Увидеть лицо - Мария Барышева

Алина открыла глаза и, не удержавшись, испуганно ахнула.

Она стояла на крошечном, шириной в две ладони, скользком выступе скалы, на чудовищной высоте, и далеко внизу билась об острые камни быстрая река. Гора, поросшая густым лесом, на которой притулился этот выступ, изгибалась гигантским полумесяцем, и отовсюду низвергались водопады и водопадики — казалось, вода хлещет прямо из пушистых крон деревьев, и над долиной висела холодная завеса из мельчайших водяных брызг, и они остужали ее разгоряченное лицо, и унизывали распущенные волосы, переливаясь под солнцем, словно крошечные бриллианты, и снизу доносился чудовищный рев и грохот, словно там в ярости ворочалось некое доисторическое чудовище.

Сглотнув, она огляделась, потом потянулась вверх к ветке склонившегося над пропастью дерева, и в тот же момент ее нога соскользнула, и она с воплем полетела вниз, сквозь облака из разбившихся водопадов, и полы расстегнутого пальто развевались за ее спиной, и река внизу начала стремительно расти, словно ей не терпелось принять ее в свои бурлящие воды. Она падала долго — неизмеримо долго, и когда уже, казалось, вот-вот наступит конец этому падению, к ней вдруг пришло осознавание, и вопль ужаса, вырывавшийся из ее рта, внезапно сменился криком восторга. Конечно же, ведь это ее мир — тот, который она столько раз видела во сне, тот, который целиком принадлежал ей — и только ей, и в этом мире она никак не могла разбиться, потому что…

Алина напряглась, раскинув руки, и ее суматошное, кувыркающееся падение вдруг превратилось в полет. Она взмыла над долиной, и мокрый ветер трепал ее волосы, и легкие втягивали вкусный воздух необычайной свежести, и река внизу тоже летела вперед, и шум низвергающихся водопадов из грозного стал величественным, и они были прекрасны, как и умытая синева неба, и бескрайняя зелень древних лесов. Вскоре ложе реки оборвалось, и она сорвалась вниз, и этот огромный водопад грохотал во много раз громче предыдущих, и водяная пыль клубилась над зелеными островками, и в ней переливалась двойная радуга.

Алина повернула направо, и под ней потянулись безмятежные горы, покрытые густыми покрывалами лесов, и где-то в их глубине звенели холодные ручьи и порхали разноцветные птицы. Замедлив полет, она опустилась вниз, паря среди высоченных деревьев, чьи толстые стволы одевал мох, и с них свисали длинные бороды плюща, и вокруг была сочная свежая зелень, и журчали хрустальные воды лесных родничков, и вокруг была сонная прохладная тишина, пропитанная запахом грибов и палой листвы, в которой вспыхивали звонкие, чистые птичьи трели, и вокруг была тайна и был покой.

Она поднялась вверх и полетела над широкими равнинами, над лугами, где ветер колыхал стрелы зеленой травы, и качали головками распускающиеся цветы, над которыми сонно жужжали пчелы, и под ней была феерия красок, и спустившись совсем низко, Алина задевала цветы рукой, купаясь в море луговых запахов, и потом снова взлетела, и в ее руке трепетал огненными лепестками сорванный мак, и подмигивали синевой незабудки, и в желтых колокольчиках медуницы медово блестел ароматный нектар, и она парила над волнами стелющегося по ветру ковыля, глядя, как по нему, приминая пушистые нити, мчится куда-то табун диких лошадей, и их длинные гривы и хвосты развеваются в прозрачном воздухе. Алина сбросила наскучившее ей пальто, и оно, кружась, полетело вниз и мгновенно исчезло среди зелени, словно луг проглотил его — ненужную вещь, созданную в нелепом далеком мире.

Она летела над широкой рекой, чьи воды были ленивы и чисты, и Алина видела округлые разноцветные камни на дне, колышущиеся водоросли и стайки рыб, снующие в поисках еды, и водомерки ловко скользили по поверхности, словно мальчишки на коньках, и в колышущееся речное зеркало надменно смотрелись старые ели.

