Покрышкин - Алексей Тимофеев

Один из учеников Покрышкина — Николай Иванович Москвителев, генерал-полковник авиации, заслуженный военный летчик СССР, кандидат военных наук. Познакомились они в 1960 году, когда Москвителев командовал истребительным полком, вошедшим в Отдельную армию ПВО А. И. Покрышкина. В 1962 году полк признается лучшим в войсках ПВО страны. Москвителев, фанатично преданный авиации, был в те годы награжден за командование и полеты в особо сложных условиях орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Александр Иванович со свойственным ему предвидением готовил Москвителева для большого авиационного будущего. И ученик оправдал надежды. Десять лет (1977–1987 гг.) он был командующим авиацией ПВО страны, назначался председателем Государственных комиссий на войсковых испытаниях МиГ-25, осваивал и внедрял этот самолет нового поколения со скоростью «в три звука». За те испытания был награжден орденом Октябрьской Революции и орденом Трудового Красного Знамени — за МиГ-31.

Н. И. Москвителев вспоминает:

«Впервые я увидел Александра Ивановича Покрышкина в апреле 1960-го. Красивый, по-юношески стройный и легкий, с необыкновенно выразительными глазами русского богатыря. Лицо суровое, но очень приятное. Чувствовались в Покрышкине постоянное высокое напряжение мысли, внутренняя огромная сила, или, как сейчас говорят, энергетика. Могучее обаяние исходило от этого человека. Немало встречал я выдающихся летчиков, сильных командующих, но и в этом ряду Покрышкин стоит особняком, он ни с кем не сравним. Такие люди рождаются, наверно, раз в сто лет.

Я был уже два года в должности командира истребительного авиационного полка, когда к нам на аэродром Бельбек прибыла комиссия, чтобы принять наш полк в состав Отдельной армии ПВО, которой в то время командовал Покрышкин…

Ждали командующего авиацией ПВО страны дважды Героя Советского Союза генерал-полковника авиации Савицкого, который прилетел на самолете Як-25Р. Рассчитанный на 45 минут, доклад продолжался около трех часов. Савицкий часто прерывал меня, выражал неудовлетворенность, взвинчивал обстановку, говорил, что выбьет из нас «морскую методу», беспрерывно курил и пил чай. С Савицким смело вступал в полемику командующий ВВС Черноморского флота A.A. Мироненко.

Покрышкин делал какие-то пометки в своем блокноте и долго молчал. А затем, как отрубив, сказал Савицкому: «Ну хватит! Ваши замечания несостоятельны! Полк хороший, таких у вас нет во всей авиации ПВО. Я принимаю этот полк. Начальнику авиации армии генералу Громову возглавить комиссию и в течение недели принять по протоколу весь полк с частями обеспечения. Полеты не прекращать. Вам, товарищ Москвителев, переодеться в авиационную форму. Срок — один месяц».

Савицкий промолчал, снова закурил.

Все встало на свои места. Кто еще смог бы сказать так?!

И как летчик, и как человек Покрышкин — необычен. Он ни разу нигде не скривил душой, не сказал неправду! Я не знал другого такого человека. Даже на больших советах, где мне приходилось бывать, которые вели или Покрышкин, или сам Главком Батицкий, Александр Иванович всегда говорил только истинную правду. Как она есть. Хотя можно было где-то промолчать или сказать другую фразу. Нам эта прямота, правдивость очень нравилась. Она была у него внутри, он был пронизан правдой.

… Возникал ли в разговорах с Александром Ивановичем вопрос о проведенных им боях, количестве сбитых самолетов? Конечно, и не раз. Хотя в описаниях боев, а тем более в вопросе о количестве сбитых, Покрышкин не был многословен. В его блокнотах, которые мне показывала потом Мария Кузьминична, написано об этом больше. Александр Иванович говорил, что, когда стал уже Героем, дважды Героем, то для того, чтобы подбодрить молодых летчиков, чтобы они почувствовали, что могут сбивать, то иногда делал так — подводил ведомого к цели, к бомбардировщику, где уже был поражен стрелок, сам чуть-чуть отходил в сторону и давал молодому сбить самому. Говорил о том, что много незасчитанных осталось на Кубани, за линией фронта.

… Отличался Александр Иванович прежде всего тем, что он был действительно летчик от Бога. Он был летчик весь, всецело. Не так, как многие другие. В Киеве, когда я стал заместителем начальника авиации армии ПВО, окрышкин почти каждую неделю вызывал меня к себе, требовал, например, дать анализ боевых порядков американской авиации во Вьетнаме или задавал другой вопрос. Я начинал что-то бормотать, не был готов. Он мне давал чистые листы бумаги, красный и синий карандаши, говорил: «Черти, через неделю придешь с расчетами». Или сам часто заходил ко мне в кабинет, спрашивал — как дела, расскажи обстановку в авиации, кто летает лучше, кто хуже. К таким вопросам я был готов в любой момент, детально знал командиров полков, эскадрилий, почти со всеми летал, проверяя технику пилотирования. Отвечаю, в основном все шло нормально.

— А как методика? А как тактика? — спрашивает Александр Иванович.

— Тактика? Как вы меня учите, так и я стараюсь учить в полках. Тоже даю им бумагу и карандаши. Почему? Чтобы вам доложить, чтобы было общее мнение у нас.

— Ну, мнение мнением, а ты слабак еще в этом деле. Ты, кроме мнений, давай мне расчеты, боевые порядки, превышение, принижение, боевые возможности вооружения, углы обзора. И так далее…

При Покрышкине 8-я Отдельная армия ПВО, которая защищала небо Украины и Молдавии, из середняков вышла на 1—2-е места в ПВО, конкурировал с армией только Московский округ.

Александр Иванович умел подобрать людей, сплотить их. Особенно доверял тем, кого знал по фронту.

Прежде всего Александр Иванович ценил в людях порядочность. Однажды он сказал мне слова, которые ошеломили меня и врезались навсегда в память: «Запомни, Николай Иванович! Если и дальше будешь таким же порядочным человеком, при всех твоих других качествах, я вижу в будущем в тебе крупного авиационного начальника. Понял?» Я только головой кивнул, дух перехватило, даже не смог вымолвить «спасибо». С тех пор в самых трудных ситуациях — в служебной деятельности или в полете — помню и свято выполняю наказ Покрышкина.

Но если были какие-то промахи, то доставалось сполна. Однажды под Новый год я, по неопытности, не успел перегнать все транспортные самолеты на базовый аэродром. А потом пришел запрет на полеты, и три экипажа остались вне дома. Ох, как же Покрышкин мне «вставлял фитиля»! Минут пятнадцать водил пальцем перед моим лицом, с меня — пот градом. Вышел я из кабинета командующего сам не свой. Вернулся к себе, выкурил сразу, одна за одной, три сигареты (хотя никогда не курил). Открывается дверь, заходит Александр Иванович. Улыбается:

— Перестань курить, слабак, и не обижайся. Это — школа. Следующий раз будешь больше проявлять заботы о людях. Их ведь ждут дома на праздник жены и дети. Понял? В сейфе есть что-нибудь?