ЦИВИЛИЗАЦИЯ: Новая история западного мира - Роджер Осборн

Для многих немцев 1930–е годы запомнились как пора благополучия. Гитлеровская политика трудовой повинности, направившая множество безработных на строительство автомагистралей и других объектов инфраструктуры, крайне положительно сказалась на состоянии национального хозяйства. На немецкий народ непрерывно изливалася поток антисемитской пропаганды, однако у большинства меры против евреев не вызывали возражений — несмотря на довольно малочисленное еврейское население, немцы с готовностью верили в то, что все банкиры, плутократы и бюрократы, а также основная масса юристов, преподавателей и врачей были евреями и что общество только выиграет, если сумеет обуздать их непомерно разросшееся влияние. В 1935 году были приняты так называемые Нюрнбергские законы, которые ограничивали евреев определенным набором специальностей и запрещали им вступать в брак с немцами неиудейского исповедания. Международное осуждение, вызванное этими мерами, практически нивелировалось действовавшими на Юге демократических Соединенных Штатов «законами Джима Кроу», которые поддерживали аналогичный запрет на межрасовые браки, а также расово окрашенной колониальной политикой Британии, Франции и других европейских государств. Когда Гитлер открыто указывал на подобные примеры двойных стандартов, в этом не было никакой извращенной логики — нацизм вырос в эпоху в которую все белые нации считали себя превосходящими любые другие. Уважение к Гитлеру со стороны народа Германии лишь укрепилось после оккупации Рейнской области в 1936 году, помпезного проведения в том же году Олимпийских игр в Берлине и «аншлюса» — триумфального присоединения погрязшей в политической смуте Австрии весной 1938 года. Гитлер давал немцам все, чего они хотели, и если это сопровождалось мелкими неприятностями для евреев, они не видели здесь ничего страшного.

В ноябре 1938 года положение евреев в Германии, и без того униженных и пораженных в правах, ухудшилось в крайней степени. Поводом для этого послужило убийство 7 ноября в Париже немецкого дипломата Эрнста фон Рата. 9 ноября нацистские штурмовые отряды приступили к разрушению синагог, принадлежавших евреям домов, контор и магазинов, попутно избивая, захватывая и убивая их хозяев и жильцов в городах по всей Германии. В ходе повсеместной расправы, получившей название «Хрустальной ночи», были убиты около 400 человек. Даже привыкшие к порядкам, установившимся при нацистстком правлении, многие немцы оказались потрясены этим буйством жестокости и насилия — но гораздо большему числу не терпелось поскорее очистить германскую землю от инородцев.

Штлеровская расовая политика не ограничивалась гонениями на евреев. Германия являлась этническим государством, и превосходство ее народа над всеми прочими объяснялось неумолимыми законами биологии. Если евреи представляли собой внутреннего врага, то главной внешней угрозой был Советский Союз. Россия неразрывно связала себя с коммунизмом, ее революцию возглавляли евреи, а население состояло из славян—низшей по сравнению с арийцами расы. Вдобавок Россия была прекрасным местом, чтобы обеспечить расширение жизненного пространства немецкого народа. Назревавшая война подпитывалась желанием Гитлера увидеть историческую схватку между Германией и Советским Союзом за господство над Европой. После того как германская армия сумела в 1938 году оккупировать Чехословакию, от советской границы ее отделяла только Польша. 31 марта Британия и Франция официально взяли на себя ответственность за неприкосновенность польских границ. Гитлер, которого не привлекала перспектива воевать на два фронта, не мог вторгнуться на польскую территорию, не зная, как отреагирует на это Советский Союз. В августе 1939 года Германия подписала со Сталиным пакт о ненападении (в качестве компенсации Советы получали кусок польской территории на востоке) и 1 сентября двинулась на Польшу. Уже через два дня Европа вступила в войну.

