Алхимия - Вадим Рабинович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
9
туальной жизни средневекового общества. (Полемику вокруг папской буллы, связанную, в частности, с письмом Дастина, обстоятельно исследовал Д. Э. Харитонович, переведший и прокомментировавший это письмо.)
10
Даже два века спустя все еще слышна эта печально-ироническая интонация.
Франсиско Мартинес де ла Роса (XVIII–XIX вв.):
Алхимия была его уделом,Всю жизнь из меди золото он делал.Ввиду столь уважительной причиныОн похоронен здесь за счет общины.
(1977, 1, с. 250).
11
Особняком стоит восьмитомный труд Линн Торндайк «История магии и экспериментальных наук», решительно противостоящий сторонникам линейного развития науки с их концепцией алхимического здравомыслия, которое нужно обязательно спасти во имя научной химии. Торндайк собрала бессчетные подробности. Но это лишь материал для осмысливания. Лишенные концептуального стержня, эти фантастические по объему результаты собирательского таланта так и остаются по большей части лишь справочным материалом либо запасником для антикварных экспозиций.
12
Но здесь-то и таится возможность аналитического рассечения целостного образа: «…нежное и драгоценное целое, которое нельзя расчленять и расщеплять в исследовательской жестокости, ибо его жаль!» (Манн, 1968, 2, с. 314).
13
Выбор первоисточников, особенно алхимических, — сложнейшая проблема источниковедения истории средневековой культуры. Гарантией представительного их выбора может служить обращение к фундаментальным сводам алхимических текстов и некоторым критическим их изданиям, поименованным в библиографическом приложении.
14
Именно средневековая «алхимическая химия» (вкупе с химическим ремеслом) и есть та химия, из которой Бойль, по определению Ф. Энгельса, «делает науку». Значит, было из чего делать. Диалектика традиции и новаторства в становлении науки Нового времени, замечательно уловленная Ф. Энгельсом, демонстрирует эвристические возможности применительно и к нашему предмету.
15
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 3.
16
либо учения до совершенства и чистоты голой истины — значит сделать это учение «неудобопреподаваемым» (1968, 2, с. 580); или: «Примерно — это бог жизни, а жизнь можно выразить, разумеется, только примерно» (с. 826).
17
Граница между двумя обозначенными здесь типами реальностей зыбка и содержит лишь намек на проблему, обсуждение которой в данной работе не предполагается.
18
«Сопоставлено», «противопоставлено» — неточные слова. Здесь скорее идет речь
об исследовании механизмов типов культуры, бывших иными и ставших иными благодаря действию этих механизмов.
19
Не здесь ли возможное диалектически понятое приложение боровской дополнительности к историческому знанию — в реконструктивном гуманитарном эксперименте?!
20
«Но если говорить правду, то слово «первоисточник», особенно его первая, наиболее яркая часть, — не совсем точно; ведь поврежденные эти таблички являются копиями… а подлинник был на добрую тысячу лет старше… Однако и этот подлинник тоже, собственно, не был подлинником, если присмотреться получше. Он и сам уже был списком с документа бог весть какой давности… Мы могли бы продолжать эту цепь, не смея надеяться, что нашим слушателям и так уже ясно, что мы имеем в виду… Итак, без боязни вниз» (Манн, 1968, 1, с. 45, 75).
21
См. примечательную характеристику средневекового работника и его деятельности, данную Марксом в его «Экономических рукописях 1857–1859 годов» (Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 487–490).
22
Маркс К, Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 536.
23
Возможно, проект вселенского рецепта Раймонда Луллия восходит к арабскому прототипу. Опосредованное влияние Аверроэса (XII в.) на замысел «Великого искусства» считают несомненным.
24
«Божественная комедия» как рецепт — лишь одна из возможных, во многом обесцвеченных проекций живого произведения искусства на категориальную сетку средневекового мышления.
«Застраховать от волшебства волшебством» (Манн, 1968, 1, с. 698).
