По следам Карабаира Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

Жунид с опаской покосился на ее руку. Ну и темпера­мент! Он осторожно высвободил пресс-папье из ее пальцев и поставил в сторону

—  Садык участвовал в ограблении инкассатора Госбанка 16 апреля?

—  Фиг участвовал. Куш с тех грошей имел

—  Кто убил инкассатора?

—  Хапито и Паша-Гирей — без  колебания сказала Рита — Всех скажу, начальник, никого теперь не пожалею   — на глаза ей навернулись крупные горошины слез

«Вспомнила Феофана — догадался Шукаев.— И здесь — любовь Своя, ущербная, вывернутая наизнанку, но лю­бовь   »

—  В убийстве участвовало три человека   Кто третий.

—  Парамон на стреме стоял  Парамона знаешь?

—  Будулаева? Знаю  Мы его арестовали. А в убийстве людей с Шахарской фабрики  кроме Одноухого Тау и Буеверова, кто еще замешан. Кто там третий?

Рита снова мотнула головой

— За Рахмана не знаю Толстый там был Петрович, значит   И Хапито

Итак, все подтверждалось Шукаев с грустью подумал как поздно, когда это уже почти ничего не меняет, получил он неожиданное признание цыганки, которая сама пришла с разоблачением главарей шайки Случись вчерашние события в башне месяцем раньше, и не было бы долгой, кропотливой работы, топтания на месте, ошибок, новых преступлений. А сейчас Сейчас Рита Сундунова лишь подтвердила и уточни­ла то, что в общих чертах ему уже было известно

— Где Паша-Гирей?

Она передернула плечамк.

— В Новороссийске. Контрабандой промышляет. Где живет, не знаю. В порту отирается.

— Вас мы задержим пока,— сказал Шукаев.— Подроб­ный разговор с вами еще, конечно, будет. Сейчас просто нет времени.

Рита оживилась  Опять зло сверкнула глазами

—  Не дайте ему удрать! Он это может! Не дайте ему уйти! — требовательно заглядывая в лицо Жуниду, сказала она

—  Не дадим. Можете быть спокойны,— он уже хотел вызвать конвоира, чтобы цыганку увели, но вспомнил, что должен задать ей еще один вопрос.

—  Как вы добрались до башни? Кто давал лошадей?

—  Жабраил, табунщик конефермы в урочище Халкол Аушев его фамилия.

—  Опять давний знакомец,— покачал головой Шукаев, поворачиваясь к Вадиму Акимовичу.— Видно, мало они все были наказаны. Построже бы надо...

Когда цыганку увели, Жунид потянулся, расправил пле­чи, помотал головой, словно стряхивая сонливость, и встал

— Ну, Анвар, теперь мы и вовсе не попадем в отведен­ные нам номера  К черту гостиницу! Давайте ваш газик и — в урочище  К утру мы должны быть у Аушева, а еще через час-полтора — в башне Сделать сейчас нужно вот что срочно доставить сюда Арсена Сугурова с Таборной — в дом Фео­фана больше никто не явится Снять засаду с Дербентской — Абдул нам тоже пригодится. Кроме того,— дать молнию в Но­вороссийск. С приметами Омара Садыка, Хапито Гумжачева и Акбашева  Если они будут в Новороссийске обнаружены брать сразу — по одному  по двое     как придется     Приме­ты всех троих дадут вам Вадим Акимович и Арсен   Вот и все     Сделайте это  Анвар  и больше я вас не смею эксплуатировать

Старший лейтенант насупился   затеребил ремень своей портупеи

—  Я что-нибудь не так сказал — заметив его состоя­ние  спросил Жунид.

—  Нет что вы Все правильно  Но    если я не помешаю я тоже хотел бы

—  Ехать с нами?

—  Да.

—  Люблю прямоту,— улыбнулся Шукаев.— И характер. С удовольствием примем вас в компанию.

—  А как с Буеверовым? — спросил Дараев

—  Его допрашивать некогда. О том, что он — один из убийц Барсукова и Кумратова, сомнений нет. А к показани­ям цыганки он вряд ли сейчас что-нибудь добавит. Главное — не упустить Омара Садыка. Он для нас даже важнее, чем Гумжачев.

Через полчаса они уже ехали к урочищу Халкол. Ночь была темной: тучи густо закрывали небо, на котором не мер­цало ни одной звезды. Душный воздух застыл, наполненный запахом пыли и привядших от дневного зноя трав. Шоссе виляло между холмов, подбираясь к предгорьям.

За рулем сидел Анвар Шахтанов, прямой, уверенный в себе и, судя по улыбке, блуждающей на его тонких губах, чрезвычайно довольный, что он ввязался в эту ночную поездку и, если повезет, будет принимать участие в поимке опасных преступников.

Вадим Акимович, тоже уставший, вдруг почувствовал, что его уже не клонит ко сну,- как на допросе Риты, и, посмот­рев на часы, покачал головой. Половина четвертого. Теперь с новой силой захочется спать уже на рассвете, когда на го­ризонте, над горами, забрезжит светлая полоса зари.

—  Жунид,— сказал он, положив руку на плечо Шукаева...— У меня давно вертится на языке несколько вопросов...

—  Задавай. Теперь темнить не стану,— весело сказал Щукаев.— Наверное, почти на все сумею ответить.

