Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Евгений Примаков

К моменту приезда Федичкина в Софию там находился только один оперативный сотрудник — Тренев, ему помогали шифровальщик и радист. Центр не был удовлетворен их работой, хотя и принимал во внимание жесткую оперативную обстановку, осложнявшую условия для успешной деятельности резидентуры. Центр констатировал, что связь с ранее имевшейся агентурой была утеряна, а новой полноценной агентурной сети не создано.

После войны в руки нашей разведки попали архивы царской политической полиции Болгарии. Из документов видно, что слежка за сотрудниками миссии была тотальной, ни для кого не делалось исключения. Результаты наружного наблюдения скрупулезно анализировались. Маршруты следования советских граждан методично наносились на специально отпечатанные контурные карты Софии и ее окрестностей. Отмечались все места в городе, которые они посещали, записывались точные координаты и время любых встреч в городе, анализировалась периодичность выходов в город сотрудников миссии и т. д.

Во всем чувствовалась немецкая школа: педантично учитывались, например, суммы денег, которые тратили работники посольства в ресторанах и магазинах, затем составлялись сравнительные таблицы доходов и расходов. В результате болгарские, а также и немецкие спецслужбы — надо отдать им должное — располагали довольно точной картиной жизни нашей колонии в Софии.

Софийская резидентура под руководством Федичкина активизировала свою работу и постепенно сумела приобрести источники в царском дворе, правительстве, МИД, спецслужбах, армии и политпартиях. Конечно, изменение оперативной обстановки в стране — советские войска приближались к границе Болгарии — не могло не отразиться на настроениях в обществе, и это способствовало успехам резидентуры. К началу 1945 года, как свидетельствуют архивные документы, на связи резидентуры были 30 агентов, 13 из которых работали наиболее продуктивно и добывали важную информацию. Благодаря им резидентуре было известно о попытках болгарского руководства договориться за спиной СССР с англо-американцами о сохранении антисоветского режима в стране и недопущении Красной Армии в ее пределы.

Перед отъездом в Софию Федичкин имел обстоятельную беседу с руководителем Загранбюро БКП Георгием Димитровым. С присущими ему ясностью и деловитостью Г. Димитров обрисовал Федич-кину обстановку в стране и перспективы ее развития. Он подчеркнул, что в связи с успехами Красной Армии вскоре обязательно возникнет вопрос о путях выхода Болгарии из того тупика, в который ее завели прогерманские правители. «Верьте болгарам, — говорил Г. Димитров, — и вы непременно найдете людей, готовых бороться против фашизма за наше общее дело». «Болгарский народ, — особо отметил болгарский руководитель, — с симпатией относится к Советскому Союзу и испытывает чувства дружбы к советским людям».

В беседе Г. Димитров четко раскрыл и смысл позиции У. Черчилля, которую тот изложил И.В. Сталину во время Тегеранской конференции, когда упорно настаивал на открытии второго фронта на Балканах. Позже Федичкин убедился, насколько дальновидным был Г. Димитров в своих прогнозах, насколько верным был его анализ. Большое место в разговоре было уделено вопросу восстановления связи Загранбюро с антифашистским Сопротивлением в Болгарии. В Москве знали, что партизанское движение там набирает силу и размах, и поэтому обеспечение надежной связи между Загранбюро и нелегальным ЦК приобретает первейшее значение. Г. Димитров с сожалением сказал Федичкину, что не может порекомендовать ему нужных лиц, на которых можно положиться и с которыми можно вступить в контакт. В 1941–1942 годах Политбюро и ЦК БКП были разгромлены немецкими и болгарскими спецслужбами, 6 человек расстреляны, другие брошены в концлагеря и тюрьмы.

В заключение беседы Г. Димитров обратился к Федичкину с личной просьбой: он попросил по возможности узнать о судьбе его матери, встретиться с ней и передать немного денег. Сын волновался, зная, что город Самоков, где она жила, подвергся бомбардировкам англоамериканской авиации. Нет нужды говорить, что выполнить эту просьбу в условиях жесткой оперативной обстановки в Болгарии было далеко не просто, да и опасно. Но и не выполнить ее Федичкин, конечно, не мог.

С большими предосторожностями наш разведчик добрался до Самокова. Федичкин так описал этот эпизод в своих воспоминаниях: «Большое впечатление на меня произвело поведение жителей города Самокова, а точнее, соседей бабушки Параскевы, как называли в Болгарии мать Г. Димитрова. Не зная, где находится ее дом, я спросил об этом у мальчишек, а затем у одного мужчины. После долгого плутання я нашел ее дом. Оказалось, что ее двор и соседние дворы полны какими-то людьми, вооруженными кольями, вилами и топорами. Я предположил, что пока я искал дом, жители приняли нужные меры, чтобы защитить мать Георгия Димитрова, если в этом возникнет необходимость. Пустили меня в дом только после того, как удостоверились по паспорту, что я действительно являюсь представителем советской миссии. Так простые болгарские люди охраняли бабушку Параскеву».