Алхимики нередко пользовались криптонимами, либо называли вещества выдуманными словами, либо применяли общепринятые названия в другом значении. Вермиллоном, например, называли также и сурик. Вероятно, именно в этом крип-тонимическом значении термин употреблен и в рецепте Голланда.
25
Помните, как в «Путешествиях Гулливера» Джонатана Свифта (XVII–XVI11 вв.) две правящие партии в Лилипутии вот уже какое столетие колошматят друг друга по ничтожнейшему, с нашей точки зрения, поводу: из-за отличия в высоте каблуков, составляющего 1/14 дюйма, но для лилипутов весьма существенного. Пародийная реминисценция пристального, филигранного зрения Средних веков в после-средневековые времена.
26
Дробное число, числовая неопределенность в алхимии имеют смысл лишь в паре с целочисленной определенностью официального средневековья.
27
Сравните, например, рецепт Джироламо Бенивьени (XV в.), предназначенный для радости юродивых Христа ради: надо взять «по крайней мере три унции надежды, три унции веры и шесть — любви, две унции слез, и все это поставить на огонь страха» (Лосев, 1978, с. 340; Монье, 1904, с. 322–324).
28
Понятия принципиальных серы и ртути следует соотнести с рассуждениями реалистов XII–XIII веков, с характерной для них идеей универсалии. Но практическое Великое деяние, сливающееся с универсалиями реалистов и продвинувшееся в направлении очищения от примесей вульгарно понятой телесности, уже в XV–XVI веках скорее представляется преобразующимся в новую химию.
29
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 561.
30
Помните ювелира Кордилъяка из жутковатой новеллы Гофмана (XVIII–XIX вв.) «Мадемуазель де Скюдери»? Так вот. Этот самый Кордильяк, реликтовый средневековый мастер (хотя и из XVIII века), создавал дивные ювелирные шедевры, отдавал их заказчикам, а потом… убивал своих несчастных клиентов и возвращал свои шедевры назад. Но не корысти ради. Шедевр неотделим от мастера вплоть до его физической смерти. Шедевр — естественное, «неорганическое» (Маркс) продолжение органического тела мастера, его умных рук, рукотворного его умения. Наидостовернейшее свидетельство его самого. Мастер и его дело, воплощенное в рецепте, слиты. Отмечены одним именем. Они есть одно. Характернейшая особенность деятеля Средних веков. Ярчайшая примета деятельности средневекового человека. Начало преодоления этой слитности есть свидетельство глубочайшего кризиса рецептурного стиля мышления, выразительно отметившего тысячелетнюю культуру европейских Средних веков.
31
Здесь нужна смягчающая оговорка. Католицизм легко находил обходные пути для любых запретов. Иерархическая структура средневекового общества, в которой каждому отыскивалось определенное место и предназначалась определенная программа действования, не предполагала возникновения субъективного чувства неудобства от наличия многочисленных запретов. Впрочем, алхимические рецепты жестче, ригористичней собственно христианских. Они менее личностны. Может быть, тут-то и возникает примирительная (или раздорная?) проблема взаимодействия алхимического запрета и христианского рецептурного разночтения. Дробная специализация иерархического общества с высоким достоинством сословноцехового сознания легко снимала ощущение неловкости от этих запретов. И все же запреты были, накапливались, провоцировали логику обратности, хотя и не были даны актуально средневековому сознанию, особенно в пору «темных» веков. Стремление на феномене запретов вскрыть метаморфозы мышления может показаться стремлением поторопить историю. Но, надеюсь, многообразие исторического материала замедлит логический разбег, диктуемый жесткостью схемы.
32
Строго говоря, он стал универсальным всеумением Ренессанса. Рецепт трех ведьм — пародия на алхимически-христианский рецепт Средних веков, но пародия не изнутри культуры, а извне — из XVI шекспировского столетия. Сам же способ пародирования — алхимический способ пародирования, причем алхимические средства взяты как литературный реквизит без литургической наполненности. Но тогда эти средства уже не алхимические.
