100 ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ИСТОРИИ - Непомнящий Николаевич

Беглецов нашли в 125 км к югу от Вашингтона, вблизи от Порт-Ройяла. Они остановились в одной фермерской семье, выдав себя за солдат Конфедерации, возвращающихся домой. Когда во вторник 25 апреля в окрестностях фермы появились войска, Бутс и Харольд спрятались в сарае, где хранился табак. Там в ночь на среду их и выследили.

Согласно приказу, Бутса и Харольда следовало взять живыми. Солдаты окружили сарай и потребовали, чтобы заговорщики вышли. Не получив никакого ответа, они пригрозили, что подожгут сарай. Они разложили возле стены сарая хворост и дали беглецам пять минут на раздумье. Прошло более пяти минут; наконец Харольд вышел и сдался. Бутс остался в сарае и крикнул, что всех перестреляет. Тогда солдаты подожгли хворост. Пламя тотчас перекинулось на постройку, и сквозь частокол солдаты увидели Бутса, ковылявшего на костылях по горящему сараю и не находившего выход. Затем раздался выстрел, стрелял кто-то из солдат. Смертельно раненый Бутс упал. Солдаты вытащили его из сарая; к утру убийца Линкольна испустил дух.

Главный участник заговора был мёртв. Однако при нём нашли дневник и передали его в военное министерство. Странно, но во время суда над заговорщиками на дневник Бутса не обратили никакого внимания, хотя он, несомненно, был важной уликой. О нём вообще не вспоминали. Лишь через несколько лет бригадный генерал Лафайет К. Бейкер (во время Гражданской войны он был шефом полиции) сказал, выступая перед следственной комиссией Конгресса, что отдал дневник Бутса военному министру Стэнтону, своему непосредственному начальнику; когда он получил его назад, там недоставало нескольких страниц. Стэнтон ответил, что этих страниц не было уже тогда, когда Бейкер передавал ему дневник. Всего было вырвано восемнадцать страниц — всё из той же части дневника, в которой описывались события дней, предшествовавших убийству Линкольна.

Процесс против лиц, участвовавших в заговоре Бутса, а также их пособников начался 9 мая 1865 г. в вашингтонской военной тюрьме. Арестованные предстали перед чрезвычайной военной комиссией. Дело подлежало ведению военного суда, поскольку на момент убийства Линкольн был верховным главнокомандующим. Одним из девяти судей стал генерал-майор Льюис Уоллас (через несколько лет он напишет роман «Бен-Гур», который и сегодня всё ещё входит в число мировых бестселлеров). Основной идеей этого «романа из эпохи Христа» является возмездие. И возмездие было основной целью на процессе против участников заговора. Судьи были очень суровы. Из восьми обвиняемых четверых приговорили к повешению: Нейна, Харольда, Этцеродта, а также Мэри Сарратт. 7 июля 1865 г. приговоры были приведены в исполнение, хотя Мэри Сарратт вообще ни в чём не была уличена. Позднее случай с ней назовут судебным убийством. Она умерла, можно сказать, вместо своего сына, Джона Сарратта, участвовавшего в заговоре и бежавшего в Канаду. Американский историк Роско полагает, что «нельзя ни в малейшей степени сомневаться в том, что Стэнтон умышленно позволил ему уйти».

Когда через четыре месяца после убийства Линкольна американский консул в Лондоне сообщил в Вашингтон, что Сарратта видели в Англии, то ему ответили, что после консультации с военным министром признано нецелесообразным что-либо предпринимать. Позднее Сарратта заметили в Италии. Но и тогда Стэнтон не хотел ничего предпринимать; напрасно государственный секретарь Сьюард побуждал военного министра похлопотать об аресте заговорщика. Стэнтон вообще не реагировал. Однако Сьюард не сдавался и с помощью морского министра в конце концов добился желаемого. В декабре 1866 г. в Египет был послан конверт для поимки бежавшего туда Сарратта. Однако, когда тот предстал наконец перед судом, ни к какому решению прийти не удалось. Второй судебный процесс против него был за давностью лет прекращён. Теодор Роско убеждён, что с самого начала и при поимке Сарратта, и при организации судебного процесса были нарочно допущены серьёзнейшие проволочки.

Когда речь заходит о загадочных моментах в деле об убийстве Линкольна, постоянно всплывает имя военного министра Стэнтона. Прошло сто лет, и в 1961 г. случайная находка подкрепила предположения о возможной причастности Стэнтона к убийству президента. В букинистическом магазине в Филадельфии продавалась книга, принадлежавшая некогда бригадному генералу Лафайету К. Бейкеру, на переплётной крышке которой Бейкер, рассорившийся со Стэнтоном, оставил любопытную надпись, удостоверенную автографом генерала. Надпись была сделана 2 мая 1868 г. Начинается она так: «Меня постоянно преследуют. Это — профессионалы. Мне от них не уйти».

