Избранное - Борис Сергеевич Гусев

следами нашивок от погон. Он был пониже Феди, но с более четкими, отточенными чертами лица, без мясистости; в те послевоенные годы у него еще оставалось небольшое заикание — следствие контузии. Очевидно, поэтому он всегда стремился остаться в тени. Он был женат, уже занят семейными заботами и возможностью приработка на стороне. По натуре Хрусталев был максималист и стремился проникнуть в глубь избранной им профессии. Он много и увлеченно работал в области механики. Увлеченность своим делом была традицией искони ленинградской семьи Хрусталевых, в ней были увлеченные врачи, географы, актеры. Федю Атаринова с самого начала их дружбы с Игорем пленила эта атмосфера дома.

Но несмотря на то, что Игорь Хрусталев был старше Атаринова, первенство в этой дружбе взял Федя. Командовал он. И Игорь спокойно уступил ему это право; однако на крутых поворотах Хрусталев брал руль в свои руки, и Федя беспрекословно ему подчинялся. Он нуждался в твердом наставнике.

Федя не спешил с женитьбой, в то же время не собирался оставаться холостяком. Он составил себе целый перечень качеств, которыми должна обладать будущая избранница. И подходил к выбору с большой осторожностью. Он видел, как женились его ровесники; по его мнению, среди них не было ни одной сияющей счастьем пары; даже те, кто вроде женился по страстной любви, погрязали в пеленках, стреляли на сигареты, как тот же Игорь, чего хорошего? Он, Федя, хотел жениться по-другому, уже обосновавшись и завоевав положение. Один или два раза он, кажется, серьезно влюблялся или увлекался ровесницами, но сдерживал себя, чтобы тогда, когда придет время, повести в загс красивую, любящую его девушку и создать нормальную во всех отношениях, приличную семью. Работать, помогать жене. Намерения были самые добрые.

По окончании вуза оба были направлены во ВНИИЗ и попросились в одну и ту же лабораторию. И первые годы шли вместе, выполняя черновую работу в лаборатории без какой-либо надежды получить самостоятельную тему. Они не только не стремились получить степень, но даже как-то фрондировали своей бескорыстностью в смысле получения разных благ. На них произвел впечатление один разговор с шефом, завлабом. Членом ученого совета и доктором.

Шеф сидел в своей любимой позе, откинувшись в удобном кресле и отвлеченно глядя куда-то в уличную даль за окном. Хрусталев и Атаринов сидели против него. Очевидно, шефу просто хотелось поговорить с молодыми специалистами, проработавшими у него уже около двух лет. Он как бы прощупывал их неожиданными вопросами. Вдруг назвал несколько фамилий вниизовцев, спросил, знакомы ли им эти имена.

— Конечно, слышали, — отвечал Федя.

— А как слышали? Откуда? Это ведь не дирекция, и никакого отношения к вам не имеют… Что же?

— Это специалисты, — сказал Хрусталев.

— Вот! Специалисты! Вы верно сказали. Но в нашем институте сотни специалистов, почему знают их? Подумайте на досуге. Кстати, и десять лет назад звучала эта же обойма фамилий.

Потом, выйдя от шефа, друзья долго обсуждали между собой эту беседу. Они почти всегда задерживались в лаборатории после окончания рабочего дня и домой шли вместе. «Пройдемся по Невскому!» — обыкновенно предлагал Федя, и они сворачивали на Невский, — это было празднично — пройтись по Невскому среди живой, веселой, говорливой публики конца пятидесятых годов.

Федя шел впереди, рассуждая и жестикулируя; Игорь следовал за ним, углубленный в свои мысли и мало обращая внимания на окружающих. Но у Гостиного двора он обычно останавливался и говорил: «Федя, зайдем в «Детский мир»… Надо с зарплаты что-то купить ребятишкам». — «С прошлой получки ты уже покупал… Напрасно балуешь», — отвечал Федя, имевший всегда более трезвый и правильный взгляд. Затем Федя с таинственным видом сообщал, что ему надо спешить на свидание, и Игорь ехал домой. Иногда Федя в воскресенье заезжал к другу, возился с его детьми и делал весьма дельные замечания по поводу их воспитания и закалки. Он имел массу обширных сведений обо всем и практический склад ума.

7

В самом начале Фединой карьеры его постиг удар, от которого, очевидно, не застрахованы самые рассудительные люди. Он думал, что всегда у него будет право выбора. Но случилось, что выбрали его. Во ВНИИЗе появилась красавица соискательница Лидия Попова. Ей было уже под тридцать, побывала замужем, развелась и жила с пятилетним сынишкой у родителей. Разумеется, ей нужно было как-то устраивать дальнейшую жизнь, и, оглядевшись, она заметила импозантного холостого Федю. Два-три опытных взгляда — и Федя начал ухаживать за ней. В принципе он воздерживался от романов с вниизовскими девушками. (Зачем компрометировать себя, что, нельзя в другом месте?!) Но Лидия самостоятельный человек, кому какое дело? — рассуждал он.

Лидия была умна и скоро окончательно вскружила ему голову. Но при том, что он был влюблен, при том, что честолюбию его льстило, что Лидия — красивая женщина, перспектива женитьбы на ней несколько настораживала его. Он имел четкую схему, как все это должно быть. Появляется девушка с приятной внешностью, в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет, без трагедийных историй в прошлом, словом, нормальная, с нормальным (опять-таки!) характером, разумеется, любящая и преданная.

В эту схему Лидия, конечно, никак не укладывалась, при том, что была хороша и с ней было приятно показаться в обществе, и как женщина вполне удовлетворяла его чувствам. Что делать? Федя тогда перешел в отдел и ждал тему для диссертации. Наконец он решил — пора отходить. Возможно, почувствовал приближающуюся опасность.

Федя честно предложил Лидии мирно расстаться. Самолюбие ее было задето. Ей дают «отставку» как какой-то девчонке?! Не бывать этому. Слезы не подействовали на Федю. («Мне тоже трудно, — говорил он, — но что делать, надо расстаться».) И она, уже зная его характер, решила действовать по-другому. Его пригласила к себе на чай общая приятельница, одна из месткомовских дам, и этак слегка, по-женски, почти по-родственному пожурила его: «Феденька, вы уже на виду, на вас смотрят… Многие наслышаны о вашем романе с милой Лидочкой… Вас просто не поймут! И отчего вам не жениться на Лидочке? Ребенок? Боже мой, у меня самой в свое время были