Увечный бог - Стивен Эриксон

  Улыбка стала оскалом: "Ты вправду веришь, что самоубийство совершается лишь тем, кто забирает свою жизнь? Во всю эту чушь насчет эгоизма и ненависти к себе? Такую ложь мы твердим, чтобы избавиться от стыда, от обвинений в соучастии". Он поднял кольчужную руку, ткнул пальцем в Крина, а потом обвел всех стоявших в зале. "Вы все приняли участие в ее смерти. Вы заперли двери. Украли у нее верных слуг и друзей. Шептались за спиной, стоило ей отвернуться. Но я пришел не творить отмщение. Смею ли я, виновный, стоящий в луже свежей крови? Я недостаточно ее любил. Я никогда не умел крепко любить.

  Я убил ее. Капля яда в день на протяжении тысячи лет.

  По ее воле вернулся я в Саренас. По ее желанию принес вам это". Он вынул из-под серого плаща растрепанную куклу. Бросил к подножию трона.

  Весть уже разнеслась, и в дверях, в двадцати шагах за спиной Каллора, стояла мать твоего отца. Дочь Серап.

  Знал Каллор, что она там, слушает его слова? Изменилось бы хоть что-то?

  "Она делала ее для дочки", сказал Каллор, "и забрала с собой при бегстве. Незавершенную. Только узелок шерсти и тряпок. Такой она оставалась все века, когда я знал и любил Серап. Подозреваю", добавил он, "она случайно снова ее нашла. И решила, что стоит... доделать. На заре, когда я ее нашел... кукла лежала на чреслах, словно новорожденное дитя".

  Мать Крина всхлипнула и упала на колени.

  Снова улыбаясь, Каллор отстегнул пояс и позволил мечу упасть на каменный пол. Гулкий звон огласил палату. "Речь окончена. Я убийца Серап, я жду поцелуя праведного отмщения". Он сложил руки на груди и замер.

  Почему я вспомнил всё это, Кадагар? При всей жалкой трагичности того мгновения, разве не случившееся после наполняет грудь пеплом?

  Крин, подняв руку, прижал пальцы к виску. Не открывая глаз, взмахнул другой рукой. "Иди, Каллор. Просто... уходи".

  И тут я понял смысл улыбки Верховного Короля. Он не радовался. Нет, это была улыбка человека, желающего смерти.

  А что сделали мы? Не уважили его желание.

  Помню, как он поднял меч, как отвернулся от трона и вождя на нем, как вышел. Проходя мимо кучки придворных и съежившейся женщины, он помедлил, поглядел на нее сверху вниз.

  Если он что-то сказал, мы не слышали. Как и те, что были рядом. Потом он ушел окончательно, скрылся с наших глаз.

  Четыре года спустя ты поклялся, что никогда не зачнешь дитя. Что все Лиосан будут тебе как дети, если ты взойдешь на престол. Я, кажется, смеялся, такой слепой к будущему, поджидавшему нас многие сотни лет спустя. Я, кажется, ранил тебя, как часто делают дети".

  - Возлюбленный брат.

  Арапал повернул голову. - Брат.

  - Твои мысли улетели далеко. О чем ты думал, если смог унестись от этого места?

  Что это в глазах Кадагара? Завистливое желание? Вряд ли. - Лорд, это всего лишь усталость. Миг отдыха. - Он поглядел на собравшиеся легионы. - Они готовы. Хорошо.

  Когда он решил присоединиться к свите, Кадагар остановил его рукой, придвинулся и прошептал: - О чем ты думал, брат?

  "О тряпичной кукле". - Старый друг, этот момент был свободен от мыслей. Место серой пыли. И ничего больше.

  Кадагар отпустил его, отошел на шаг. - Арапал... это правда?

  - Лорд?

  - Смех...

  - Да, Лорд. Нас ожидает меч Хастов в руке воина Трясов. - Он указал на остов дракона. - Два взмаха клинка, и шея Ипарта Эруле перебита.

  - Нужно убить этого воина-Тряса!

  - Да, Владыка.

  Кадагар поднес руку во лбу, напомнив этим своего отца, бедного, потерянного Крина Нэ Фанта. - Но... как?

  Арапал склонил голову набок. - Владыка? Ну, когда падут все другие и он останется в одиночестве. Когда двенадцать драконов проломятся через завесу. Владыка, это не легион Хастов. Один меч.

  Кадагар уже кивал, в глазах плескалось облегчение. - Именно так, брат. - Он глянул на труп. - Бедный Ипарт Эруле.

  - Бедный Ипарт Эруле.

  Кадагар Фант, Лорд Света, облизал губы. - Какая напрасная потеря.

  В каждом донесшемся до Сендалат Друкорлат эхе чудился смех призраков. Вифал сел близко, у подножия трона, почти у ее ног; однако он казался сонным, утомление превратило в насмешку намерение быть на страже. Сендалат было всё равно. Падение смертных всегда несет привкус иронии, не так ли?

  Она сомкнула глаза, слушая, ожидая возвращения видений. Это послания Матери Тьмы? Или всего лишь обрывки жизней, отданных стенам и каменным полам?"Мать, сомневаюсь, что ты причастна. Они сами наслали мрак, а все эти суровые голоса в черепе... я отлично их помню".

  Бок красен от крови. Аномандер Рейк предстал перед Легионом Хастов. "Вторжение началось", сказал он ожидающим воинам. "Мы рискуем оказаться в меньшинстве". Он глубоко, медленно вздохнул. Челюсти на миг сжались от боли. "Я буду ждать их за Разрывом, чтобы отогнать от Трона Тени. Значит, врата остаются свободными. Легион Хастов! Вы отправитесь к вратам. Пройдете в них. Ввяжетесь в бой и удержите их там. И...", он оглядел ряды лиц под шлемами, "когда останутся последние пятеро, они должны отдать жизни ради запечатывания раны. Вы, в доспехах и с оружием Хастов, навеки закроете Старвальд Демелайн".

  Заунывные вопли клинков и кирас, шлемов, поножей и рукавиц, оглушительный хор, переходящий в дикий хохот. Но лица воинов-Анди остались непроницаемыми под напором безумного веселья. Торжественно отдав честь, они подчинились приказу лорда.

  "Легион Хастов, мы больше вас не видели.

  Но Элайнты перестали появляться.

  Легион Хастов, многих ли вы убили на той стороне? Сколько костей лежат в грудах на чужой равнине? Там, у врат? Я почти... почти вижу их - срубленный лес костей.

  Но ныне тени скользят между них, тени с неба.

  Аномандер Рейк, "навеки" - это ложь. Но ты знал. Ты просто покупал время. Думал, мы приготовимся к следующему вторжению. Мы готовы? Кто готов?

  Но все же во мне шепчет сомнение. Ты заставил ее повернуться к нам лицом. Ну, не к нам. Ко мне.

  Убил дракона, да ну, Йедан Дерриг?

  Готов ли убить еще тысячу?"

   Вифал понимал, что спит. Город мекросов, где он родился, вовсе не похож на этот, место дымчато-темного кварцита, стен из слюды и каменного угля; пусть скрипы под ногами, подъемы и проседания говорят, что город действительно плывет по невидимым морям, но за пределами наклонной ведущей к морской стене улицы он не видит совершенно ничего. Ни звезд сверху, ни морской пены внизу.