У Гитлера не было цели сделать Германию сильным государством в центре Европы — его поглощало желание непрерывной борьбы. Война, как ему виделось, должна стать горнилом испытаний, в котором обновится и закалится душа немецкого народа. В условиях, когда высшее офицерство, даже германское, наученное уроками 1914 года, заметно умерило свой милитаристский энтузиазм, в Европе объявилось новое воплощение фигуры гражданского командира —политика, любившего красоваться в мундире. Муссолини был образцом. и Гитлер следовал по его стопам. Соответственно, нет ничего удивительного в том. что стратегией нового германского канцлера стало постепенное ограничение влияния армейской верхушки, в конечном счете сосредоточившее в его руках все командные полномочия и превратившее генералов не более чем в технических экспертов. Ситуация 1914 года, когда внешняя политика находилась под контролем военных, как бы вывернулась наизнанку, однако результаты в том и другом случае были одинаковыми: государство перестало выдвигать и реализовывать цели внешней политики, вырабатывавшиеся в открытом столкновении позиций, оно могло только вести сменявшие друг друга военные кампании, мало- помалу ставшие единственным оправданием его собственного существования.

Если еще недавно развитие артиллерии и стрелкового оружия произвело на свет окопную систему, то новые изобретения сделали ее пережитком прошлого. За пару десятилетий после 1918 года совершенство двигателей, дорог, танков, грузового транспорта, боевых самолетов и подводных лодок, радиооборудования достигло непредставимых прежде высот. как, впрочем, и эффективность новых методов производства транспортных средств, снаряжения и боеприпасов. Германское командование сделало опорной единицей своего оперативного планирования компактные, технически подготовленные группы людей, воюющих в танковых бригадах, подводных лодках, летных эскадрильях и мобильных артиллерийских батареях, поддерживающих постоянное сообщение по рации. Ключевым фактором успеха «блицкрига» («молниеносной войны») была стремительность наступления, координируемого посредством мгновенной связи. Результаты этой стратегии хорошо известны: польская военная авиация была уничтожена в первый же день, армия полностью разгромлена в пять недель; за апрель 1940 года немецкие силы успели оккупировать Данию и Норвегию, позволив Швеции сохранить нейтралитет в обмен на продолжение поставок Рейху железной руды; чтобы захватить Нидерланды—после превращения Роттердама в руины массированными налетами, — Германии понадобилось лишь 18 дней; в мае 1940 года немецкие войска выдвинулись из Арденнского леса и 19 числа уже достигли берега Северного моря у Абервилля, отрезав британские и французские силы друг от друга; к 4 июня остатки британского экспедиционного корпуса эвакуировались из Дюнкерка, а остатки французской армии были блокированы; 17 июня французское правительство запросило мира и 25 числа подписало соглашение о прекращении боевых действий. За три месяца Гитлер покорил всю Западную континентальную Европу — ему лишь оставалось дождаться, пока Британия тоже попросит о мире, тем самым исключив вступление в войну Соединенных Штатов. Когда никаких предложений не последовало, Гитлер в сентябре 1940 года начал целенаправленно бомбить Лондон. Однако и кампания «блиц» — налетов, унесшая жизни больше 13 тысяч лондонцев, не принесла ожидаемой капитуляции. Когда в конце концов число сбитых бомбардировщиков убедило Гитлера, что разгромить Британию с воздуха ему не удастся, он обратил свои взгляды на восток.

В глазах германской армии и населения Гитлер выглядел настоящим чудотворцем. Завоевание Франции пользовалось у народа необычной популярностью, и вообще все, что Гитлер говорил людям до сихпор, неизменно сбывалось. К концу 1940 года большинство немцев верили каящому его слову и были готовы поддержать его в каждом начинании. Нападение на Советский Союз в июне 1941 года планировалось как быстрое и решительное. И хотя на первых этапах советской кампании «блицкриг» вполне себя оправдал, на Восточном фронте Германии пришлось вступить в войну совершенно иного плана. Отсутствие системы асфальтированных дорог тормозило работу тылового обеспечения, поэтому наступающим частям постоянно угрожала опасность остаться наедине с врагом. Гораздо более зловещим отличием было то, что германская армия, с подчеркнутым уважением относившаяся к противнику, когда он носил британскую или французскую форму, нисколько не церемонилась ни с советскими военными, ни с гражданским населением. Советских солдат, пытавшихся сдаться в плен, часто расстреливали на месте — из 5 миллионов взятых в плен в живых осталось лишь 2 миллиона. Это не было установкой, которую специально проводили войсковые политические работники, — это было обращение одной армии с другой. Развязанная Германией война стоила жизни 20 миллионам советских граждан.