Никола зимний - Сергей Данилович Кузнечихин

люди у нас какие! Каждый из себя самородок. Хотя… постойте. Мне кажется, сейчас кое-что будет. Видите мужика?

– Пареньки дружно повернули головы.

– Флотский показывал на высокого сутулого дядьку в защитной офицерской рубашке и черной кепке.

– Иннокентич!

– Сутулый с кем-то разговаривал и не слышал его.

– Тетеря глухая! – обругал мужика флотский, на всякий случай не очень громко, а спутникам пояснил: – Он немного на ухо туговат, но вам, ребята, повезло – с таким экспонатом познакомлю. Глаза на лоб полезут. Только не удивляйтесь, когда я с ним разговаривать буду, и помалкивайте, а то спугнете.

– Грозишься удивить, а удивляться не разрешаешь?

– Я не о том. Удивляйтесь, сколько влезет, но молча.

– А кто он?

– Потрясающая личность, несмотря что работает обыкновенным сторожем и подкармливается дарами природы.

– Браконьер?

– Сейчас увидите, у вас таких наверняка не встретишь. – И он снова закричал: – Колян, толкни там Иннокентича, дело к нему имеется!

– Тот, кого звали Коляном, взял сутулого за плечи и повернул лицом к ним. Флотский обеими руками подгреб к себе воздух.

– Сейчас нарисуется.

– Иннокентич нес хозяйственную кирзовую сумку, не доходя трех шагов до флотского, он перебросил ее в левую руку, щелкнул каблуками и взял под козырек:

– Прибыл по вашему приказанию!

– Вольно, – разрешил флотский и протянул ему кружку.

– Будь здоров, капитан.

– Флотский, конечно, не был капитаном, самое большее – мотористом, однако поправлять не стал, осторожно дотронулся пальцем до черной сумки Иннокентича и спросил:

– Ну, как улов? Есть что-нибудь интересненькое?

– Спешка нужна при ловле блох, а здесь дело щекотливое, сначала след взять надо, а уж потом… и то не сразу.

– Флотский понимающе качнул головой, подмигнул Иннокентичу и указал взглядом на ребят.

– Они думают, что ты соболя промышляешь или красную рыбу на худой конец.

– Приезжие?

– С Волги, из Калининской области, – с готовностью ответил один их пареньков.

– Знакомая география. Было у меня два закройщика из Торжка.

– Гости думают, что ты браконьер, романтики, сам понимаешь.

– Иннокентич внимательно и строго осмотрел ребят, задержал взгляд на зауженных брюках, потом оглянулся на флотского, словно спрашивая: надежны ли его новые друзья, можно ли с ними откровенничать. Флотский вместо ответа протянул новую кружку.

– Охотник заботится о питании, а мы о воспитании, – с расстановкой изрек Иннокентич и только после этого старательно приложился к пиву.

– Поняли что-нибудь?

– Да вроде бы, – прозвучало не слишком уверенно.

– Ничего вы еще не поняли. Иннокентич у нас блюдет.

– Что блюдет?

– Моральную чистоту поддерживает. Прошлой осенью кошка бухгалтера сплавной конторы принесла котят. Кошка была белая. Через забор жил такой же белый котик. Хозяином его был начальник кирпичного завода. Высватывалась вроде бы приличная кошачья пара, кошки одного круга, одного положения в обществе. Только закавыка вышла: жених и невеста беленькие, а котятки родились пегие, серо-буро-малиновые с проседью. Так я говорю, Иннокентич?

– Так точно, закавыка. Увидел котенка и почуял, что пахнет распутством. И, стало быть, дело нуждается в следствии. Но с этим фактом голову ломать не пришлось. Здесь и признаний вышибать не надо, масть сама себя выдала. И поганцы эти еще не пуганные были. Недели не прошло, а виновный был пойман. Пегий котяра из детского сада, натуральная безродная тварь, иждивенец.

– Видите, какая чистая работа? – подхватил флотский, довольный пафосом Иннокентича. – И как вы думаете, какой был приговор? Ну, смелее.

