Вся трилогия "Железный ветер" одним томом - Игорь Николаев

Терентьев, покрасневший как рак, впечатал в стекло два кулака, словно забивая слова, как молотком.

— Да, все мы смертельно устанем, и скорее всего сдохнем! Потому что у нас не будет возможности отдыхать, отсыпаться и лечиться! И такую жизнь мы все будем вести год за годом, потому что мы, черт побери, слабее! Понимаете? Слабее!!! Если они решились на полное вторжение, против нас встанут миллионы — миллионы! — безумцев, которые умеют сражаться, которые живут смертью и разрушением, и которым нечего терять! И у них почти наверняка будет атомное оружие. Их нельзя напугать, нельзя просить или умолять, их можно только убить, всех без исключения! И раз за разом они будут нас бить, а нам придется снова и снова подниматься, и учиться в проигранных боях, и снова падать, потому что нельзя за раз научиться тому, что они постигали десятилетиями!

Иван резко осекся, словно из него внезапно выпустили весь воздух и, обессиленный, осел на стул, безвольно уронив руки на стол.

— Я видел одну войну, видел и пережил, — почти прошептал он. — Она отняла у меня все, но я вынес. Делал, что мог, для победы, и дожил до нее. Что ж, вынесу и другую, если теперь здесь мой дом… Но не с тряпкой во главе страны! — почти заорал он, в третий раз ударив по столу. — Ты же император, черт побери!

Неприятный хруст разнесся по кабинету, длинная извилистая трещина, толщиной не шире волоса, прозмеилась от руки Терентьева прямо к Константину, словно указуя на него черным зигзагом.

В тишине было слышно, как едва заметно выдохнул Чернышевский.

— Страшный путь, — неожиданно произнес Константин.

— Это путь войны, — сказал Терентьев.

Монарх помолчал.

— Все, что только что было сказано здесь, останется в этом кабинете, — неожиданно произнес он. — Тот, кто промолвит хоть полслова, пусть даже через много лет, поплатится за это жизнью. Это понятно?

Константин буквально пронзил Терентьева холодным взглядом, и попаданец кивнул, чувствуя, как на лбу выступили бисеринки пота.

— Хорошо. Скоро начнется встреча с армейской верхушкой, — голос императора вновь был спокоен, а взгляд бесстрастен. — Я расширяю его до большого совещания военно-экономического руководства страны. «Бюро» так же должно на нем присутствовать. Сейчас я желаю выслушать, что вы порекомендуете. Кратко, в двух словах.

— У нас есть целый пакет предложений, — проговорил Черновский. — Главным образом по тотальной мобилизации и милитаризации экономики. По бронетехнике и иным вопросам. К сожалению, у нас было очень мало ресурсов для полноценной работы, но, насколько мне известно, аналогичной работой больше никто в таком ключе не занимался. Через четверть часа я смогу представить вам материалы.

— Несите, — кивнул Константин, и Чернышевский быстрым шагом покинул кабинет.

— Отдельно надо будет обсудить такое дело, как транспортные войска, — вставил Иван. — Я думал о них недавно и кое-что подсчитал. Мы не сможем состязаться с противником в тактическом мастерстве, придется противопоставлять только численный перевес, поэтому жизненно важно переигрывать врагов в этой, как ее по-вашему… логистике. У вас не так развита железнодорожная сеть, но в разы лучше с автодорогами и много машин. Достаточно быстро можно организовать примерно четыреста тысяч человек и мобилизовать отдельно для армии тысяч восемьдесят-сто тяжелых машин, годных для перевозки живой силы, техники и амуниции. Транспортные автоколонны с централизованным подчинением позволят перебрасывать войска и снаряжение гораздо быстрее, чем сейчас.

— Что-то еще? — спросил Константин, кивнув.

— Да… — Терентьев замялся.

— Говорите.

— Я не генерал, но… военную историю учил достаточно старательно. И я думаю, нам надо быть готовыми к немедленному наступлению.

— Господин Терентьев, — медленно и тяжело ответил Константин. — На границе и неподалеку от нее расположены в общей сложности два с половиной миллиона человек при соответствующем числе бронетехники, артиллерии и иных средств. Они готовились наступать на европейскую группировку врага. Если догадки верны, и противник приступил к наращиванию собственных сил, по сути, вы предлагаете просто принести в жертву наши армии.

