Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники - Николай Губернаторов

— Пропить солдатское имущество на фронте — это было целое искусство. Скажем, наша часть расположилась в лесу, в землянках. Мы выбираем самое лучшее из обмундирования, новый полушубок или новые валенки и посылаем с этим добром в ближайшую деревню кого-нибудь порасторопней. Чтоб, значит, не продешевил. Как только он возвращается с водкой, кто-нибудь из сержантов с одним или двумя солдатами идет к тому, у кого только что променяли валенки на водку. Напускает на себя строгость и с порога сразу спрашивает у хозяина: «Здесь был наш боец, валенки предлагал?» Если хозяин, поняв, что сейчас валенки заберут, а самогонку, конечно, не отдадут, начинает отказываться, сержант с еще большей строгостью говорит: «Того бойца мы уже арестовали, и он дал показания, у кого оставил украденные новые валенки». Если и после этого хозяин валенки не отдает, тогда сержант командует своим солдатам: «Взять под стражу и отвести в комендатуру. Там разберемся…» В комендатуру, понятное дело, никто идти не хочет, хотя и не знает, есть такая в лесу или ее вообще нет.

Поляков пугать нам редко приходилось — до нас их немцы хорошо запугали. Они не церемонились — все, что им нужно, брали силой. Однако мы же чаще вели честный обмен. Когда только вступим в село, водка шла по дешевке. А уже на второй или на третий день устанавливались «твердые цены», которые нам были хорошо известны и поднимать которые мы уже сами не позволяли: солдатская плащ-палатка — 1 литр самогона, кальсоны летние — тоже литр, зимние — 1,5 литра, одеяло солдатское — до 3 литров. Самая дорогая была шинель — не менее 5 литров, и еще с закуской. При этом количество самогона зависело и от его качества: горит или не горит, воняет дымом или нет. Летом выгоднее было брать самогон, воняющий дымом, — и больше дадут, и комары потом тебя не кусают…

Непревзойденным мастером по обмену у нас был Лях. Наденет на себя драную плащ-палатку и так сумеет пройтись в ней перед поляками, что те не увидят ни одной дырки. А после обмена претензии уже не принимались.

«4 декабря Сегодня я занимался по старой професии паял мискы кастрюли два ведра зделал и все за горилку а злотых мне не надо Какого хрена с ними делать»

— Парнем я был мастеровым. В саперном батальоне хорошую школу прошел: работал и кузнецом, и слесарем. Умел паять даже без олова. Где его на фронте возьмешь?

«5 декабря С утра неспокойный день был Наехали генералы вот нам и жара была А вечером з друзями пропивал заработаное вчера А с их стороны шенель на баш пошла Сильно жаркая»

— Генерал он и на фронте генерал. И тогда показуха процветала. Если на отдыхе в лесу стоим, то перед приездом начальства все дорожки между деревьями песком по линейке засыпали. На кухне наводили образцовый порядок, и чтоб вокруг — ни одного окурка. А с генералом, как и до войны, всегда ходила свита из проверяющих. Накануне их приезда нас всех предупреждали: смотрите, мол, не скажите, что вы не наедаетесь. Ну что ж, приказ есть приказ. Приказано быть сытыми, значит, и выдаем себя за сытых. Потом, после проверки, построят полк, и мы слушаем, как проверяющие нам сообщают: «Кормят вас неплохо, обмундированием вы обеспечены, пайки НКО и ворошиловские получаете полностью…» Какой там полностью… Если до нас половина доходила — и то хорошо…

«6 декабря С утра был в бане ну и баня… на голову воду льеш, а на яйцах сосульки намерзают а пяткы до полу прымерзают… Вечером водкой кров разгонят после такой бани Лег спать с хозяйкой»

— Зимняя баня, как правило, была в каком-нибудь сарае. Грели в металлической бочке воду и поливались ею. Хотя радовались и такой возможности. Следить за своей чистотой солдату на фронте было очень трудно. А еще больше мучались женщины-солдатки…

«7 декабря Эх малина!!! Сегодня польское свято какое то. Я прыглашен к цивильным Шкода только гадаты чего делалось когда полькы напились до пяна Яйца мои после вчерашней бани отошли А хозяйка ревнует…

8 декабря Сегодня шатался нечего делать так я весь день с ребятами баланду тачал в землянке

9 декабря Жызнь пошла однообразная Сегодня пару беля тиснули Сейчас пропиваем Зачем по две пары держать когда не можеш убереч»

— Жизнь однообразная — это не значит праздная. Мы, разведчики, доставляли пакеты в дивизионы, а чаще всего — в корпус. А донесения накапливались в штабе каждый день. Бывали такие пакеты, которые доставлял сам начальник штаба, но тогда мы были обязательно при нем в качестве охраны. Очень часто участвовали в командно-штабных учениях нашего полка совместно с той танковой бригадой, с которой должны взаимодействовать во время предстоящих боев. Находилось много других, мелких поручений, связанных с обеспечением работы штаба.

«10 декабря Воскресение Хозяива уехали в костел своему богу молится а я один сижу дома Хотя бы кто прышол може нашлиб чего лишнее в хозяина та пропили покуда он богу молится

11 декабря Сегодня день прошол на побегушках А сейчас собираюсь дрова пилит по своей инициативе

12 декабря Жыву по старому Байдыкы б'ю От нечего делать польскою песню учил… У нас дома собакы лутше гавкают

13 декабря Сегодня много писем получил со всего Советского Союза. Я в газету писал что я сирота ни от кого писем не получаю Так я сегодня 18 шт. получил. Некоторые прыгодные на курево. Которые плохо написано и бумага толстая я сразу позакидал никакой пользы лиш бы время терять».

— Это мне Амос Шитиков подсказал написать в «Красную звезду». Конечно, ради развлечения. Когда я написал, то, честно говоря, не надеялся получить ответа. А тут неожиданно хлынул поток писем. Это же за один только раз приходило по 18–20 штук. Ребята все тоже удивлялись. Шутка шуткой, но я еще раз убедился, какой же у нас действительно сердобольный, отзывчивый народ. А одно письмо, от девчонки из Киева, было так тепло написано, что я решил: если останусь жив, после войны обязательно разыщу ее. Фамилию и имя уже забыл, номер дома забыл, а улицу в Киеве до сих пор помню — Желянская, неподалеку от железнодорожного вокзала. Ходил я по этому адресу, когда попал в Киев после войны. Но мне никто не открыл. Так я с ней и не встретился…

«14 декабря Сегодня занят был получил новое обмундирования Перишывал пуговыцы ато они не надежно прышыты А вечером пропивал старое обмундирования и фокстрот с хозяйкой от сердилась после того свята»

— На фронте иголка была большой ценностью. А ниток мы вообще не видели. Но из положения выходили так: надрезали свой солдатский ремень и из него вытаскивали нитки. Это были настолько прочные нитки, что ими достаточно было пришить один раз.