Адепты стужи - Александр Маркьянов

И опять не получается… Если судить по тому что произошло, у контролера приоритетной целью был полковник. Ни я и не Грей — а именно полковник. Почему — если его должен убрать Грей. Ведь контролер — это живое приложение к винтовке, он исполняет приказы и не более того. Если он убрал полковника — значит, приказ у него был убрать именно полковника. Не мог же кто-то из организаторов операции сам взять винтовку и отправиться на охоту?

Не сходится ничего. Значит и действовать пока нельзя — можно только следить и пытаться понять. Если с Греем ведут двойную игру — шанс перетянуть его на свою сторону есть. Не стопроцентный — но есть. Благо время тоже еще есть — хоть немного но есть…

Город Грей не знал — верней, знал но плохо, на уровне среднего туриста. А еще — он плохо знал местную настенную живопись, позволяющую разбираться, где какие кварталы и не соваться туда куда не стоит соваться. На самом деле, разобраться где какие кварталы в Белфасте весьма просто — нужно посмотреть на стены и на то что там написано. Если «One man, one vote» или «No discrimination» [Один человек, один голос, Нет дискриминации] — значит, ты в католическом квартале и нужно уносить отсюда ноги, пока его обитатели не разобрались что к чему. Если же «Not an inch» или «No pope here» [Ни дюйма! Нет папе здесь] — значит ты среди протестантов, они же лоялисты. Тут нужно просто соблюдать осторожность и ни во что не ввязываться.

Как бы то ни было — выйдя с территории порта, Грей направил свои стопы в поисках места, откуда можно позвонить, по пути несколько раз проверился, никого не заметил. И судьба занесла его не куда-нибудь — а в Фоллс, один из самых опасных рассадников терроризма, расположенный недалеко от порта. Квартал этот был со всех сторон окружен кварталами, в которых преимущественно проживали протестанты — поэтому народ в квартале был боевой, а дружина самообороны — одна из самых опасных и хорошо вооруженных во всем Белфасте.

Грей в последний раз проверился, нырнул в кабак, предварительно запомнив его название — у тетушки Молли. На вывеске и вправду была нарисована женщина, седая и улыбчивая с кружками пива в руках. Он решил что это — хорошее место.

В баре было полно народа — в Белфасте работы мало, поэтому в барах всегда много народа, в любой час и в любой день, неважно будний или выходной. Протолкавшись к телефонным кабинкам в глубине прокуренного, темноватого помещения — кабинки эти один в один повторяли знаменитую красную лондонскую телефонную будку — Грей бросил несколько пенсов в аппарат, набрал по памяти номер…

Ждать пришлось долго — его предупредили что номер ответит только после десятого гудка — но в конце концов трубку взяли. Голос показался Грею смутно знакомым.

— Преторианец — произнес в трубку он.

— Вы где? — мгновенно среагировала трубка — … э… тут вывеска… У тетушки Молли… Я не мог выйти на связь…

— Где!???

— Тетушка Молли.

— Черт… Мы сейчас приедем. Держитесь!

Трубка загудела гудками отбоя….

Недоумевая в чем дело, Грей положил трубку, вышел из кабины — и наткнулся на трех здоровяков, преграждающих ему путь. И вот тут то он понял — как сильно попал.

Незнакомцы разглядывали его так же, как они разглядывали бы к примеру свалившуюся в суп муху…

— Клянусь задницей Папы, Гордон, это же поросенок… — наконец проговорил один.

— Совсем эти поросята оборзели… — раздалось из зала, где вдруг установилась необычная для питейного заведения тишина. Мертвая тишина.

Грей отступил назад, чтобы прикрыть свою спину…

— Давайте разойдемся… — начал он, но его перебили.

— Слушай, Гордон, давненько я что-то не слыхал Шон Ван Вахт. [Шон Ван Вахт — название ирландской революционной песни 1798 года, означающее «Старушка», одно из аллегорических названий Ирландии. ] Может быть, поросенок нам это споет?

— Нет… Ему наверное больше нравится «Я родился под Юнион Джеком», не так ли, поросеночек…

— Я родился под Юнион Джеком, и под Юнион Джеком умру… — затянул кто-то в зале глумливый перефраз песни, немилосердно при этом фальшивя.

Несмотря на то, что пистолет у Грея был — он даже не подумал его доставать. У посетителей этого бара также есть оружие, причем не только пистолеты — это к гадалке не ходи. У хозяина сего славного заведения, как это принято здесь, наверное, есть обрез. Пока что это было назревающей дракой — и переводить это дело в назревающую перестрелку не стоило…

Нападение началось неожиданно — но Дориан был к тому готов. Кто-то из посетителей бросил камень — господи, откуда они камень то тут взяли… Камень с грохотом врезался в стекло одной из телефонных кабинок, послышался громкий негодующий вопль хозяина — и Грей ринулся вперед.

