решился с ним спорить.

К сожалению, все это отнюдь не означало, что Уинтроу всегда будет с нею рядом. Сегодня, например, на него загляделась эта женщина. И кто запретит ему просто отставить Этту в сторонку и отправиться в свой путь по жизни без нее?

Этта взяла гребешок и провела им по своим темным волосам. Потом покосилась на свое отражение в Кеннитовом зеркале и вдруг задумалась: чего ради? Чего ради чесать гребешком волосы, зачем спать, зачем даже дышать? Что ни мысль, то мучительное переживание, сплошная головная боль – так зачем думать? Этта вновь зарылась в ладони лицом. Она не плакала – у нее больше не было слез. Под веки словно песку насыпали, горло горело, и облегчения найти не удавалось. Хоть плачь, хоть криком кричи, ничто не помогало. «Кеннит умер. – Словно ножом в сердце. – Кеннит умер…»

Но его дитя живо.

Эта мысль до того ясно отдалась у нее в голове, как будто бы сам Кеннит шепнул на ухо. Этта выпрямилась и постаралась успокоить дыхание. Надо, пожалуй, прогуляться по палубе, привести чувства в порядок. А потом лечь в постель и если не поспать, так хоть отдохнуть. Завтра ей придется соображать много и быстро, отстаивая интересы королевства Пиратские острова.

Этого ждал бы от нее он. Кеннит.

– Прости, но тебе придется говорить со мной здесь. Дело в том, что собственной каюты у меня пока нет.

– Не имеет значения, где именно мы будем говорить. Главное, чтобы наш разговор состоялся. – Янтарь пристально изучала его глазами, словно какую-нибудь редкую и драгоценную книгу. – К тому же пребывание на людях дарит порой больше возможностей для беседы с глазу на глаз, нежели самое полное уединение.

– Как-как? – невольно переспросил Уинтроу. Эта женщина изъяснялась так загадочно и сложно, что он и сам волей-неволей принимался следить за своей речью. Не говоря уж о том, что услышанное от нее приходилось разгадывать как ребусы. На всякий случай он извинился: – Правду молвить, я до того устал, что плохо соображаю.

– Мы все вымотались, – кивнула она. – Слишком много событий для одного дня. Да и кто бы мог подумать, сколько разных нитей сплетется в один узелок. Но так все обычно и происходит. И конец каждой нитки много-много раз проникает сквозь разные петли, прежде чем все разгладится.

И Янтарь улыбнулась ему. Они стояли на кормовой палубе в потемках, нарушаемых лишь светом далеких костров на берегу. Уинтроу даже толком не различал лица собеседницы, только неясную игру света и тени. Улыбку, впрочем, он различил. И то, как она вертела в руках перчатки.

– Так ты хотела поговорить, – напомнил он в надежде, что она наконец-то доберется до сути дела.

– Да, хотела. Чтобы повторить то, что ты сам мне, кажется, раза три уже сказал: прости. Прости меня, Уинтроу Вестрит. До сегодняшнего дня я сама понятия не имела, как мне недоставало тебя. Я же искала тебя больше двух с половиной лет. Это при том, что мы с тобой, наверное, в Удачном ходили по одним и тем же улицам. Я чувствовала твое присутствие. Некоторое время ты был совсем близко, а потом вдруг исчез. И вместо тебя я встретила твою тетку. А попозже – и сестру. Но я некоторым образом чувствовала, что мне нужен был именно ты. Ведь именно тебя я должна была разыскать. И теперь, когда мы наконец встретились, я окончательно это поняла и могу отбросить все сомнения прочь. – Янтарь вздохнула и, покачав головой, продолжала уже без всякой высокопарной загадочности: – Я не знаю, удалось ли мне совершить то, что я должна была совершить. Не знаю я и того, сыграл ли ты уже свою роль – или только приступаешь к самому важному. Я так устала от незнания, Уинтроу Вестрит. Я устала всего лишь гадать да надеяться, стараясь при этом делать все, что могла. Я хотела бы хоть однажды для разнообразия доподлинно убедиться, что все было правильно!

А у него все кости буквально гудели от изнеможения. Ее слова подталкивали и почти подтолкнули его к какому-то очень важному пониманию. Но в голове не осталось ничего даже отдаленно похожего на умную мысль, и он решил отделаться вежливостью.

– Будет правильно, – сказал он, – если ты как следует выспишься. Я, например, точно помру, если сейчас же не лягу! Правда, койку я вряд ли смогу тебе предложить, но вот пару чистых одеял найду непременно.

Он не мог видеть ее глаз, но чувствовал, что она смотрит ему в лицо. Она спросила почти с отчаянием:

– Ты в самом деле ничего не ощущаешь? Вот ты глядишь на меня – и никакая искра не пробегает? Ни чувства взаимосвязи, ни эха некоей утраченной возможности, ни тоски о неизведанных путях?

Уинтроу чуть не рассмеялся. Вот бы знать, что за ответ она силилась из него вымучить? Вслух он сказал:

– Сейчас, честно тебе скажу, я только и мечтаю что о несмятой постели.

Давным-давно, еще в монастырские времена, ему однажды пришлось прятаться в деревянной хижине во время грозы. Он стоял в дверях и любовался буйством природы, держась рукой за мокрый косяк, когда молния угодила в дерево совсем рядом с домиком. Небесный огонь надвое расколол дуб, а Уинтроу ощутил столь близкое присутствие вселенской силы, что распластался на земле под дождем. И надо же – нечто подобное вновь настигло его теперь. Золотая женщина содрогнулась так, словно он ударил ее, а в глазах на мгновение очень ярко вспыхнуло пламя далеких костров.