100 великих авантюристов - Игорь Муромов

Однако выйдя от Мануйлова и пройдя на Невский, И. С. Хвостов, к величайшему своему изумлению, встретил спокойно прогуливавшегося по улице М. Шкаффа. Из разговора с ним И. С. Хвостов убедился, что Шкаффа не только никуда не высылали, но и в комиссии не допрашивали, а следовательно, там не может быть и неблагоприятных для Соединенного банка данных, якобы сообщенных Шкаффом Батюшину.

Это обстоятельство навело И. С. Хвостова на предположение, не шантажирует ли его Манасевич-Мануйлов с какой-то личной целью, и потому, будучи знаком с директором Департамента полиции генералом Климовичем, Хвостов немедленно отправился к нему и сообщил о всех своих переговорах с Мануйловым.

По совету Климовича, «имевшего, добавляет обвинительный акт, сведения И о других неблагоприятных проступках Мануйлова, носивших также шантажный характер», Хвостов отправился к последнему в тот же вечер, как и было условлено.

Мануйлов встретил его успокаивающе: «Ну, ничего. Все можно устроить!»

А на вопрос И. С. Хвостова, где же показания Шкаффа и в чем они заключаются, Мануйлов не менее успокоительно ответил: «Пустяки, я даже не взял дела с собой. Опасности нет, и все может быть улажено!»

Когда же И. С. Хвостов спросил Мануйлова, во что же он оценивает свое содействие благополучному разрешению дела, тот объявил размер гонорара в 25 тысяч рублей, присовокупив, что часть этих денег он должен будет отдать другим членам комиссии, так как: «Всем хочется денет, да жжется!»

Тут же Мануйлов заметил, что если бы председатель правления Соединенного банка граф Татищев пожелал сам приехать в Петроград и познакомиться через него с членами комиссии, то он мог бы устроить для них хороший завтрак и во время «дружеской» беседы предложить им участие в какой-нибудь финансовой комбинации, что, конечно, будет стоить банку еще 25, но это совершенно застрахует от всяких неожиданностей.

«Я ведь тоже заседаю в комиссии, — закончил Манасевич-Мануйлов, — все рассматривается при мне… И я провожу все, что мне желательно. Поэтому, если зайдет речь о Соединенном банке, то я обязуюсь затушить дело, и все обойдется даже без вызова».

Поблагодарив за обещание, И. С. Хвостов заявил, что без предварительного согласия правления банка он не может произвести выдачу столь крупной суммы и что поэтому он вынужден просить Мануйлова отложить дело до возвращения его из Москвы, куда он срочно выедет для доклада.

«Только, пожалуйста, чтобы без протоколов!» — проводил его Мануйлов.

От Мануйлова И. С. Хвостов проехал обратно к ген. Климовичу, рассказал ему о своем визите, и Климович посоветовал ему дать Мануйлову завершить шантаж, с каковой целью притворно согласиться на его условия и вручить ему 25 тыс. руб., предварительно записав номера кредитных билетов.

На следующий день И. С. Хвостов выехал в Москву с докладом и подробно изложил правлению как весь ход переговоров с Мануйловым, так и план уловления Мануйлова, предложенный ген. Климовичем. Правление тотчас же пошло навстречу этому плану и ассигновало в распоряжение И. С. Хвостова требуемую сумму, дав ему от имени банка уполномочие и на возбуждение против Мануйлова уголовного преследования.

На такое быстрое и единогласное решение правления повлияло и следующее странное обстоятельство. Как раз в день заседания правления к председателю его явился некий московский 1-й гильдии купец Шик и предъявил визитную карточку Мануйлова с рекомендательной на ней надписью и просьбой оказать предъявителю содействие в его «справедливом деле».

«Справедливое дело» заключалось в предложении Шика банку приобрести за крупную сумму при его посредстве большое лесное имение, причем размеры сделки были таковы, что законный куртаж, который выпадал бы на долю Шика, был бы равен 140 тыс. руб.

Граф Татищев ответил, что это дело требует предварительного ознакомления; нельзя же его решать сразу.

Тогда Шик воскликнул: «Но ведь это просит Мануйлов!»

Появление Шика и домогательства его были истолкованы правлением банка как один из эпизодов начатого Мануйловым длительного шантажирования банка, и поэтому решение было немедленно положить конец предпринятому Мануйловым походу путем обращения к властям.

Утром 18 августа И. С. Хвостов снова приехал в Петроград и, по указанию ген. Климовича, написал заявление начальнику Петроградского военного округа с изложением обстоятельств дела.

