Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

слишком поражу вас, если скажу, что мы умеем достигать взаимопонимания и с ними? – улыбнулся Уянтхара Эт-Дакку.

Судя по седым прядям, обветренной коже и глубоким морщинам в уголках его больших черных глаз, посланник был уже не молод. Скорее всего, они были ровесниками с Джаромо Сатти, и как и Великий логофет, он явно относился к тому типу мужчин, что с годами сохраняют крепость и подтянутость, избегая рыхлой дряхлости. Сановник был уверен, что под этими причудливыми одеяниями, что совсем не подходили для жаркой кадифской погоды, скрывалось поджарое и мускулистое тело. А ещё, он был ослепительно красив и явно умел пользоваться своей красотой в самых различных ситуациях.

– Отрадно знать, что ваше путешествие не было омрачено опасностями и тяготами, дорогой посланник.

Два логофета повели чужеземца по широкому коридору и лестницам к расположенному на верхнем этаже Внутреннему саду.

– Вы прекрасно говорите на тайларене,– сказал Арно Себеш.– Вы раньше уже бывали в нашем государстве?

– О, конечно! Великое множество раз. Давным-давно, пока Совет кровей не призвал меня на службу моему городу, я вел вольную жизнь торговца. Двадцать шесть моих кораблей трижды за год огибали весь север Внутриморья, посещая порты от Саргшемара до Каришмянского царства. И как добросовестный купец, я счел своим долгом узнать обычаи и выучить языки тех народов, с которыми по воле богов мне доводилось вести дела. Так что помимо родного мне эурмеку, я свободно говорю на тайларен, саргшамарском, белрайском, каришмянском диалекте кариша и двух клавринских языках. Но, признаться честно, именно тут, в Тайларе, мне всегда нравилось вести дела больше всего.

– И почему же? – Логофет торговли поднял глаза от своих сапог и с подобием интереса посмотрел на посланника.

– Все весьма просто: в Тайларе чтут правила. Поверьте, даже во времена смуты и распрей, порты вашей страны были куда безопаснее чем любые иные, а купцы и чиновники лучше понимали значение слов договор и сделка. Увы, но наши клавринские друзья и братья нет, нет, да и норовят заплатить вместо серебра железом и кровью, саргшемарцы не вполне уверены, что люди с иным разрезом глаз и цветом кожи и люди вовсе, а в языке павшего государства Каришидов слова купец и вор не зря отличаются лишь одной буквой. Что же до далекой родины моих предков, пустынного берега Западного Фальтасарга, то там на нас всё ещё смотрят как на изгнанников, а ведение дел безмерно подвержено ритуалам. Восточный же берег просто беден и скуп. Так что лишь тут, в Тайларе, ведя дела я испытывал истинное наслаждение и, что не менее важно, спокойствие при каждой сделке и каждых переговорах.

– И вот, спустя столько лет, судьба вновь занесла вас по торговым вопросом в наше государство,– проговорил с улыбкой Джаромо.

– Скажу вам больше, господин Сатти, я тут ровно за тем же, зачем приезжал и двадцать лет назад.

– Позвольте же нам узнать, о сей извечной нужде.

– Вы её знаете. Это зерно и масло.

Поднявшись по лестнице наверх, они оказались среди густой зелени и ярких цветов, источавших удивительно насыщенные запахи. Тут были собранные со всего Внутриморья кусты, цветочные клумбы на постаментах из резного камня, подвесные корзины из золотых прутьев, ступенчатые террасы, поднимающиеся до самых вершин стен, и даже деревья с раскидистыми кронами, которые нависали над купелями, журчащими фонтанами, жаровнями, от которых в небо уходили струйки дыма разожженных благовоний, и мраморными скамьями. Верхний сад был одним из чудес, а скорее причудливых безумств созданных по воле Убара Алое Солнце, и на его поддержание в должном виде уходили неразумно большие суммы и силы. Неудивительно, что за время Великой смуты он почти зачах и был лишь бледной тенью себя прежнего. Но когда Джаромо возглавил Великую палату, он распорядился восстановить всё в былом блеске, а в некоторых местах даже улучшить этот каприз последнего из Ардишей.

Хотя грозный царь и не вызывал у Великого логофета особо теплых чувств, он был согласен с целями и замыслами этого места. Верхний сад существовал не для отдыха сановников, а для приемов именитых чужеземных послов. Тут они сразу осознавали, что для Тайлара нет ничего невозможного. Обычно, оказавшись здесь впервые, иноземцы так увлекались окружающей растительностью и рукотворными чудесами архитекторов, что теряли бдительность и настойчивость. Этот сад умел восхищать и подавлять, и почти всегда прекрасно исполнял возложенные на него задачи. Но ступавшей по его тропинкам Уянтхара Эт-Дакку казался всё таким же безмятежным. Словно бы сад с фонтанами и водопадами, возведенный на крыше дворца, был привычным и даже обыденным делом для эурмиконского ока.

– И так, зерно и масло,– проговорил Великий логофет, приглашая заморского гостя присесть на резные кресла, расположенные вокруг небольшого фонтанчика, выполненного в виде выныривающего из волн кита.

– Зерно и масло,– кивнул он.– Наш город крайне заинтересован в закупке этих товаров у вашей страны. И хотя мы совсем не против и ваших знаменитых вин, в первую очередь нас интересуют именно зерно и масло. Причем мы готовы купить как пшеницу, так и ячмень, просо и овес. Любое зерно, что родят ваши поля и собирают ваши землепашцы.

– И сколь же велик интерес вашего города, посланник? – пробубнил логофет торговли.

– Ну, скажем, миллион амфор с зерном и четверть миллиона с маслом.

Джаромо и Арно с удивлением переглянулись. Их обоих поразил и объем названной партии и сам посланник. Он говорил о покупке способного год кормить целую страну зерна так, словно бы речь шла о рядовом пустячке. Как будто он, стоя на городском рынке, намеревается купить мешочек ячменя к обеду.

– Вам же известно, что в полной тайларской амфоре помещается четыре пуда веса?

– Более чем, уважаемый господин Себеш. Поверьте, я отдал торговому ремеслу больше половины своей жизни и прекрасно разбираюсь в самых различных весах и мерах. И да, я не оговорился и не впал в безумие. Наш город закупит именно столько, сколько я сказал. И это для начала.

– Такой объем зерна и его перевозка обойдутся не дешево. Особенно сейчас, когда и на юге растет спрос.

– Мой город весьма богат и я обещаю, что торговаться мы будем не столь яростно как обычно,– сверкнул ровной полоской зубов посланник. Хотя говорил он с логофетом торговли, его глаза смотрели только на Джаромо Сатти. И смотрели они пристально, с неподдельным интересом, словно бы изучая.– Что же до объемов, то уверен, что плодородные земли вашей прекрасной страны легко народят и в десять раз больше излишков.

– Ну, по милости Бахана, на плодородие земель мы и вправду не жалуемся.