Установить связь с подпольем оказалось весьма сложным делом. Нельзя было не считаться с вездесущим гестапо и дирекцией государственной безопасности, которые буквально обложили советское посольство со всех сторон. Нужно было искать кардинальное решение, чтобы получить возможность для проведения разведывательных операций в городе и незаметного исчезновения из посольства. И неординарный выход был найден. Обратили внимание на то обстоятельство, что после разгрома фашистских войск на Курской дуге болгарские контрразведчики стали проявлять куда меньшее рвение в исполнении своих служебных обязанностей.

Воспользовавшись удобным моментом, сотрудники резидентуры свели знакомство с начальником бригады наружного наблюдения, обслуживавшей посольство. Вскоре его удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой. Он в прямом смысле слова рисковал головой, но решился на оказание помощи Советскому Союзу. С его помощью наши разведчики получили возможность незаметно выходить с территории посольства и работать в городе с агентурой и доверительными связями. После войны этот болгарин был награжден указом Президиума Верховного Совета СССР медалью «За боевые заслуги».

Основную роль в установлении первого контакта с представителем подполья сыграла преподавательница болгарского языка, которая до войны работала в нашем посольстве, и ее адрес был известен резидентуре. Г. Димитров дал «добро» на привлечение этой женщины к делу восстановления связи с нелегальным ЦК, и Федичкин взял на себя эту работу. Подпольщики дали явку, и час спустя после объявления воздушной тревоги наш разведчик отправился в опасный путь. «Опекавшие» посольство сотрудники наружного наблюдения при первых же сигналах тревоги бросились к своим автомашинам, им было не до слежки.

По улицам затемненного светомаскировкой города, разрушенного бомбардировками, быстро шел средних лет человек, ничем не отличавшийся от редких прохожих, которые, как тени, скользили между развалинами домов. Целые кварталы Софии были сровнены с землей после массированных налетов англо-американской авиации. В центре столицы почти не осталось уцелевших зданий, улицы были засыпаны кусками кирпича, бетона, разбитого стекла. После наступления комендантского часа ходить по городу было небезопасно даже при наличии специальных пропусков. Полиция имела приказ стрелять без предупреждения: грабежи и мародерство стали обычным делом.

В некотором отдалении от Федичкина, сзади и по бокам следовали несколько человек, держа руки в карманах, где было оружие. В любой момент они могли пустить его в ход, если бы возникла опасность. Это были болгарские подпольщики, сопровождавшие советского разведчика. Вместе с ними он шел по окраинам города больше часа — маршрут был выбран так, чтобы исключить любые неожиданности. Встреча состоялась на конспиративной квартире у «Орлова моста», что в центре Софии. Подпольщики соблюдали повышенную осторожность.

Представителю нелегального ЦК Федичкин передал директиву Загранбюро от 28 марта 1944 года, где было четко сказано: «Путь для спасения страны — это вооруженное восстание. Силы для такого всенародного выступления налицо: это народ, армия и партизанские отряды…» Если бы на маршруте случилось нечто непредвиденное и директива оказалась бы в руках тогдашних профашистских правителей Болгарии, то можно представить, какой поднялся бы вселенский шум — советник посольства СССР несет директиву Загранбюро компартии о ближайших задачах антифашистского сопротивления Болгарии! То, что документ был подписан псевдонимом Г. Димитрова, дела не меняло: директива говорила сама за себя.

К счастью, все обошлось благополучно, но на обратном пути Федичкина подстерегали неожиданные препятствия. Близился комендантский час, а прямо у конспиративной квартиры вдруг появился полицейский. Он непременно остановил бы нашего разведчика и потребовал бы предъявить пропуск. Возникла серьезная угроза провала явки: полицейский вполне мог видеть, откуда вышел Федичкин, а по документам установить его личность. Решение пришло мгновенно, выручили смекалка и быстрота реакции: Федичкин разыграл из себя немца, хотя и не знал немецкого языка. «Я знал, — вспоминал потом наш разведчик, — что в подобных случаях тот, кто берет инициативу, тот и выигрывает». Он властным жестом подозвал полицейского и стал выкрикивать отдельные немецкие слова и ругательства. Тот растерянно отдал честь и извинился, что не понимает, о чем говорит «уважаемый господин». Полицейский стоял с виноватым и озадаченным видом, соображая, почему так сердится этот немец. Выругавшись напоследок по-болгарски, Федичкин продолжил свой путь, оставив полицейского в убеждении, что ему встретилась какая-то «важная птица».