Империя. Роман об имперском Риме - Сейлор Стивен

Рядом с Марком стояла Аполлодора. В ее чертах застыла увядающая восточная красота в сочетании с непроницаемым выражением истинно римской матроны. Марк понятия не имел о чувствах жены. Она уже давно не выказывала ни гнева, ни скорби в связи со смертью отца.

Подле нее был Луций, который уже вымахал на голову выше отца. Он надел фасинум, хотя скрыл амулет под тогой. Марк видел, что сын переглядывается с молодым Вером – или Аврелием, как все теперь его звали.

Новый император тоже недавно приобрел дополнительное имя. Сенат нарек его Антонином Пием – Благочестивым, – очевидно, в знак признания сыновней верности долгу перед приемным отцом, включая требование сенату воздать Адриану божественные почести; впрочем, многие думали, что именем Пий Антонин обязан спасению жизни многих сенаторов, которых на закате правления намеревался казнить Адриан. «Лучше я сохраню жизнь одному невинному гражданину, чем отберу ее у тысячи врагов», – заявил Антонин. В нем не было неугомонности и озабоченной задумчивости Адриана, он славился мирным нравом и добрым юмором. За время его благожелательного правления та горечь, что омрачила конец царствования Адриана, почти истерлась из памяти.

Наконец с обрядами и речами было покончено. Антонин Пий перенес урну с прахом Адриана через мост и вошел в мавзолей. В вестибуле устроили нишу со статуей Адриана. Правый коридор, выложенный мрамором, полого уходил по спирали вверх. Пандус описывал полный круг и заканчивался палатой, которая находилась над входом; очередной коридор вел из нее в круглое помещение, расположенное в самом центре здания. В стене были вырезаны углубления для урн с прахом Адриана, Сабины и Цейония. Здесь хватало места для упокоения многих последующих императоров. Мавзолей, таким образом, представил собой и памятник прошлому, и выражение веры в будущее. Люди смертны, но Римская империя сохранится во веки веков. Здесь обретут приют останки еще не родившихся поколений.

Глядя, как Антонин ставит урну в нишу, Марк ощутил печаль и облегчение, которыми знаменуется финал эпохи. Неутомимый путешественник Адриан достиг конца своего последнего странствия.

За церемонией последовал пир. Марк, проведя целый день на ногах, ушел рано. Аполлодора удалилась с ним, но Луций остался, не желая бросать Аврелия.

– Как хорошо, что мальчики так сдружились, – заметил Аполлодоре Марк уже в носилках. – За столь счастливый исход, как и за многое другое, нам следует благодарить Божественного Адриана.

Аполлодора не ответила. Она лишь кивнула и закрыла глаза, словно слишком устала для разговоров. Прибыв домой, она сразу отправилась в постель.

Марк же, несмотря на утомление, не находил покоя. Такое случалось с ним после участия в церемониях и обрядах; подобные события приводили его в нервозное состояние, и ему не спалось. Он походил по саду, затем отправился в библиотеку. Аминтас, зная привычки хозяина и предвосхищая его нужды, оставил там зажженную лампу.

Марк оглядел покоящиеся в гнездах свитки с опознавательными ярлычками и по наитию вытянул последний том жизнеописаний Светония. Имя историка недавно всплыло в беседе с молодым Марком Аврелием, который выразил удивление тем, что Марк его не читал.

– Ты хочешь сказать, что владеешь одним из первых списков, который дал тебе сам Светоний, но так и не изучил текст? – удивлялся Аврелий. – Невероятно! Прочти обязательно!

Марк отыскал другие тома, разложил на столе и начал просматривать. От строгого моралиста Августа власть перешла к суровому Тиберию, который скатился к безудержному разврату и оставил мир на милость чудовища Калигулы; кровавая смерть тирана привела к правлению злополучного Клавдия, обманутого первой женой Мессалиной и, вероятно, убитого вто рой, Агриппиной, которая посадила на трон своего сына Нерона, в награду за что и поплатилась жизнью. После Нерона быстро сменились четыре императора: Гальба, Отон, Вителлий и, наконец, Веспасиан, бесцветный, но сведущий полководец. Он передал империю сыновьям: сначала популярному Титу, затем подозрительному и жестокому Домициану. На этом повествование Светония заканчивалось, но Марк не нуждался в историках, чтобы вспомнить правление Нервы, Траяна и Адриана.

