Гайдзин - Джеймс Клавелл

Или все дело лишь в том, что я не хочу, чтобы кто-то другой насладился ею, прежде чем я сам смогу сделать это во второй раз — получается ещё глупее: как я мог бы узнать об этом? Может быть, это потому, что я стал для неё первым? Никто, кроме тебя, не обладал этой женщиной — достаточно ли этого, чтобы та ночь чем-то отличалась от других? Помнишь, китайцы всегда считали девственность самым сильным возбуждающим средством между Небом и Землей. Не поэтому ли я сделал то, что сделал?

Нет. Это был внезапный порыв. Я верю, что она женщина-волчица, которую необходимо уничтожить — предпочтительно после того, как я опрокину её на подушки ещё раз, — только так я смогу вырваться из паутины её чар».

Но как и когда? Только в эти дни, другой возможности у него не будет.

«Слишком опасно прятаться в Поселении или Ёсиваре. Хирага непременно услышит, что я не ушел. Если он найдет меня, я мертвец. Могу я рискнуть задержаться здесь ещё на три дня, а потом, если мне не удастся добраться до неё, поспешить в Киото, и чтобы Хирага ничего не узнал? Безопаснее уйти сейчас. Так что же?»

— Ты, старик, где ты живешь?

— Вторая улица, пятый дом, господин, — запинаясь, пробормотал рыбак. Все они были сильно напуганы, давно сообразив, что это, должно быть, один из тех ронинов, которые прятались в Поселении, скрываясь от людей из Сыскного ведомства Торанаги.

23

Воскресенье, 19 октября

Её письмо передал Малкольму лично в руки особый курьер, как всегда родственник их компрадора, Гордона Чена. В нем опять не оказалось постскриптума со словами «Я люблю тебя». И снова тайное послание привело его в ярость:

Малкольм, ты совсем рехнулся? Бал по случаю помолвки? После того, как я тебя предупредила? Почему, скажи на милость, ты совершенно игнорируешь мои письма и мои настойчивые призывы вернуться? Если бы не медицинский отчет доктора Хоуга, который я получила вчера вместе с этим невероятным известием, я бы заключила, что помимо ужасных ран, нанесенных мечом, ты ещё и головой сильно ушибся. Я потребовала, чтобы наш губернатор принял самые жесткие меры против этих зверствующих дикарей и немедленно передал преступников в руки королевского правосудия! Если он этого не сделает, я лично предупредила его, что все могущество «Благородного Дома» обратится против его администрации!

Довольно об этом. ЖИЗНЕННО ВАЖНО, чтобы ты без промедления вернулся в Гонконг для окончательного решения трех вопросов — разумеется, я готова простить твой проступок, ты пока ещё очень молод, тебе пришлось пережить ужасные вещи и ты попал в когти поразительно умной и хитрой женщины. Я благодарю Бога за то, что силы твои прибывают с каждым днём. Судя по отчету доктора Хоуга, ты, по счастью, несомненно будешь в состоянии вынести переезд домой к тому моменту, когда получишь это письмо (я дала наставление доктору Хоугу вернуться вместе с тобой, и он лично отвечает передо мной за твою безопасность). Я заказала вам обоим места на пакетботе — два места без неё, специально.

Необходимо, чтобы ты вернулся БЫСТРО И ОДИН: во-первых, чтобы официально стать тайпэном. Твой дед оставил особые инструкции, в письменном виде, в соблюдении которых ты ДОЛЖЕН поклясться, прежде чем будешь ЗАКОННО признан тайпэном дома Струанов, что бы я или твой отец ни оставляли тебе по завещанию. Прежде чем твой отец скончался, в твое отсутствие, мой сын, он заставил меня принести требуемую клятву, я также поклялась ему в том, что возьму и с тебя клятву в соблюдении тех же условий. Это должно быть сделано без промедления.

Во-вторых: потому что мы должны немедленно решить, как нам отразить наступление Тайлера Брока на «Благородный Дом» — я уже упоминала раньше, что он заручился полной поддержкой банка «Виктория» и сегодня угрожает лишить нас права выкупа имущества, представленного в обеспечение наших долговых обязательств. Если он преуспеет в этом, мы будем разорены. Гордон Чен предложил решение, но оно связано с громадным риском, не может быть изложено на бумаге и требует подписи и участия тайпэна. Мой сводный брат «сэр» Морган Брок только что прибыл в Гонконг и хвастает всюду своим дворянством, которое получил лишь потому, что сумел уговорить своего бездетного тестя усыновить его, что тот и сделал, после чего, очень кстати и почти сразу же, скончался.

Уж не помогли ли бедняге? Да простит меня Господь, но я бы не усомнилась в этом. И он, и Тайлер Брок открыто заявляют, что к Рождеству они сокрушат нас и станут хозяевами нашей стюардской ложи на ипподроме в Счастливой Долине. Вчера проходили выборы нового стюарда. Следуя пожеланиям твоего деда и от твоего имени я опять забаллотировала его. Да простит меня Господь, но я ненавижу своего отца так сильно, что почти теряю рассудок.

Третье: ловушка, в которую ты угодил! Я ушам своим не поверила, когда услышала про этот «бал», пока известие о нем не подтвердилось. Я надеюсь и молю Господа, что к настоящему моменту твое здравомыслие вернулось к тебе и ты понял, что с тобой случилось. По счастью, ты, разумеется, не можешь жениться без моего согласия и уж конечно не на католичке, дочери беглого растратчика (выданы ордеры на его арест за неуплату долгов). Я совершенно искренне понимаю тебя. Гордон Чен объяснил, как легко такому юноше, как ты, запутаться, поэтому не отчаивайся. У нас есть план, который вытащит тебя из её паутины и убедительно докажет тебе, что она просто — извини, сын, но я должна называть вещи своими именами, — просто распутница.

Когда ты женишься, твоя жена должна быть англичанкой, девушкой богобоязненной, ни в коем случае не еретичкой, леди из приличной семьи, воспитанной и принятой в ОБЩЕСТВЕ, достойной того, чтобы стать твоей женой, и располагающей приличным приданым и качествами, которые помогут тебе в будущем. Когда придет время, недостатка в подходящих леди, из которых ты сможешь выбрать, не будет.

С этой же почтой я написала доктору Хоугу, а также Джейми Макфею, сообщив ему, как я потрясена тем, что он позволил случиться всей этой глупости с помолвкой. Я с нетерпением жду, что смогу обнять тебя через несколько дней. Твоя любящая мать.

Почти тотчас же в его комнату вбежал Макфей. Его лицо было белым как мел.

— Ей сообщили!

— Знаю. Ничего страшного.

— Господи Иисусе, Малкольм, от этого не отмахнешься, просто заявляя «ничего страшного»! — выпалил Макфей в величайшем возбуждении, его слова едва можно было разобрать. Он протянул ему письмо, которое держал в дрожащей руке. — Вот, почитай сам.

Письмо, безо всякого приветствия, только подпись внизу: «Тесс Струан».