Хаджи - Леон Юрис

Я никогда не видел своего отца до такой степени обезумевшим от горя, причиненно-го вестью о смерти. Когда я взял его на похороны Маана, мне буквально приходилось удерживать его в стоячем положении. Похоронили Маана в склепе в Бетании, за чертой Иерусалима по дороге в Иерихон. Это то место, где Иисус воскресил Лазаря из мертвых. Чарльз Маан не удостоился такого чуда.

Проблеском надежды мелькнула его смерть, когда его дочь, сестра Мария-Амелия, сказала нам, что многие священники из арабов-христиан поклялись продолжить его рабо-ту и вызволить своих людей из лагерей.

Стояла зверская жара. Во время погребальной церемонии отец едва держался на но-гах. Казалось, он до такой степени ошеломлен, что не сможет вернуться в Акбат-Джабар. Сестра Мария-Амелия предложила устроить нас в гостиницу. Это было благо. Проведя ночь в мучениях, Ибрагим, казалось, вернул самообладание.

Была мусульманская суббота. Отец считал, что раз уж мы оказались в Восточном Иерусалиме, то надо сходить в мечеть Аль-Акса и помолиться за душу Чарльза Маана. В те дни город был разделен полосой ничейной земли, проходившей, как глубокая рана, ря-дом с Яффскими воротами. Каждая сторона смотрела на противоположную, подчас почти что с такого расстояния, что достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться.

Несмотря на огорчение, которое это принесло бы ему, отец не мог не подняться по ступеням на стену Цитадели. Отсюда нам была видна ничейная земля до еврейского Иеру-салима, здания отеля "Царь Давид" и башни Христианского союза молодежи, откуда сразу же за еврейским Иерусалимом начинался Баб-эль-Вад. Отсюда до Табы - всего лишь пол-часа пути.

- Пойдем, отец, - упрашивал я. - Это нехорошо.

Он позволил взять себя за руку и увести вниз по ступенькам. Нас тотчас подхватила толпа верующих в белых субботних одеждах, вливавшаяся в Старый Город через Яффские и Дамасские ворота. Узенькие улочки вспухали волнами пешеходов, двигавшихся к Га-рам-эш-Шарифу.

Вскоре над нами уже парил золотой Наскальный купол, а мы поднимались к обшир-ной площади вместе с тысячами верующих. Нам пришлось подождать, чтобы попасть к фонтану омовения и выполнить ритуал омовения ног, после чего мы стали медленно про-бираться к Аль-Акса, мечети, сооруженной в честь окончания легендарного путешествия Мохаммеда из Мекки.

Возле входа аккуратно лежали тысячи пар обуви. Мы старались пробраться к двери, чтобы слышать, как внутри будут читать Коран. Внезапно площадь охватило смятение. Король Абдалла и его внук Хусейн появились на Гарам-эш-Шариф и направлялись к ме-чети!

Нам было отлично видно, как они прошли мимо нас. Меня охватил восторг при виде его внука, бывшего примерно моего возраста. В сознании возник образ Хашимитского дворца в Аммане. Знает ли юный Хусейн, что мы живы? Что рассказывал ему о нас его дед? Какая у него, должно быть, чудесная жизнь...

Королевская охрана прокладывала путь через толпу по узкой улице, но люди про-тискивались вперед, стараясь взглянуть и дотронуться. Абдалла, наслаждаясь лестью, кричал на телохранителей, чтобы его не лишали свободы, раз он хочет говорить со своими подданными. Когда он так свободно шел, разговаривая и пожимая руки, мне пришло в го-лову, что его охрана здорово сократилась. Вскоре Абдалла и Хусейн и в самом деле оказа-лись одни среди моря восторженных обожателей.

Сердце мое глухо забилось, когда они проходили прямо перед нами. До них почти можно было дотронуться. Дойдя до двери, король обернулся и помахал толпе рукой. В этот момент из затемненного пространства мечети вышел человек, поднял в дюйме от го-ловы короля пистолет и выстрелил.

Я видел, как пуля вошла ему в затылок и вышла из глаза, как он упал и его тюрбан покатился прочь.

Смятение!

- Нашего господина застрелили!

Заблудившаяся охрана бросилась вперед, стреляя на ходу. В мечети чтец Корана не слышал выстрелов, и его голос, усиленный громкоговорителями, продолжал наполнять мечеть. Убийца продолжал стрелять, и пули отскакивали внутрь от мраморного пола. Мы с отцом отскочили назад, когда королевская охрана швырнула убийцу на землю почти у наших ног.

- Король мертв!

Я видел юного Хусейна: он был ошеломлен, но жив. Мне импульсивно захотелось протянуть ему руку. Ибрагим схватил меня, прижал к себе и зашептал мне в ухо.

- Уходи обратно очень, очень медленно, - приказал он. - Не втягивайся в это дело. Не дергайся и не беги. Мы просто улетучимся.

Ответственность за смерть Абдаллы лежала на палестинце, наймите муфтия, и вы-стрел вызвал злобную реакцию со стороны бедуинских подданных короля. Он объединил их, правил ими три десятилетия, и они остались фанатично преданными ему. Соплемен-ники из своих логовищ в пустыне впали в ярость расплаты с беженцами на иорданской стороне реки. Множество палестинцев схватили и повесили у ворот лагерей беженцев.

На следующий день тела сняли, перевезли в Амман и привязали к скачущим лоша-дям. Руки и ноги отсекли и бросили дикой толпе. Тела пинали ногами, плевали на них, кололи кинжалами.

И после всего этого страсти все еще не успокоились. Бедуины врывались в лагеря. В конце концов иорданский премьер-министр, палестинец, убедил Легион, что ему следует предотвратить массовую резню. В значительной мере вопреки собственной воле, они ок-ружили лагери и города в Аммане, Сальте, Сувейли и Мадабе, чтобы защитить палестин-цев.

Когда короля похоронили на склоне холма за чертой Аммана, один каирский журна-лист, присутствовавший на похоронах, заметил, что за последние шесть лет арабский мир в своих опытах по самоуправлению отправил на тот свет немало тех самых людей, кому было предназначено взять на себя это самоуправление. В добавление к Абдалле, это:

имам Яхья, правитель Йемена, которого убили, а также

президент Сирии Хосни аз-Зиам, и

премьер-министр Египта Ахмед Махер Паша, и еще

премьер-министр Сирии Мухсен эль-Барази, и

премьер-министр Ливана, за которым последовали в Иорданию, куда он отправился с визитом, и изрешетили пулями из проезжавшей мимо машины, и еще

главнокомандующий сирийской армией Сами эль-Хеннави, и

шейх Хасан аль-Банна, лидер египетского Мусульманского братства, а также

египетский министр Амин Осман, и

целый набор министров, судей, шефов полиции и генералов,

не говоря уже о бесчисленных неудавшихся попытках.

В Ираке было четыре переворота.

В Иордании премьер-министров меняли, кажется, каждый месяц.

А дегенеративный, продажный, мерзкий египетский король был свергнут бунтом офицеров, после чего бежал и теперь вел развратную жизнь на Ривьере.

На иорданский трон взошел сын Абдаллы эмир Талаль. Два десятилетия он бездель-ничал в скуке и неприязненных отношениях со своим деспотичным отцом. После его ко-ронования другие арабские лидеры стали расхваливать его как врага своего покойного от-ца, как патриота, который покончит с британским хозяйничаньем в стране.