Затем в форме аллегории Бейкер заговаривает об убийстве Линкольна. «Жили в Новом Риме три человека: Иуда, Брут и Шпион. Когда поверженный умирал, явился Иуда и почтил того, кого ненавидел. И когда он увидел его кончину, то сказал: „Теперь ему уготована вечность. А нация — мне!“»

Последние слова можно воспринять как парафразу слов, сказанных Стэнтоном после кончины Линкольна: «Теперь он принадлежит вечности». В конце заметки говорится: «Если кто-либо спросит, что сталось со Шпионом — это был я. Лафайет К. Бейкер, 2.5.68». Через несколько месяцев Бейкер умер. Уже тогда заподозрили, что бывшего начальника тайной полиции отравили.

И судьба самого Лафайета К. Бейкера, и надпись, оставленная им, по-прежнему окутаны тайной. Ряд других событий, связанных с «делом Линкольна», также не удаётся прояснить. Цепочку улик, которую из них можно свить, никоим образом нельзя назвать прочной. И все эти загадки дают право усомниться в том, что в «деле Линкольна» всё на самом деле так ясно, как казалось на протяжении почти целого столетия.

СУЩЕСТВОВАЛИ ЛИ ОНКИЛОНЫ?

«…Оставив нарты у подножия плоской чёрной скалы, поднимавшейся невысоко над снегом, все пятеро поднялись на самый гребень и остановились в двух шагах от края огромного обрыва, которым оканчивался этот снеговой склон…»

Имена путешественников, о которых идёт речь, знакомы, без сомнения, очень многим читателям. Это герои научно-фантастического романа «Земля Санникова», написанного замечательным учёным, академиком Владимиром Афанасьевичем Обручевым, — Горюнов, Ордин, Костяков, Горохов и Никифоров, отправившиеся в экспедицию на поиски большого острова, расположенного севернее Новосибирского архипелага. Вот каким они увидели этот остров:

«Вместо сплошного снега и льда, которые нужно было ожидать на такой высоте, почти в тысячу метров над уровнем моря, под широтой в 79 или 80 градусов, путешественники увидели перед собой картину пробудившейся весенней природы, хотя была только половина апреля, когда и под Якутском, на 15–17 градусов южнее, весна еле намечается первым таянием снега.

Вниз от края обрыва мрачные чёрные уступы, на которых белел снег, уходили в глубь огромной долины, расстилавшейся на север до горизонта. На дне её зеленели обширные лужайки, разделённые площадями под кустарниками, или леса, уже чуть подёрнувшегося зеленью первых листочков. В разных местах среди лужаек сверкали зеркала больших или малых озерков, соединённых серебристыми лентами ручьёв, то скрывавшихся в чаще кустов, то появляющихся на лужайках. Над более далёкими озёрами клубился белый туман — они словно дымились. На западе, за этой зелёной долиной, поднималась чуть ли не отвесной стеной высокая горная цепь, гребень которой был разрезан на остроконечные вершины, подобные зубьям исполинской пилы; на них полосами и пятнами лежал снег, тогда как ниже на обрыве его почти не было. Солнце уже опустилось за эту цепь, и вся долина погрузилась в вечернюю тень»…

Тёплой, согретой подземным теплом вулкана, обетованной чудесной землёй нарисовала Землю Санникова фантазия автора захватывающего романа. Она населила её племенем онкилонов, будто бы ушедших когда-то с материка, совершивших длинный, трудный путь по льдам и обосновавшихся на новой родине. Здесь будто бы водились самые разные животные, богата и разнообразна была и флора острова… Воистину такую чудесную землю стоило искать, терпя на пути лишения и стужу — награда была впереди!

Фантазия, вымысел… Но ведь в реальное существование Земли Санникова когда-то верили. Писатель построил сюжет своего произведения, отталкиваясь от подлинной географической легенды.

«Четверг 21 июня 1900 г. Кронштадт, борт „Зари“, 11 часов вечера. Сегодня в 2 часа пополудни мы снялись с якоря в Петербурге у семнадцатой линии на Неве, где стояли у набережной 22 дня. Многие глубоко запечатлевшиеся в памяти образы и нахлынувшие за последние недели воспоминания так нагромоздились друг на друга, что мне не удаётся ещё привести в ясность свои впечатления. Во всяком случае, достоверно то, что положено начало экспедиции, которой я так долго добивался. Начало ли? Правильное ли это слово? Когда же именно было положено начало? Было ли это в 1886 году, когда я видел Землю Санникова, было ли это в 1893 году, когда, находясь на Новосибирских островах, я мысленно представил себе возможность достигнуть с острова Котельного Земли Санникова быстрым переходом на собачьих нартах? Было ли это после опубликования моего плана в 1896 году или же начало было положено, когда я прошлой весной передал президенту Академии наук свой отчёт о плавании на „Ермаке“? Что считать началом? Как бы то ни было, фактически экспедиция началась сегодня, 21 июня 1900 года, в тёплый ясный день, когда мы снялись с якоря и капитан Коломийцев вывел с большим мастерством „Зарю“ без помощи буксира из устья Невы мимо множества судов и когда мы взяли курс на Кронштадт. Из наших глаз мало-помалу исчезали друзья, собравшиеся на набережной и на окружавших „Зарю“ пароходах и ложах. Они долго ещё посылали нам вслед прощальные приветствия и кричали „ура“…»