Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

— Сам ты не мог ее осилить, — пояснил Авессалом. — Ты пытался, но она тебе не дается. Ум у тебя не гибкий. Логика не гибкая. Она основывается на аксиоме, будто минутная стрелку отсчитывает шестьдесят секунд. ты потерял способность удивляться. Слишком многое переводишь из абстрактного в конкретное. А мне дается энтропическая логика!

Я ее понимаю!

— Этого ты нахватался за последнюю неделю, — заметил Локк.

— Нет. Ты думаешь о сеансах? Я уже давно научился отгораживать от твоего прощупывания некоторые участки мозга.

— Не может быть! — вскричал пораженный Локк.

— Это по-твоему. Я ведь — следующая ступень мутации. У меня много талантов, о которых ты и не подозреваешь. Но одно я знаю твердо: для своего возраста я не так уж развит. В яслях ребята меня обогнали. Их родители подчинялись законам природы: долг родителей — оберегать потомство. Только незрелые родители отстают от жизни, в том числе и ты.

Лицо Локка по-прежнему хранило бесстрастное выражение.

— Значит, я недозрел? И ненавижу тебя? Завидую? Ты уверен?

— Правда это или нет?

Локк не ответил на вопрос.

— По уму ты все же уступаешь мне, — сказал он, — и будешь уступать ближайшие несколько лет. Я готов согласиться, если хочешь, что твое превосходство — в гибкости ума и талантах homo superior. Какими бы ни были эти таланты. Но твое превосходство уравновешивается тем, что я взрослый, физически развитый человек, и ты весишь меньше меня раза в два с лишним. По закону я — твой опекун. И я сильнее, чем ты.

Авессалом опять глотнул, но ничего не ответил. Локк приподнялся на носках, поглядел на мальчика сверху вниз. Его рука скользнула к поясу, но нащупала лишь бесполезную «молнию».

Локк направился к двери. У порога он обернулся.

— Я докажу тебе, что превосходство на моей стороне, — сказал он холодно и спокойно. — И тебе придется это подтвердить.

Авессалом промолчал.

Локк поднялся наверх. Он прикоснулся к рычажку на шифоньерке, порылся в выдвинувшемся ящике и извлек эластичный ремень. Он пропустил прохладную, глянцевитую полосу сквозь пальцы. Потом снова вошел в гравилифт.

Теперь губы у него были белы и бескровны.

У двери столовой он остановился, сжимая в руке ремень. Авсессалом не сдвинулся с места, но рядом с мальчиком стояла Эбигейл.

— Ступайте прочь, сестра Шулер, — приказал Локк.

— Не смейте его бить, — ответила Эбигейл, вскинув голову и поджав губы.

— Прочь!

— Не уйду. Я все слышала. И каждое его слово — истина.

— Прочь, говорю! — взревел Локк.

Он рванулся вперед, на ходу разматывая ремень. Тут нервы Авессалома сдали. Он в ужасе вскрикнул и слепо метнулся прочь в поисках убежища, которого здесь не было.

Локк устремился за ним.

Эбигейл схватила каминную решетку и швырнула ее в ноги Локку. Теряя равновесие, тот выкрикнул что-то невнятное. Потом взметнул одеревеневшие руки и тяжело грохнулся об пол.

Головой он ударился об угол стула и затих, недвижим.

Эбигейл и Авессалом переглянулись поверх распростертого тела. Внезапно женщина упала на колени и расплакалась.

— Я его убила, — прорыдала она. — Убила… но я ведь не могла допустить, чтобы он тебя тронул, Авессалом!

Не могла!

Мальчик прикусил губу. Он медленно подошел к отцу, осмотрел его.

— Он жив.

Эбигейл судорожно, взахлеб перевела дыхание.

— Иди наверх, Эби, — сказал Авессалом, нахмурясь. — Я сам окажу ему первую помощь. Я умею.

— Нельзя…

— Пожалуйста, Эби, — упрашивал он. — Ты упадешь в обморок и вообще, мало ли что… Ступай, приляг. Право же, ничего страшного.

Наконец она села в лифт. Авессалом, задумчиво посмотрев на отца, подошел к видеоэкрану.

Он вызвал Денверские ясли. Вкратце обрисовал положение.

— Что теперь делать, Малколм?

— Не отходи. — Наступила пауза. На экране появилось другое мальчишечье лицо.

— Сделай вот что, — раздался уверенный, тонкий голосок и последовали сложные инструкции. — Ты хорошо понял, Авессалом?

— Все понял. Ему не повредит?

— Останется в живых. Психически он все равно неполноценен. Это даст ему совершенно иной уклон, безопасный для тебя. Так называемая проекция вовне. Все его желания, чувства и прочее примут конкретную форму и сосредоточатся на тебе. Удовольствие он будет получать только от твоих поступков, но потеряет над тобой власть. Ты ведь знаешь психодинамическую формулу его мозга. Обработай в основном лобные доли. Поосторожнее с извилиной Брока. Потеря памяти нежелательна. Надо его обезвредить, только и всего. Замять убийство будет трудновато. Да и навряд ли оно тебе нужно.

— Не нужно, — сказал Авессалом. — Он… он мой отец.

— Ладно, — закончил детский голос. — Не выключай. Я понаблюдаю и, если надо будет, помогу.

Авессалом повернулся к отцу, без сознания лежащему на полу.

Мир давно стал призрачным. Локк к этому привык. Он по-прежему справлялся с повседневными делами, а значит, никоим образом не был сумасшедшим.

Но он никому не мог рассказать всей правды. Мешал психический блок. Изо дня в день Локк шел в университет, преподавал студентам психодинамику, возвращался домой, обедал и ждал, надеясь, что Авессалом свяжется с ним по видеофону.

А когда Авессалом звонил, то иногда снисходил до рассказов о том, что он делает в Баха-Калифорнии. Что прошел. Чего достиг. Локка волновали эти известия. Только они его и волновали. Проекция осуществилась полностью.

Авессалом редко забывал подать весточку. Он был хорошим сыном. Он звонил ежедневно, хотя иной раз и комкал разговор, когда его ждала неотложная работа. Но ведь Джоэл Локк всегда мог перелистывать огромные альбомы, заполненные газетными вырезками об Авессаломе и фотоснимками Авессалома. Кроме того, он писал биографию Авессалома.

В остальном же он обитал в призрачном мире, а во плоти и крови, с сознанием своего счастья жил лишь в те минуты, когда на видеоэкране появлялось лицо Авессалома. Однако он ничего не забыл. Он ненавидел Авессалома, ненавидел постылые неразрывные узы, навеки приковавшие его к плоти от плоти своей… Но только плоть эта не совсем от его плоти, в лестнице новой мутации она — следующая ступенька.

В сумерках нереальности, разложив альбомы, перед видеофоном, стоящим наготове рядом с его креслом — только для переговоров с сыном, Джоэл Локк лелеял свою ненависть и испытывал тихое, тайное удовлетворение.

Придет день — у Авессалома тоже будет сын. Придет день. Придет день.

Когда рубится сук