Неспящие - Барбара Морриган

это однозначно была заслуга расшитых золотом одежд и масок её верных прихвостней, не отходящих от Авроры ни на шаг.

Толпа осыпала Сиятельную радостными возгласами. Люди подбрасывали шляпы в воздух и тянули руки к императрице.

– Какая же она красивая… – с придыханием прошептала пекарша в простом платье, с искренним благоговением любуясь Сиятельной.

Аврора держалась спокойно и открыто, и это проводило черту между ней и сотнями чинуш по всему Аструму и за его пределами. Пока глава Общества Звонкой Монеты носился по городу в обществе как минимум двух громил и спал с закрытым окном, а звезда мирахской оперы настаивал на расширении оркестровой ямы, чтобы она походила на ров перед самой сценой… Аврора без страха ныряла в бушующее море народной любви. Она во всеуслышанье заявляла, что честному правителю нечего бояться. И пока царственная особа не страшится идти вперёд бок о бок с людьми, можно быть уверенным – ей нечего скрывать. Как же лживо и приторно это звучало сейчас в голове Соль. Эта прекрасная женщина в дорогих одеждах – любимая мать в глазах стоящих рядом людей. Она пожимает им руки, пьёт с ними вино и заливисто хохочет, аплодируя пляшущим перед ней музыкантам. Никто из них не знает, какой секрет она похоронила двадцать лет назад. Никто даже не подозревает, что свою «честную» империю, исполненную мира и согласия, она построила на костях.

– Что будем делать? – шёпотом вырвал Соль из раздумий Тори.

– Ничего, – буркнула она. Неспящая не знала, как быть, и вопросы её только сильнее злили.

– Она ведь здесь не навечно, вдруг потом шанса не представится…

– Ты не помогаешь! Вот вообще. И без тебя знаю. Подождём до вечера.

– До вечера? А потом что? Придушишь её во сне?

– Да. Сразу после тебя.

– К лагерю ведь не подберёшься. Это тут она красуется в компании двух калек. А там охраны – ого-го.

– А что ты предлагаешь, эйра Тори? Выскочить из толпы и долбануть её головой о брусчатку на глазах у всего честного народа?!

– Вышло бы зрелищно, – Тори вздрогнул от подавленного смешка. – Ну лагерь так лагерь. Когда выдвигаемся?

– Я выдвигаюсь, – осадила его Соль. – А ты останешься здесь.

Праздник продлился ровно столько времени, сколько отвёл бы на него хороший бюрократ. Достаточно, чтобы хватило на пламенную речь о будущем великого Аструма и мире, что будет царить в империи еще долгие годы. Достаточно, чтобы жители Эо успели осыпать Сиятельную скромными дарами, над которыми так корпели. Вино, угощения, цветы и даже деревянная статуэтка, изображающая богиню Юну с её неизменной спутницей-овечкой. Достаточно для хвалебной поэмы и исполнения гимна на все возможные фальшивые голоса. Но не больше и не меньше. Когда Сиятельная распрощалась с подданными и направилась обратно в лагерь, чтобы отдохнуть перед предстоящей дорогой, аструмцы ещё долго смотрели ей вслед и восторженно переговаривались, не в силах унять ликование.

Вечером в «Застенке» развернулся настоящий праздник в честь Авроры Мортис и её мудрого правления. Местных совсем не беспокоило, что самой виновницы торжества на нём не будет. Нет, конечно, они любили Сиятельную и всегда были ей рады… Но для них было достаточно и того, что она удостоила их маленький городок своим присутствием. Теперь он преобразится до неузнаваемости: брусчатка, раньше пестревшая пятнами засохшей блевотины и масляными разводами, ещё как минимум неделю будет сиять. Жители Эо будут приходить на площадь, чтобы хоть минутку постоять там, где стояла она. Ставшее легендарным «Донна шлюха» на доске объявлений уступит место золочёной табличке: «27 дня Месяца Туманов, 208 Года Эпохи Журавля Аврора Мортис, Сиятельная, Матерь Четырёх Ветров посещала гордый город Эо и была в нём почётной гостьей». Ну и, конечно, некоторые из местных по инерции продолжат каждый день начищать обувь и отглаживать шляпные ленты. Всё это продлится до тех пор, пока впечатления не начнут стираться и город не вернётся к своей привычной жизни. Может, через месяц или два, а может, и раньше память об этом дне окончательно станет лишь памятью, и тогда вернутся и грязная брусчатка, и «Донна шлюха», и немытые шеи уставших лесорубов.

Ну а пока все живущие в Эо праздновали так, будто каждого из них по меньшей мере поставили во главе императорского совета. Они пели, плясали, смеялись и наполняли таверну звоном бокалов и кружек. И всё же на этот праздник затесались и необычные гости. К вечеру на пороге «Застенка» появились двое Сов и двое стражей из императорской свиты. Поначалу все замерли в предвкушении, таращась на почётных гостей и изображая из себя чинных аристократов. Тавернщица, полагаясь на своё бессменное оружие (мокрую тряпку), живо разогнала зевак и проводила уважаемых защитников за лучший стол в дальнем углу. Одна из лавок там даже была обита мягким покрытием и затянута потрескавшейся кожей. Стражи отчётливо дали понять, что желают просто отдохнуть после многих дней пути и набраться сил перед дорогой за кружечкой горячительного и добротным ужином. Гуляки всё ещё боязливо помалкивали, когда принесли жаркое и настойки, но вскоре гости в пурпурном постепенно слились с окружением, и присутствующие снова пустились в пляс и продолжили балагурить. Разве что иногда особо решительные работяги решались подойти к заветному столу и угостить воинов выпивкой или спросить у них что-нибудь очевидное, не в силах унять любопытство.

Тори и Соль сидели за столом неподалёку. Они не планировали оставаться на праздник и собирались поужинать прежде, чем обдумать план проникновения в лагерь. Однако, когда Совы появились в таверне, это спутало карты.

– Посмотрим за ними. – Соль перегнулась через стол и зашептала Тори на ухо, едва не выколов ему глаз торчащей из шляпы булавкой. – А когда они вернутся в лагерь, я пойду следом.

– Ты не должна идти туда одна, – затянул старую песню Тори.

– Да что ты? – Соль наколола оливку на зубочистку и деловито отправила её в рот. – Предлагаешь взять с собой двухметровую каланчу, которую видно из самого Мираха?

– Я смогу тебя прикрыть… если что.

– Не городи чепухи, эйра Тори. Я тебе уже всё сказала. Принцу дала обещание я, мне его и выполнять.

– Но мы же…

– Хватит! Нет никаких «мы».

Они схлестнулись взглядами, и Тори почувствовал, как горячо обжигают её глаза. Он злился, невероятно злился на заносчивую неспящую. Он не знал, за что именно: за то, что она так отчаянно отвергает его помощь, или за то, что отвергает его… после всего, что было. Если раньше у неё было право притворяться, что они друг другу никто, то теперь правила изменились. Сколько миль было