—  Скажи... почему ты тогда послал в Дагестан одного Арсена? Вон что здесь, оказывается, творится, в Дербенте.

Жунид понимающе кивнул.

—  Скажу. Во-первых, я не мог знать, что главари бан­ды здесь. Во-вторых,— по поводу мельхиорового кольца у меня тогда ничего не было, кроме смутных, признаюсь чест­но,  довольно-таки  фантастических догадок...  И,  в-третьих, главным тогда было расследование убийства работников фаб­рики, а не кольцо. Кроме того, мне хотелось дать возмож­ность Арсену поработать самостоятельно. Он доказал, что умеет это делать.

—  Ну, да,— возразил Сугуров.— Сразу расшифровался.

—  И привез кучу важных сведений.

—  Еще вопрос.

—  Давай.

—  Хапито и Паша-Гирей бежали из тюрьмы седьмого ап­реля. Когда они успели попасть в шайку Садыка?

—  Многого ты от меня хочешь. Тут я могу только предполагать. Очевидно, они шли к Феофану. И потом — ответ на этот вопрос будет зависеть от выяснения подлинного имени ювелира. Возможно, и Хапито, и Паша-Гирей знали его раньше.

—  У тебя на этот счет есть что-нибудь?

—  Есть. Меня навела на размышления кличка «Хан» и религиозный сан Омара Садыка. Он совершил паломничест­во в Мекку в свое время. Не так уж много хаджи осталось на Кавказе.

—  Кого ты имеешь в виду?

Шукаев замялся.

—  А сказал — на все отвечу.

— Ладно, шут с вами. Восемь лет назад в осетинском ауле Докбух мне пришлось побывать у одного хаджи. Звали его тогда Балан-Тулхи-Хан. Мне было известно, что он боль­шой знаток золотых вещей и драгоценностей. И настоящее его имя я тогда установил...

_  ??!

— Лялям Бадаев.

— Ты хочешь сказать...

— Ничего я не хочу,— притворно рассердился Жунид.— Одно мне ясно: если Омар Садык окажется Лялямом Балаевым,— все станет на свои места. Он был освобожден по делу карабаира досрочно — настояла на этом Азиатская мусуль­манская лига — и, поселившись в Дагестане, начал понем­ногу собирать рассеянные остатки унароковской шайки. Но, повторяю, пока это всего лишь мои предположения.

— Уголовники, оказывается, тоже имеют организаторские способности,— сказал Сугуров.

— И немалые, Арсен. Допрашивая Парамона Будулаева, я почти убедился, что первым условием для приема в шайку было мокрое дело с крупным ограблением. Лялям Балаев, если это действительно он, не хотел рисковать и не доверял тем, кто отсидел сроки, а, тем более, был освобожден досрочно, как Рахман или Буеверов. Не поверил он, видимо, и бежав­шим Гумжачеву и Акбашеву. Старый пройдоха вообще отли­чался повышенной подозрительностью. Хочешь завоевать доверие — рискни на убийство и внеси солидный куш. Так, мне думается, и пришлось поступить Хапито и Паше-Гирею в Дербенте, а Рахману и Буеверову — в Черкесске. Зубера Нахова и Парамона Будулаева он связал с торговлей поддель­ными драгоценностями, которые изготавливались в его мас­терской. Пока мы с тобой не нашли этому вещественного подтверждения, кроме колец Паритовой, но, я убежден, най­дем. Остается еще одно.

—  Что? — не выдержал Маремкулов, старавшийся не пропустить ни одного слова из этого разговора.

—  Выяснить, как камень попал к Чернобыльскому и при каких обстоятельствах был украден. И тут, сдается мне, нас ждет открытие...

—  Я, кажется, понимаю,— перебил Вадим Акимович.— Ты помнишь, как остолбенел Чернобыльский, когда ты показал ему перстень? Он знал! Он знал, что там — бриллиант!..

—  Вполне возможно,— согласился Жунид.— И я того же мнения. Вернемся в Черкесск и сейчас же проверим.

—  А можно мне вопрос, Жунид Халидович? — решился Арсен Сугуров.

—  Давай, пока я добрый.

—  Где, по-вашему, те четыреста шестьдесят тысяч, ко­торые похищены у Барсукова?

Жунид неприметно улыбнулся.

—  С полной уверенностью сказать не могу, но, по-мое­му, деньги находились у Бекбоева до 14 июня. Пустить их в ход они не могли, потому что номера краденых купюр были известны и Бондаренко оповестил о них почти все финансо­вые и торговые учреждения.

—  Они-то не могли знать об этом?

—  Могли. Через Васюкову. Вернемся — проверим и это, если будет необходимость. Вот... Узнав через ту же Васюко­ву, что Итляшев описал их приметы, Тау забеспокоился и увез чемодан в Дербент к Феофану или Гумжачеву — не знаю, как было обставлено их оформление в шайку. Сейчас деньги, вернее всего,— у Омара Садыка, который решил вос­пользоваться ими единолично. Видимо, у него собралась до­вольно круглая сумма, если учесть, что он имел свою долю в ограблении здешнего инкассатора, долгое время сбывал фальшивые камни плюс деньги Шахарской фабрики. Зачем ему столько? Не знаю пока. Может, обыкновенная алчность, а, может, другое...