Марк понял, почему жизнеописания так популярны. Светоний наполнил текст жестокими, забавными и отвратительными историями. Люди, о которых он повествовал, большей частью ужасали. Правда ли, что Калигула выделил своему коню Инцитату мраморное стойло, слоновой кости ясли, пурпурные попоны и драгоценный хомут, готовясь произвести его в консулы? Действительно ли Нерон хотел убить мать, посадив ее на обреченное затонуть судно? Приглашал ли Домициан гостей в черный зал, где обращался с ними, точно с покойниками, а потом отпускал, глумясь над их отчаянием? В какие удивительные и страшные времена жили отец, дед и прадед Марка – и как мало он знал о них!

Когда из сада начал проникать свет утренней зари, Марк осознал, что читал всю ночь. Он отправился в постель, решив, что час отдыха лучше, чем ничего, и видел сны о безумных императорах.

Проснувшись, Марк ощутил себя странно бодрым, хотя спал недолго. После неспешного завтрака с женой и сыном он пригласил Луция прогуляться.

– Надень тогу, – велел он. – И не забудь фасинум.

– У нас какое-то особое дело, отец?

– Любая прогулка по Риму и есть особое дело.

Носилки переправили их по Марсову полю к новому мосту через Тибр. Марк хотел посмотреть на мавзолей, не отвлекаясь на многолюдную церемонию. Он много раз разглядывал постройку, но то было до захоронения Адриана. Сейчас здание показалось ему другим, более законченным. Адриан возжелал себе памятник на века, и Марк не сомневался, что гробница императора не исчезнет и через тысячу лет.

Отец и сын достигли Пантеона. Они вошли внутрь полюбоваться статуями богов и насладиться необычайным ощущением простора и света, которое обеспечивал высокий купол с круглым окном. Вот еще один памятник зодчества, который простоит до конца времен, достойная дань всем богам и богиням.

Затем прогулка привела их к амфитеатру Флавиев, величай шему на свете месту, куда весь Рим стекался взглянуть на игры жизни и смерти, показать себя и посмотреть на других. Рядом стоял Колосс Сола, некогда Нерона, в котором противоречивый император максимально приблизился к обожествлению. Марк вспомнил честолюбивую мечту Аполлодора воздвигнуть не менее гигантскую статую Луны – проект, навсегда умерший вместе с тестем Пинария. С учетом обстоя тельств его смерти, имя Аполлодора редко упоминали дома. Марк сообразил, что Луций почти ничего не знает о дедах, и решил обязательно рассказать ему о предках, включая даже загадочного двоюродного прадеда-христианина.

От амфитеатра было рукой подать до храма Венеры и Ромы. Марк провел годы, вникая в Адрианову новаторскую концепцию двойного храма; результатом явилось одно из самых великолепных зданий на свете. В святилище Ромы жрецы выполняли обряды в честь города. На алтаре Венеры молодожены возжигали благовония, моля богиню благословить семейный союз.

– Смотри, как они счастливы, – сказал Марк. – Ты уже в брачном возрасте, сын мой. Ждать ли мне в ближайшем будущем…

– Не исключено, отец. – Молодой человек вспыхнул.

Благодаря дружбе с Аврелием Луций вполне мог породнить дом Пинариев с одним из самых знатных городских семейств. Глядишь, когда-нибудь Пинарии вновь станут консулами и весталками, как было во времена царей и в первые века республики.

Они сошли по ступеням храма на Священную дорогу. Пересекли древний Форум, который достался Августу кирпичным, а он сделал его мраморным, и дошли до намного более величественного форума Траяна, откуда по спиральной лестнице взошли на одноименную колонну. Марк больше всего любил смотреть на город именно с вершины монумента. Он вспомнил день установки статуи Траяна, когда едва не стряслась беда. Как он был молод!

На обратном пути к дому на Палатине Марк вдруг решил заглянуть в сенат, хотя собраний сегодня не было. С Луцием рядом он воскурил фимиам на алтаре Победы и произнес молитву Виктории: «Богиня, даруй победу Риму и поражение его врагам. Храни империю, которую ты вручила Августу. Защити Рим от недругов внешних и внутренних».