Алина поднималась высоковысоко и смотрела на остроконечные вершины скал, где сияли ослепительной белизной вечные снега, в которых поселилось безмолвие, и воды горного озера были, как небесно-голубой шелк, и где-то изредка тоскливо кричала гагара, и припудренные снегом деревья стояли, как призраки, свесив неподвижные ветви, и легкий мороз пощипывал кожу, словно дразнясь.

Она поднималась еще выше и летела сквозь пухлые облака, окрашенные в алый закатный цвет, и, казалось, облака охвачены страшным пожаром, но огонь был холодным, и от него тянуло не дымом, а влагой и озоном.

Облака ей быстро наскучили, и Алина ринулась вниз — так стремительно, что у нее перехватило дыхание и в ушах неприятно закололо, но на то это и был ее мир, что она могла делать все, что захочет, и поэтому немедленно убрала эти ощущения и полетела над побережьем. Огромные океанские волны с грозным ревом катились к берегу, вздымаясь, одна за одной обрушивались на длинный песчаный пляж и отползали, разбитые, чтобы дать место следующим. Она выбрала одну и влетела прямо под закручивающийся водяной язык и помчалась в сверкающем пенном холодном тоннеле, визжа от восторга, но шум воды заглушал ее голос, и она снова взлетела вверх и, оставив берег далеко позади, добралась до того места, где океан лишь лениво ворочался, и стремительно, словно чайка, углядевшая у поверхности лакомую рыбку, врезалась в воду и помчалась вниз, в темные таинственные глубины, сквозь водный лес, распугивая стайки разноцветных рыбок. Воздух не был ей нужен, и Алина долго плавала среди хрупких коралловых замков, наблюдала за величественными танцами скатов-мант, с восхищением разглядывала колышущиеся актинии, смотрела, как идут куда-то, исчезая во мраке, колючие длинноусые лангусты, маршируя, словно на параде, исследовала грот, возле которого деловито сновали рыбы-хирурги и хромисы. Акул можно было не бояться, потому что в ее мире акул не существовало — во всяком случае, не существовало на то время, пока она находилась в воде, и Алина наслаждалась подводным миром часами, месяцами, веками, пока не покинула его, напоследок покатавшись на спинах раздраженных морских черепах и вволю наигравшись с дельфинами.

Это был чудесный мир, и его можно было поворачивать любой гранью, и по одному лишь ее повелению среди пухлых грозовых ночных туч вспыхивали гигантские молнии, ветвящиеся от края до края небес, и ливень бился о широкие листья пальм и разбивал зеркальную гладь озер. Бархатная ночь сгорала в кроваво-красном пламени зари, и на морской поверхности вспыхивали мириады солнечных зайчиков. Алина летела высоко в небе вместе с огромными удивительными птицами, лениво взмахивавшими крыльями, и если она устанет, то всегда может устроиться на спине какой-нибудь из них и смотреть, как зеленые леса внизу одеваются в золото и багрянец, и можно было спуститься и бродить среди груд опадающих листьев, и слушать осенние голоса птиц, и мягкий стук падающих лесных яблок, и смотреть, как осторожно ступают среди деревьев белохвостые олени. А можно было напустить зимнюю бурю, притаившись высоко наверху, а потом снова спуститься в безмолвные леса, укрытые пухлыми сугробами, и, паря над ними, гоняться за зайцами, смешно вскидывающими длинные задние лапы в снежных брызгах, обрушить снежный ком на задумавшегося лося, сидя высоко на толстом суку, смотреть, как бежит куда-то волчья стая, и зимняя луна сеет призрачный свет на бескрайние серебристые поля, а потом вызвать рассвет и отправиться на замерзшее озеро разглядывать причудливые ледяные узоры, или к застывшим водопадам, в которых драгоценно сияют солнечные лучи.