Никола зимний - Сергей Данилович Кузнечихин

Какой-то плешивый экспедитор ничуть не удивился появлению мародеров. И обнаженная грудь на обрубленном теле юной стюардессы нисколько не впечатлила его. Интерес вызвало совсем другое: возместил «Аэрофлот» убытки или нет? Ведь у пассажиров в аварии пропал багаж, могла пострадать и одежда. А если возместил, то каким образом? Можно признаться, что добра в чемодане было шиш да маленько, а можно и на солидную сумму замахнуться. Как проверить? Вопросы рассердили Коншина. Кого не оскорбит человеческая черствость? Но с другой стороны – кто про что, а вшивый про баню – стоит ли тратить нервы на всякое ничтожество? Коншин летел в командировку на пять дней, и в его портфелишке, кроме бумаг и смены белья, ничего не было. Да разве в этом дело? Разве о барахле он думал? Но экспедитор гнул свое и рассуждал о компенсации. Коншину даже показалось, что ему не поверили.

Кончилось тем, что они поссорились.

После встречи с мнительным экспедитором Коншин зачастил на барахолку и сумел купить форменный полушубок. Отдал месячную зарплату, а в его рассказе появилась новая деталь: когда его выбросило из кресла, пальто лопнуло на спине и, что характерно, не по шву, а поперек. Разумеется, он узнал об этом лишь при выходе из больницы, когда после долгих извинений ему вручили новенький полушубок. За потерянный портфель тоже обещали выплатить, но излишне бдительные бухгалтерши потребовали кучу справок. Их бездушная подозрительность оскорбила Коншина и он хлопнул дверью, сказав на прощание, что пусть они подавятся этими вонючими деньгами.

Находились и другие подробности, более яркие. Он почти не вспоминал о вывернутых карманах, зато появился щупленький мужичонка в мутоновой шубе с рукавами, свисающими почти до земли.

Но маловеры попадались редко. Да и не с каждым встречным делился Коншин своей историей, приглядывался, выбирал момент. Лучше всего располагали к беседе провинциальные гостиницы и привокзальные буфеты. И, конечно, обязательное отсутствие знакомых. И вообще, прежние знакомые стали его тяготить. Специально он ни с кем не ссорился, но раздражительность свою не старался сдерживать. Их разговоры казались ему скучными и пустыми. Если он оказывался в гостях, то чаще отмалчивался, сидел с мрачным лицом, листал газеты и разве что изредка зачитывал заметки о происшествиях. Никому не понятная новая манера Коншина быстро надоела, и его стали избегать. Разладилось у него и с сослуживцами. К тому же он стал попивать, пусть в меру, не теряя памяти и контроля над собой, но регулярно. Работу выполнял рассеянно, путал документацию, ошибался в расчетах. Натянулись отношения с начальством. После очередного объяснения он подал заявление и ушел работать заготовителем, без обид, без сожаления. Через месяц он уже и не вспоминал, что когда-то звался инженером-проектировщиком.

В новом коллективе Коншин старался держаться ровнее, не выделялся и с достоинством, но не грубо отводил любые попытки сближения. Потому и удивился, когда у дверей конторы к нему шагнул молодой парень.

– Здравствуй. Не узнаешь? – спросил парень.

Обращение на «ты» насторожило Коншина.

– Нет, не припоминаю.

– Странно. Год назад мы встречались в салаирской гостинице.

Коншин действительно не помнил его, хотя в Салаире он был, и время совпадало, но парень ему не нравился.

– Ошибаетесь. Я не знаю никакой салаирской гостиницы.

– Рад бы ошибиться. Только должочек за мной.

– Какой долг? – Коншин силился вспомнить и не мог, но усмешка парня его тревожила. – Вы спутали меня с кем-то.

– Ты же рассказывал, как в аварию попал?

– Какую аварию? – Коншин притворился удивленным.

На парня это не подействовало.

– Контору сменил. Следы заметаешь? А я в прошлом месяце в том же Салаире встретил человека с твоей прежней работы. Савельева знаешь?

Савельева Коншин знал и понял, что его продали, но отчитываться перед этим сопляком не собирался – много чести. Он развернулся, но парень загородил дорогу и цепко схватил его за руку.

– Постой! Я и так в третий раз прихожу. Так вот, Савельев сказал мне, что ни в какую аварию ты не попадал. Это был совсем другой человек. И было там совсем по-другому. А ты, гнида, если не видел, так не плети на людей напраслину. Тоже мне – мужик в женской шубе. Уж не с бельмом ли он был?

На них оглядывались. Коншин вырвал руку и шагнул было мимо парня, на тротуар, но тот успел ударить его в лицо. Коншин упал.

– Вставай!

Коншин услышал приближающийся топот и решил, что парень побежит: народ же видел, кто затеял драку.

– А ну, вставай! Легко захотел отделаться! – Убегать он явно не собирался.

И тогда побежал Коншин.

За ним никто не гнался. Но все-таки заскочил в первый же троллейбус, не обращая внимания на маршрут, лишь бы ехать, лишь бы подальше от опасного места. Очень хотелось пить и не чего-нибудь, а пива. Пива, и как можно больше.

А уже через неделю в тамбуре плацкартного вагона он объяснял простодушному деревенскому старичку, почему, несмотря на спешку, едет на поезде. Но в его истории появился новый герой – молодой парень, вырывающий сережки из ушей мертвой женщины. Коншин хорошо запомнил его лицо и надеется его встретить, вероятность, конечно, мала, но должна же быть справедливость.

Старичок торопливо соглашается. Взгляд его полон сочувствия. Он немного напуган, этот уставший от поездки в шумный город человек, но ему не терпится услышать, что было дальше.

И Коншин продолжает свой рассказ.

Блюститель

– Да бросьте вы, ребята, река с пологими берегами – это все равно что плоскогрудая женщина. Берега должны быть высокими. Вы оглядитесь, где вы еще такое увидите?

– Флотский чуть ли не обижался. Ему казалось, что окружающая их природа воспринимается без должного умиления. В каждой руке он держал по букету из кружек с пенящимся пивом. Кружки, нанизанные на каждый палец, были подняты над головой, и янтарный напиток светился от солнечных лучей. Его спутники, два скромненьких паренька в одинаковых обувках и вигоневых свитерах, покорно шли за ним. Компания выбралась из столовой и подыскивала, где бы пристроиться на свежем воздухе. Но поиски затягивались. Вечер выдался теплый, и париться в столовой никому не хотелось, публика окружила и столы, и лавки небольшого базарчика, притулившегося к пристанской забегаловке.

– Но вы, ребята, молодцы, что приехали. Уважаю романтиков. Кого ловить в какой-то Калининской области?

– Наконец им уступили перевернутый ящик. Флотский составил на него кружки и, радуясь, что руки освободились, широко раскинул их.

– Вы посмотрите, какая натура. Не так смотрите. Это понять надо. Жаль, что не имеете флотского образования, а то бы взял к себе на судно – тогда бы увидели. А