Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

Аглая моргнула.

— Что?

— Пятьсот рублей, ужин на двоих в приватной беседке. Если информация не стоит этой суммы, счёт ваш. Таковы правила честной торговли.

В её глазах мелькнуло уважение. И азарт. Она выпрямилась, отбросила кокетство как ненужную маску.

— Вы умеете мотивировать женщину, — она отложила веер, наклонилась ближе. — Хорошо. Без игр. Мергель и Лазурин в сговоре. Производят воду на официально закрытых заводах.

Воздух в беседке стал плотнее. Снаружи кто-то рассмеялся — женский голос, пьяный и счастливый.

— Откуда информация?

— Лазурин говорил по чарофону при мне. С самим Мергелем. — Аглая взяла тост с фуа-гра, откусила крошечный кусочек. — Женщин вроде меня не стесняются. Считают чем-то вроде мебели. Красивой, дорогой, но мебели.

Знакомое отношение. В прошлой жизни видел таких вельмож. Обсуждали государственные тайны при служанках, потом удивлялись, откуда утечки.

— Что именно он говорил?

— Оправдывался, а Мергель кричал, слышно было даже через трубку, — Аглая прищурилась, вспоминая. — Валентин жаловался, что покупатели пошли дотошные, требуют документы и печати.

— Вспоминайте подробнее, от этого напрямую зависит ваш гонорар.

— Я стараюсь, — огрызнулась она и снова задумалась. — Говорили про завод в Синявино. Про то, что его официально закрыли. Так вот, завод закрыли только на бумаге. Мергель выкупил их через подставных лиц. Теперь там производят воду без всякого контроля. Лепят официальные печати, подделывают документы.

— Какие именно заводы?

— Главный в Синявино. Есть ещё два поменьше, но Синявино основной.

Синявино. Память кольнула острой иглой. Человек в тёмном плаще сходил там с «Ласточки». Капля украла у него пробирку. Пробирку с сотнями искажённых элементалей.

Неужели завод закрыли не просто так? У того типа была еще одна пробирка? Или цели достиг следующий посланник? В любом случае источник оказался заражён, а завод куплен.

— Вы встречаетесь с Лазуриным? — уточнил я.

Аглая скривилась.

— С Лазуриным? Фу! Он трус и жмот, — она передёрнула плечами. — Я сопровождаю Петра Вяземского, приятеля Лазурина. Милый мальчик, глупый как пробка, но добрый. Через него я попала в их компанию. Теперь меня приглашают на все вечеринки.

— Послезавтра у них будет встреча в «Золотом карпе», — продолжала Аглая. — Думаю, там всё можно будет узнать подробнее.

* * *

Подвальная комната наблюдения «Туманной гавани» напоминала пещеру, заставленную зеркалами. Только зеркала эти показывали не отражения, а происходящее наверху. Десятки артефактных панелей покрывали стены от пола до потолка, каждая настроена на свой участок сада или беседку.

Иллюзия безопасности. Так назвал эту систему один из владельцев клуба. Люди, надев маски искренне верят, что теперь их никто не узнает. Они забывают о том, что тот кто маску создал, легко может её и снять.

Для аппаратуры в комнате наблюдения масок просто не существовало. Здесь видели всех и слышали каждое слово.

Семён Кузьмичёв, старший наблюдатель, дремал в кресле. Тридцать лет службы научили его главному: богатые люди под масками делают то же, что и без масок. Пьют, едят, изменяют супругам и обсуждают дела. Скука смертная.

— Семён Семёныч! — взвизгнул его младший напарник, Митя. Парню было двадцать два, и он всё ещё верил, что работа в секретном клубе это романтично. — Семён Семёныч, смотрите!

— Чего орёшь? — Семён нехотя открыл один глаз. — Опять кто-то в фонтане голый купается?

— Нет! Лучше! В седьмой беседке Марианна Соловей!

Семён открыл второй глаз.

— Кто?

— Марианна Соловей! Примадонна столичной оперы! — Митя тыкал пальцем в панель, где была видна пара в беседке. — И она с Петром Быстровым! Чемпионом гонок!

Семён поднялся, подошёл к панели. На экране мужчина и женщина о чём-то беседовали за устрицами. — С чего ты взял, что это они?

— Да вы посмотрите! — Митя достал из ящика стола помятый журнал «Столичная жизнь». — Вот, фотография с последнего концерта! Один в один!

Семён сравнил. Действительно похоже. Но что-то не сходилось.

— Погоди-ка. А в регистрации кто записан?

Митя полистал толстую книгу учёта.

— В седьмую беседку должны были пойти… господин К. и госпожа А. Без фамилий, только инициалы.

— И?

— Ну… может, они под псевдонимами записались? Знаменитости же!

Семён почесал седую бороду. За тридцать лет он видел многое, но столичных знаменитостей в их клубе не припоминал.

— Включи звук.

Митя покрутил рычажок на панели. Из медной трубки полился разговор. Но странный — слова расплывались, сливались, будто говорили под водой.

— … мершлль… водааа… заводыыы… — доносилось из трубки.

— Артефакт барахлит, — констатировал Семён. — Опять. Говорил же хозяину, надо немецкие ставить, а не эту самопальную дрянь.

— Но это же сенсация! — Митя подпрыгивал от возбуждения. — Соловей и Быстров! Вместе! Тайный роман! Газеты озолотятся за такую новость!

— А хозяин тебе голову оторвёт за разглашение, — одёрнул его Семён. — Забыл правила? Всё, что видишь здесь, остаётся здесь.

В этот момент изображение на панели дёрнулось, покрылось рябью. Когда помехи исчезли, в беседке уже никого не было.

— Что за чертовщина? — Митя протёр очки, снова уставился в панель. — Только что были Соловей и Быстров!

— Говорю же, артефакты барахлят, — Семён вернулся в кресло. — И вообще, кто такие эти Соловей и Быстров? Первый раз слышу.

— Как кто⁈ — Митя был шокирован. — Соловей — величайшая певица современности! А Быстров выиграл Императорский кубок по гонкам!

— Не знаю никаких императорских кубков. И певиц столичных не знаю. Знаю нашу Глафиру из «Весёлой утки». Вот та поёт так, что стаканы лопаются.

Они спорили ещё минут десять. Митя доказывал, что Семён Семёныч безнадёжно отстал от жизни. Семён утверждал, что Митя начитался журналов и выдумывает знаменитостей.

— Всё равно, — упрямо бубнил Митя, — я точно видел Соловей. У неё особенная манера держать голову. Я на трёх концертах был!

А в седьмой беседке артефакт наблюдения всё ещё пытался сфокусироваться на том, чего там уже не было. Магия «Тумана иллюзии» медленно рассеивалась, оставляя только смутное ощущение, что произошло что-то важное.

Но что именно — никто уже не помнил.

* * *

Я доверял артефактам только в одном случае. Когда их создал или запрограммировал я сам. Во всех остальных случаях я подстраховался.

Поэтому и создал иллюзию вместо нас с Аглаей. А в качестве образцов прикрепил чьи-то физиономии, которые попали мне на глаза в библиотеке.

Впрочем, это было не так важно. Важнее было отправить Аглаю на встречу с Мергелем.

— Вы сможете запомнить детали разговора?

— Господин Ключевский, — она посмотрела на меня с лёгкой обидой, — я помню каждое слово каждого мужчины за последние пять лет. Память это мой рабочий инструмент.

— Не хотел обидеть.

— Не обидели. Удивили. Обычно мужчины считают, что у женщин моего образа жизни мозги атрофированы. Приятно встретить исключение.

Она рассмеялась. Звук был неожиданно