– Пареньки во все глаза смотрели на блюстителя и молчали.

– Ни за что не догадаетесь… Шестьдесят восьмая широта. Иннокентич законы знает туго, а если законов не хватает, он их сам придумывает, сам ведет расследование, сам выносит приговор и сам приводит в исполнение. Правильно я говорю, Иннокентич?

– Никак нет. Сдаю под расписку.

– Ах да, чуть не забыл. Поймал он, значит, детсадовского котяру, принес к нам на судно: так, мол, и так, в результате чего такой-то приговаривается к высылке на шестьдесят восьмую широту. И расписочку с нас.

– Без расписочки нельзя. Документация должна содержаться в порядке.

– А почему на шестьдесят восьмую?

– Иннокентич не ответил. В лице у него тяжелая, окаменевшая строгость. Взгляд словно у гипнотизера. И смутил мальчишку, задвинул за широкое плечо дружка, только и у дружка на носу испарина выступила.

– Ладно, Иннокентич, не томи, они ребята надежные.

– Мера наказания должна соответствовать тяжести преступления, – отчеканил Иннокентич и снова замолчал.

– Теперь понятно? – спросил флотский и, не дожидаясь ответа, принялся разъяснять: – У Иннокентича разработана специальная шкала. Допустим, безродный кот соблазняет кошку рабочего сплавной конторы – за это ему полагается ссылка на остров Тальниковый, наказание почти условное, двадцать километров вниз по реке, пешком можно возвратиться. Правильно я говорю?

– Не совсем. За рабочих кочегарки и уборщиц мера ограничивается высылкой на правый берег.

– Все, вспомнил: а рабочие, удостоенные Доски почета, приравниваются к мастерам, и коты, совратившие их кошек, высылаются на шестьдесят четвертую широту. Дальше следуют начальники цехов и учителя, за них – ссылка на шестьдесят шестую. Главные специалисты, я уже говорил, на шестьдесят восьмую. Вроде не ошибаюсь?

– Так точно. Шестьдесят восьмая широта, зона лесотундры.

– А работники правоохранительных органов приравниваются к главным специалистам.

– Рядовые работники, – немного раздраженно поправил Иннокентич.

– Следующий пункт ссылки – семидесятая широта, зона тундры. Она полагается за совращение кошек заместителей директора и главного врача. Ну а те мерзавцы, которые посягнут на честь самого директора и начальника милиции… Что им полагается?

– Высшая мера социальной защиты.

– Поставив такую жирную точку, Иннокентич внимательно посмотрел на притихших ребят, и долгий взгляд его, наставленный в упор, был неподвижен. Надо же напомнить безусой зелени, мнящей из себя несгибаемых героев, что их пока еще не гнули. И доказал, заставил содрогнуться, а потом уже, с прежним юродством, попросил:

– Еще бокальчик, не откажете?

– Какой разговор, – заторопился флотский. – И вы, ребята, наваливайтесь, пока не выдохлось. Это прикончим – нового возьмем.

– Но ждать свежего пива Иннокентич не захотел, поставил опорожненную кружку на ящик и вскинул руку к козырьку.

– Благодарю за угощение, но вынужден отбыть по секретным делам. До встречи.

– Ну вот, а сначала говорил, что никаких дел. Скромничаешь, а досье на кого-то потихоньку собирается.

– Бродит один котяра, но пока никаких улик.

– Так, может, еще по кружечке?

– Не могу, капитан, дела. Разрешите отбыть?

– Тогда не смею задерживать.

– Иннокентич развернулся на каблуках и строевым шагом направился к пристани. Но далеко не ушел. Одна из сидевших на берегу компаний заманила его к себе.

– Ну как, встречали у себя подобных оригиналов?

– А он случайно не того?

– Кто его поймет – философ. Очень любит, когда угощают, но пьяным его не видели. Мужики столько раз пробовали накачать, не получается. Всегда вовремя уходит.

– Он вроде бывший военный, может,