В САС рукопашному бою в отличие от стрельбы учили слабо — но Грей все-таки кое-что в этом понимал. Самое главное — не останавливаться, пробиваться в выходу, отмахиваться от ударом и не дать себя оглушить ударом по голове или остановить какими либо другим способом. Упал — значит покойник.

Одного из здоровяков Грей сбил с ног, ему показалось, на какой то момент что он натолкнулся на стену — но стена начала валиться подобно срубленному под корень дереву. Он отмахнулся правой, левой прикрыл голову и вовремя — кто-то сильно ударил по руке чем-то, наподобие кастета Он ударил кого-то, сам не понял кого, сделал еще несколько шагов к выходу в этом разъяренном человеческом море — и тут кто- то ударил по затылку, с такой силой, что в глазах потемнело. Левая нога не нашла опоры — и он начал падать…

Вот теперь точно — кранты…

Он даже не понял сначала, что произошло. Просто впереди что-то громыхнуло, даже не громыхнуло… такой звук будто что-то рушится. И рев, приглушенный, похожий на работу дизельного двигателя.

— Назад! Назад! К стене! Руки на стенку!

Грей перевернулся на спину. Все болело, в голове словно бухал паровой молот. Что-то текло по щеке.

— К стене! Сэр, его здесь нет.

— Искать! Искать черт возьми! Баронет Грей, где вы?!

— Сэр, кажется…

Кто-то присел над ним. В глазах плавали разноцветные круги.

— Вот он!

— Отойдите!

Знакомый голос…

— Грей… Вот ты где… Ты какого черта поперся сюда?

Чья то жесткая и сильная рука взяла его за предплечье.

— Давай, помогу…

Черт…

— Салливан… — вот кого Грей не ожидал здесь увидеть, так это Салливана — ты то что здесь делаешь?

— Я у тебя на прикрытии. Здесь уже пару дней. Меня прислали, как только с тобой оборвалась связь.

— Твою мать…

В голове немного прояснилось, Грей огляделся по сторонам. Кто-то лежал, кто-то стоял с руками на стене, несколько вооруженных винтовками солдат контролировали католиков. Бронеавтомобиль Хамбер проломил стену в самом начале штурма — вот что это был за треск. На фоне солдат, в камуфляже, с винтовками, выделялся капитан Салливан и еще двое, стоящие у вскрытой двери в кабак. Те двое были в штатском.

— Почему ты пропал со связи?

— Дела были…

К ним подошел один из солдат штурмовой группы, видимо старший, с погонами первого лейтенанта.

— Сэр, надо уходить. Здесь становится небезопасно. Еще минут десять — и сюда сбежится полквартала и нам станет так же горячо, как и чучелу Гая Фокса. [Гай Фокс — организовал заговор против короля Якова I и был за это четвертован 31 января 1605 года. Его чучело сжигают на костре в день Гая Фокса, теперь отмечаемый. Отсюда кстати пошло слово «guy», парень, повсеместно употребляемое в английском языке. ]

— Лейтенант, ты как? Идти сможешь?

— Я и воевать смогу….

— Тогда давай убираться отсюда. Здесь и впрямь становится небезопасно.

На улице и впрямь собралась немаленькая толпа, встретившая их появление воем и свистом. Миг — и рядом с ними шмякнулся об стену камень, только солдаты с винтовками и пулемет на бронетранспортере удерживали этих разъяренных людей от более активных действий…

— Сволочи…

Рядом с ними затормозил черный РейнджРовер, двое штатских уже загрузились в него, один за руль, другой — почему-то на заднее сидение.

— Давай помогу…

И вот тут бы и надо было задать себе вопрос — а с чего это о нем так заботятся. Но нет — не задал.

Лейтенанта Грея погрузили на заднее сидение РейнджРовера, капитан Салливан влез в машину последним — и таким образом, Грей оказался заблокированным с двух сторон — и снова не придал этому значения. А когда тот штатский, что был за рулем, перед тем как поехать, обернулся с баллончиком в руках — придавать значение чему бы то ни было, было уже слишком поздно.

Сознание возвращалось тяжело. Это больше было похоже на то, как ты гребешь в колодце, колодец узкий, а где то там, вверху — свет. И ты гребешь, гребешь изо всех сил, рвешься к этому свету — но он не приближается. Легкие горят огнем, мутится в голове — а над твоей головой все та же толща воды — стоячей, затхлой…