Семилетка поиска - Мария Арбатова

– Приспособишься… – хмыкнул он и начал ее целовать, и против этого у нее не оказалось оружия.

– Ну, мы еще посмотрим, кто будет приспосабливаться, – ответила она, на секунду освобождая губы от его губ.

– А чего смотреть, приспосабливается всегда тот, кто оказывается слабее… Или честнее, или наивней, или влюбленней… Ну что ты из себя строишь? С понтом под зонтом, а сам под дождем… – Они целовались и спорили, спорили и целовались, потом спорили и стягивали друг с друга одежду.

Потом уже не спорили. И было замечательно, потому что никто ни с кого не тянул одеяло, ведь оба испугались, что отношения могут не продолжиться.

В конце концов зазвонил мобильник.

– Лен, ты совсем охренела? Сколько времени, знаешь? – заорала Катя в трубку.

– Не знаю и знать не хочу… – счастливо выдохнула Елена.

– Там Танька из бухгалтерии с ума сходит! Ей давно пора в кофте домой идти, а ты где-то шляешься!

– А что, она не может один раз в моем свитере домой прийти?

– Лен, ты что, пьяная? Он же мужской! Как она это супружнику объяснит?

– Блин, ладно, скажи, что через полчаса я в машине жду ее у метро. Там и переоденемся. Зябликов, аллюр три креста, мне надо отдать кофту, которой я пыталась тебя поразить.

– Этой, что ли?

– Ага.

– Редкая безвкусица…

Таня из бухгалтерии стояла у метро с таким лицом, как будто у нее кто-то умер. Елена втащила ее в машину, велела водителю и Зябликову отвернуться, и они стали переодеваться стремительно, как танцовщицы между номерами. Таня продолжала делать лицо, но Елена сунула ей купленные по дороге шоколадные конфеты. А главное, сказала:

– Таня, это модный режиссер Зябликов. Все из-за него. Я поехала за записной книжкой и застукала его с малолетней артисткой. Так, Зябликов?

– Почему застукала? – потребовал уточнений Зябликов. – Я с ней говорил о возможной роли.

– При этом вы уже выпили бутылку водки на двоих, и она положила тебе на пожилое плечо молодую голову! – Елена изобразила итальянский базар, и Таня из бухгалтерии открыла рот и восхищенно повелась на него. – Как бы вы, Танечка, поступили в такой ситуации?

– Ой, ну не знаю… мне неудобно… – замотала головой Таня, намекая на то, что «куда им, простым людям, разбирать яркую жизнь сложных людей».

– Из-за этого я оказалась совсем в другом месте, потом он запер меня на ключ и не выпускал. Было, Зябликов? – настаивала Елена.

– Было, – кивнул Зябликов, наконец поняв, чему именно надо подыгрывать. – Виноват-с…

– Таня, вы на меня не обижаетесь, что я так подвела со свитером?

– Ой, что вы, это мне неудобно, что я Кате сказала, вполне бы домой в вашем могла пойти. До свидания, извините. – Она выбралась из машины с лицом человека, которому трудно дотерпеть до дома и он будет сейчас из телефона-автомата набирать сотрудниц: «Я тебе ща такое расскажу! Представляешь, эта наша – любимая главного – крутит с каким-то режиссером, и вот она в моей оранжевой кофте накрыла его с артисткой!..»

Все-таки они обе работали в газете, а в газетах умеют обращаться с новостями.

– Слушай, у меня ведь там в ресторане девчонка сидит, а главное, одежда, – вспомнил Зябликов. – И еще водка недопита.

– И что?

– Ну, надо вернуться. Расплатиться. – По интонации стало понятно, что он не хочет, чтоб Елена ехала с ним, и собирается сохранить свои активы с девицей.

– Нет проблем. Завези меня домой и вперед, – небрежно предложила Елена.

– А ты не обидишься?

– А почему я должна обидеться? Все, что с тебя можно получить дельного, я на сегодня уже получила.

– Лен, ну да, я такой. Я могу увлекаться сразу несколькими женщинами. Я – художник, и мне это надо прощать…

– Так я и не против. В ответ могу сообщить только то, что я тоже имею одновременно несколько сюжетов. Ты из них самый новый, но не самый молодой и не самый яркий.

– А зачем ты мне это говоришь? – напрягся он.

– Чтобы ты не нервничал, что я болезненно отнесусь к твоим артисткам.

– Лен, все твои прежние способы управления представителями моего пола здесь не пройдут…

– А зачем управлять тем, с кем интересно иногда поболтать и оказаться в постели? Если ему тоже иногда это интересно, то как-нибудь сговоримся, – фыркнула она.

Он отвернулся к окну. Елена всегда изумлялась, насколько беззащитными оказывались мужики, когда с ними начинали играть по их правилам.

– Сердце болит – вчера перепил, – пожаловался Зябликов.

– Ну ты уж как-то того… Держись в рамках. Меня все-таки интересует твое тело, хотелось бы, чтоб с ним обращались побережней, – весело ответила она, не принимая предложенной роли: «Ах ты, бедненький! Может быть, тебя показать кардиологу?…»

– А все началось после той встречи, когда я допил бутылку, – гнул он свою линию.

– Слушай, ты уже проиграл эту шахматную партию. Ты уже второй раз говоришь, что тебе было плохо после той встречи. Что ты решил замерить свое «плохо» в количестве коньяка. Я услышала. Я откликнулась. Но потом ты начал крутить у меня перед носом девочкой, и это обессмыслило твое «плохо» в размере бутылки коньяка…

– Птица-говорун отличается умом и сообразительностью, – сказал Зябликов зло. – Особенно когда молчит…

До ее дома больше не выясняли отношений, а болтали о незначащей ерунде. Потом вполне страстно поцеловались и вполне бесстрастно сказали друг другу «пока».

Лиды не было. Сил тоже. Елена распечатала адреса, собранные Катей для Лидиного трудоустройства, и положила ей на стол. Поняла, что промерзла с этими перемещениями вокруг Зябликова. Почувствовала себя кем-то вроде пожилой англичанки, в затерянном домике посреди заснеженного леса. Плотно закрыла шторами окна, придвинула обогреватель, завернулась в клетчатый плед. Заварила чай с травами, включила телевизор, досмотрела его до конца и заснула, стараясь ни о чем не думать.

…Разбудил звонок Зябликова:

– Здравствуй, моя шоколадная!

– Здравствуй! – Это было как продолжение теплого радостного сна.

– Очнулась?

– Почти.

– Твои творческие планы? – В этот момент Елена услышала женский голос, кричащий в трубке: «Помоги, у меня тут горячий кран не крутится!»

Голос, по всем приметам, принадлежал молодой артистке Мягкой. Елена сначала почувствовала легкий пинок в солнечное сплетение, а потом уже сообразила про принадлежность голоса.

– Извини, тут горничная зашла, чего-то от меня хочет, – сказал Зябликов, не подумав о качестве слышимости.

«Ну? – насмешливо спросила Елена саму себя. – Ты хотела романа и человеческих отношений? Плиз! Ты же знала, что с неудачниками дерьмо всегда входит в путевку… Итак, быстро поменяли сценарий, завинтили все краны, перекрыли все ходы и заморозили все двери! С этой секунды мы возвращаемся к прежней жизненной стратегии…»