На следующий день, предварительно переговорив по телефону с Мануйловым и условившись с ним о месте встречи на квартире последнего, в д. № 47 по ул. Жуковского, Хвостов предупредил полицию и военные власти о месте свидания, послав им список номеров тех кредитных билетов, которые он предполагал передать Мануйлову.

В назначенный час И. С. Хвостов приехал к нему и вручил пакет с 25 000 руб.

«Вчера в комиссии, — сказал при этом Мануйлов И. С. Хвостову, — поднимался вопрос о Соединенном банке, и, благодаря моим настроениям, дело ликвидировано: решено ограничиться одним выговором, причем мне удалось устроить так, что и выговор будет объявлен не гр. Татищеву, а вам. Вы получите телеграмму с вызовом в комиссию, явитесь туда, и там официально вам будет объявлен выговор двумя членами комиссии: мною и еще одним!»

Выслушав это, И. С. Хвостов еще раз поблагодарил И. Ф. Мануйлова, горячо пожал ему руку и ушел, а вслед за ним вышел, направляясь в редакцию, и сам Мануйлов, причем его сопровождал секретарь митрополита Питирима И. З. Осипенко, во время визита И. С. Хвостова пребывавший, очевидно, где-нибудь во внутренних комнатах. У подъезда оба они были остановлены полицией и жандармами, которые вернули их обратно в квартиру и произвели у Мануйлова обыск, обнаружив у него в кармане брюк те самые 25 тыс. руб., что были только что вручены ему Хвостовым.

По словам жандармов, И. Ф. Мануйлов сразу же сказал, что деньги эти получены им от Хвостова, причем заявил, что назначением их было поднятие кампании в пользу реабилитации дяди И. С. Хвостова — б. министра в. н. д. А. Н. Хвостова. К концу обыска Мануйлов заявил, что в конце концов ему вовсе незачем скрывать истинное значение найденных у него 25 тыс. руб.; получены они, мол, им от И С. Хвостова на ведение в заграничной прессе кампании в пользу проведения на пост министра финансов или торговли тестя И. С. Хвостова, председателя правления Соединенного банка гр. Татищева.

В доказательство этого Мануйлов предъявил лежавшую тут же у него на бюро; французскую статью, действительно агитировавшую за это и, по словам Мануйлова, переданную ему И С. Хвостовым для напечатания в газете «Тетрз» одновременно с деньгами.

Следователем были допрошены, между прочим, сам ген. Батюшин и члены его комиссии полк. Резанов и прапорщик Логвинский, которые показали, что Мануйлов действительно был сотрудником комиссии в качестве «осведомителя», но членом ее не состоял и в заседаниях никогда не участвовал. Удостоверили они и то, что в то время никакого дела по обследованию деятельности Соединенного банка в комиссии не возбуждалось".

Вышеизложенное, говоря словами обвинительного акта, дало основания к привлечению Мануйлова к следствию по делу об «обманном похищении денег у товарища директора Соединенного банка И. С. Хвостова».

Присяжные заседатели признали Манасевича-Мануйлова виновным во всех предъявленных ему обвинениях полностью, а суд на основании этого вердикта приговорил его к полутора годам арестантских отделений с лишением всех особых прав и преимуществ.

Революция освободила Мануйлова из тюрьмы, и он с горькой иронией порой отмечал эту курьезную ситуацию.

Выйдя на свободу, Иван Федорович стал улаживать свои личные дела. Он пытался отослать из России свою супругу Н. Даренговскую, но она отказалась уехать одна. Временное правительство вновь арестовало Мануйлова, но вскоре отпустило.

Теперь Мануйлов пытался уговорить Булатову выехать за границу. Но экс-балерина больше не верила ему.

Мануйлова снова взяли под стражу, на этот раз большевики, и снова ему удалось выйти на свободу. Он снова умолял Булатову уехать вместе с ним, но она была непреклонна.

Революционер Бурцев, которому Иван Федорович продавал когда-то документы, уговорил Мануйлова ради спасения собственной жизни поскорее уехать, а Булатова, мол, одумается Павлов и Бецкий в своей книге «Русский Рокамболь» так описывают его неудавшийся побег из России:

"В одно серенькое утро на станцию Белоостров прибыл поездом из Петрограда солидный гражданин иностранного типа; бумаги его, предъявленные в {пропускной пункт, оказались в полном порядке, и перед иностранцем уже готова была раскрыться граница, как один из членов пограничной комиссии, матрос, в свое время несший караул в Петропавловской крепости, неожиданно обратился к иностранцу с вопросом, не сидел ли он в этой крепости.