— Ваше Величество, если догадки верны, то в скором времени противник сам начнет наступление, и весьма значительными силами. Эти два с половиной миллиона… — Иван сделал усилие, чтобы продолжить. — Они уже мертвы, в любом случае, при любом исходе. Разница в том, обрушится ли на них вражеский молот, или перед этим мы успеем ударить сами, хоть немного расстроить их планы и прикрыть начало настоящей мобилизации.

— Итак … мы миновали свой сорок первый год, а теперь вступаем в сорок второй, — сказал Константин. — И самое лютое время еще только грядет?

— Да. И придется пережить его, — отозвался Иван. — Наше главное сражение — впереди.

СЕРИЯ «ВОЕННАЯ ФАНТАСТИКА»

НИКОЛАЕВ ИГОРЬ

ПОВОЛОЦКИЙ АЛЕКСАНДР

ТАМ, ГДЕ ГОРИТ ЗЕМЛЯ

ТАМ, ГДЕ ГОРИТ ЗЕМЛЯ

ТРЕТЬЯ КНИГА ЦИКЛА

* * *

АННОТАЦИЯ

Триариями у римлян назывались воины последней линии римского легиона — лучшие и наиболее опытные бойцы. Когда римляне говорили «дело дошло до триариев», это означало, что наступил критический момент в ходе сражения.

Беспощадная схватка развернется на море, в небе и на земле.

Но, как и в давние времена, судьбу Родины решат триарии — те, кто не отступает и сражается до конца.

До победы или смерти.

Римляне говорили: «каждому назначен свой день».

Правителям — выбирать стратегию. Генералам — планировать грядущие битвы. А солдатам — сражаться на поле боя.

Сражаться и умирать в зоне атомных ударов, где нет места слабости и малодушию, где горит даже земля.

Пролог

10 июля 1961 года.

Линия терминатора скользила по планете с востока на запад, разделяя день и ночь тонкой, как карандашный штрих, чертой. Еще совсем недавно, поднимись наблюдатель в ближний космос, он увидел бы, как вслед за наступлением ночи, на теневой стороне один за другим загораются огоньки рукотворного света. Появляются, поодиночке и целыми группами, сливаются в световые поля, очерчивая границы посёлков, городов и агломераций. Тонкие нити и пунктиры ткали причудливую сеть, объединяющуюся в огромную иллюминированную паутину континентальных магистралей.

Так было. Но сейчас северное полушарие освещал совсем иной свет.

Световые поля мегаполисов ушли в прошлое, отступив перед требованиями светомаскировки. Непонятливых, которые не извлекли должного урока из сожжения Нью-Йорка, окончательно научила дисциплине серия осенних налетов, накрывших все восточное побережье Конфедерации. К весне этого года в прибрежной полосе и городах не осталось гражданского населения, только стоянки флота и базы военно-воздушных сил, превращенные в крепости, ремонтные мастерские и арсеналы. Здесь в эту ночь собирались с силами остатки оборонительной системы «Эшелон».

Щит и меч Конфедерации понес огромные потери, потерял две трети первоначальной численности, но продолжал сражение. Тяжелые дирижабли — аппараты ДРЛО, платформы управляемого оружия, зенитные батареи, танкеры и носители ракетных истребителей, поодиночке и группами тянулись на восток, через океан. Опережая их, перемещались аппараты тяжелее воздуха — огромные шестимоторные бомбардировщики с дополнительными реактивными ускорителями. Одни поднимались как можно выше, рассчитывая на охват своих радаров и самые современные функциометры, ведущие ежесекундную борьбу с ПВО противника. Другие прижимались к поверхности воды, едва не цепляя гребни волн гигантскими лопастями толкающих винтов, чтобы оказаться ниже границы вражеского обнаружения.

Словно магнитом, весь «Эшелон» тянуло к одной точке, расположенной в Северной Атлантике — шестьдесят градусов северной широты и тридцать градусов западной долготы. Там зловещим замогильным светом пульсировало сиренево-красное пятно, словно гигантская язва, пробитая клинком Сатаны в теле этого мира. Навстречу воздушным кораблям Конфедерации с аэродромов Исландии, Ирландии, Шотландии поднимались другие машины с одной задачей — не пропустить ударные группы «Эшелона» к сиреневому свету, защитить свои транспорты, длинной чередой идущие в порты Северного Моря.