История любви леди Элизабет - Джудит Макнот

– Конечно нет, мой лорд, – сказал он почти с ехидством в голосе. – Мы уже дважды ждали мистера Делхэма сегодня. Что значит еще одна задержка в отправлении английского правосудия?

– Введите сюда вашу свидетельницу, мистер Делхэм, и после этого я не позволю больше никаких задержек в этих слушаниях. Понятно?

Элизабет вздрогнула, когда молодой адвокат вошел в нишу и дотронулся до ее руки. Не отрывая глаз от Яна, она направилась вперед, переступая одеревеневшими ногами, сердце колотилось у нее в груди, и это еще до того, как Петерсон Делхэм произнес голосом, достигающим самых дальних мест наверху:

– Милорды, мы вызываем на свидетельское место маркизу Кенсингтон!

Волны изумления и волнения, казалось, пронеслись по огромной Палате. Все наклонились вперед на своих местах, но Элизабет этого не заметила. Ее глаза смотрели на Яна, она увидела, как замерло все его тело, увидела, как его взгляд метнулся к ее лицу… а затем лицо застыло в выражении леденящего гнева, янтарные глаза превратились в застывшее холодное золото.

Дрожа под тяжестью этого взгляда, Элизабет подошла к свидетельскому месту и повторила клятву, которую прочитали ей. Затем Петерсон Делхэм вышел вперед.

– Не назовете ли вы свое имя, пожалуйста, чтобы его услышали все, находящиеся в этом зале?

Элизабет судорожно глотнула и, оторвав взгляд от Яна, сказала, как могла, громко:

– Элизабет Мари Камерон.

Вокруг нее началось столпотворение, головы в белых париках склонялись одна к другой, а лорд-канцлер громко взывал к тишине.

– Позволит ли мне суд удостовериться в этом, спросив обвиняемого, действительно ли это его жена? – спросил Делхэм, когда порядок был восстановлен.

Прищуренный взгляд лорда-канцлера скользнул с лица Элизабет на Яна.

– Позволяет.

– Лорд Торнтон, – спокойно спросил Делхэм, следя за реакцией Яна, – является ли эта женщина, стоящая перед нами, женой, в исчезновении которой… убийстве которой… вы обвиняетесь?

Ян сжал челюсти и коротко кивнул.

– Лорд Торнтон признал эту свидетельницу как свою жену. У меня нет больше вопросов.

Элизабет ухватилась за деревянный край места для свидетелей, глядя расширившимися глазами на Петерсона Делхэма, не веря, что он не собирается спрашивать ее о Робертс.

– У меня есть несколько вопросов, милорды, – сказал генеральный прокурор, лорд Сатерленд.

Элизабет с тревогой смотрела, как лорд Сатерленд вышел вперед, но когда он заговорил, она была поражена, с какой добротой звучал его голос. Даже в состоянии страха и отчаяния, Элизабет могла безошибочно почувствовать презрение, мужскую ненависть, направленную на нее со всех сторон Палаты, – отовсюду, кроме него.

– Леди Торнтон, – начал лорд Сатерленд со смущенным видом, почти обрадованный, что она находилась здесь, чтобы прояснить дело. – Пожалуйста, не надо так бояться. У меня только несколько вопросов. Не будете ли так любезны, и не расскажете ли нам, что привело вас сюда так поздно и явно в состоянии большого беспокойства?

– Я… я приехала, потому что узнала, что мой муж обвиняется в убийстве моего брата и меня, – сказала Элизабет, стараясь говорить достаточно громко, чтобы ее услышали в конце огромного зала.

– А где вы были до сих пор?

– Я была в Хелмшиде с моим братом Роб…

– Она сказала с братом? – громко спросил один из королевских адвокатов.

Лорд Сатерленд был поражен так же, как и присутствующие в зале, и снова вспыхнули разговоры, что, в свою очередь, заставило лорда-канцлера призвать всех к порядку. Однако обвинитель быстро пришел в себя. Почти сразу же оправившись, лорд Сатерленд сказал:

– Вы приехали сюда, чтобы сообщить нам, что не только живы и невредимы, – задумчиво сделал он вывод, – но и были с братом, пропадавшим где-то два года, с братом, чей след никто не мог найти – ни ваш сыщик, мистер Уордсворт, ни королевские сыщики, ни даже те, которых нанял ваш муж?

Элизабет испуганно посмотрела на Яна и тотчас же в ужасе отвела взгляд, увидев на его лице ледяную ненависть.

– Да, правильно.

– И где же этот брат? – для большего эффекта лорд Сатерленд обвел рукой зал и посмотрел по сторонам, как бы ища Роберта. – Вы привезли его с собой, чтобы мы могли увидеть его так, как видим вас, – живого и невредимого?

– Нет, – вымолвила Элизабет. – Я не привезла, но…

– Пожалуйста отвечайте только на мои вопросы, – предупредил лорд Сатерленд. Довольно долго он казался озадаченным, затем сказал: – Леди Торнтон, я думаю, мы все хотели бы услышать, почему вы покинули надежный и удобный дом, убежали тайно от мужа, а сейчас в этот последний решительный час вернулись, чтобы заявить, что мы все сделали каким-то образом ошибку, считая, будто ваша жизнь или жизнь вашего брата в опасности. Начните с начала, пожалуйста.

Элизабет была обрадована, что ей дают возможность поведать свою историю, поэтому она рассказала ее слово в слово, в точности, как репетировала в карете, повторяя снова и снова – старательно опуская ту часть, которая представила бы Роберта лжецом и сумасшедшим, твердо решившим добиться, чтобы Яна повесили за убийства, им не совершенные. Осторожно, заранее подготовленными словами она быстро описала Роберта так, как действительно видела его, – молодым человеком, которого страдания и лишения привели к тому, что в заблуждении он захотел отомстить ее мужу; молодым человеком, которого Ян спас от виселицы или пожизненного тюремного заключения, милосердно посадив на корабль, идущий за границу; молодым человеком, из-за своих собственных непреднамеренных поступков подвергшимся тяжелым испытаниям и даже сильным избиениям, в которых несправедливо обвинял Яна.

Так как Элизабет была в отчаянии, испугана и слишком много раз про себя повторяла то, что ей предстояло произнести, давала показания ровным лишенным эмоций голосом, ее речь казалась заранее подготовленной, и она закончилась удивительно быстро. Единственный раз у нее дрогнул голос, это произошло, когда ей пришлось признаться, что она в самом деле поверила, будто муж виновен в избиении брата. В этот страшный момент Элизабет виновато взглянула на Яна, и выражение его лица еще больше ужаснуло ее, потому что на нем запечатлелась скука – словно она была очень плохой актрисой, игравшей в крайне скучной пьесе, которую его заставляли смотреть.

Мертвую тишину, последовавшую за этими показаниями, нарушил лорд Сатерленд, коротко с сочувствием рассмеявшись; и вдруг его глаза пронзительно посмотрели на Элизабет, и на нее обрушился громкий голос:

– Дорогая моя женщина, у меня к вам один вопрос, и он очень похож на тот, который я уже задавал: я хочу знать: «Почему?»