Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют - Валерий Замулин

Конечно же, при принятии решения: проводить контрудар или нет, для высшего командования специфика каких-либо родов войск серьезного значения не имела, но при подготовке плана его реализации — ее влияние было велико. Вне всякого сомнения, напряженность и нервозность, царившие в штабе фронта из-за постоянного давления из Москвы, разносов и обвинений в неспособности остановить противника, влияли на внутреннее равновесие Н. Ф. Ватутина и мало способствовали вдумчивой и продуктивной работе. В силу этих причин не редки были случаи, когда он не соглашался со специалистами и не учитывал их точку зрения. Тем не менее нельзя сказать, что Николай Федорович всегда напрочь отвергал дельные советы. Вспомним предложение штаба 5-й гв. ТА о переносе района исходных позиций из излучины Псёла, оно ведь было оценено и принято командующим фронтом.

П. А. Ротмистров к тому моменту уже имел авторитет опытного и знающего профессионала-танкиста. Думаю, что если бы он ясно и четко высказал свою принципиальную, обоснованную точку зрения по наиболее оптимальному использованию танкового объединения, она вполне могла быть учтена руководством фронта.

Но те, кто близко знал Павла Алексеевича, утверждают: он не относился к тому типу командиров, которые прямо высказывали своё мнение, зная, что оно отличается от мнения старшего начальника, как делали это генералы А. В. Горбатов или М. Е. Катуков. Судя по воспоминаниям самого П. А. Ротмистрова, он безоговорочно поддержал план Н. Ф. Ватутина нанести таранный удар корпусами его армии по 2-му тк СС в сложной для действий танков местности юго-западнее Прохоровки. А когда командующий фронтом спросил его, как же быть с качественным превосходством вражеских боевых машин над нашими, командарм красочно обрисовал, как гвардейцы сойдутся с врагом в «рукопашную схватку на танках». Кто-то может сказать, что разговор в штабе фронта 10 июля, приведенный в книге командарма «Стальная гвардия», — дань официальной точке зрения на события под Прохоровкой, которая сложилась после войны. Вполне допускаю это, в то же время нельзя игнорировать и следующие факты. Во-первых, ещё не обнаружено ни одного свидетельства того, что командарм пятой гвардейской был не согласен с планом ввода в бой её соединений, разработанным штабом фронта, и без обиняков высказал это его руководству или предложил на его рассмотрение иной вариант. Во-вторых, нет даже намека на это и в мемуарах Павла Алексеевича. Хотя М. Е. Катуков, книга которого вышла почти на десять лет раньше, чем П. А. Ротмистрова, в то же самое «застойное время», подробно описал конфликтную ситуацию, связанную с отменой контрудара 6 июля.

Возможно, высказанные мною соображения спорны, но они невольно возникают при знакомстве с подлинными документами той поры.

Анализируя причины неудачи 5-й гв. ТА, следует указать на то, что организационно-штатная структура танковой армии однородного состава была еще сырой и во многом до конца не продуманной. Это касается как танковых частей и соединений, так и артиллерии и инженерных войск. Данный фактор сыграл существенную роль в ходе боевых действий под Прохоровкой.

Достойны уважения дальновидность и решительность, с которыми П. А. Ротмистров отстаивал интересы армии, готовя ее к летним боям. Понимая, что перед объединением будут поставлены задачи масштабные и значимые, он скрупулезно изучил всю оргструктуру и оценил ее с учетом своего боевого опыта. Обнаружив, что ряд позиций плохо продуман, он не пошел по пути наименьшего сопротивления — «командованию виднее», а стал добиваться улучшения штата армии. При этом, вероятно, не найдя понимания у командования БТ и MB РККА, в конце марта и начале апреля 1943 г. он написал несколько писем и шифровок И. В. Сталину и Г. М. Маленкову, в которых обоснованно указывал на ряд существенных недостатков, которые, по его мнению, могут серьёзно осложнить выполнение армией поставленных задач. Особенно интересны и важны его предложения в части артиллерийского обеспечения объединения. Читая эти письма, понимаешь, что командарм уже тогда во многом предвидел ситуацию, сложившуюся утром 12 июля под Прохоровкой, когда армия, не располагая необходимым числом артсредств, была вынуждена решать сложные задачи практически одними танками, а когда неприятель выбил их на подготовленных рубежах, в бой пошла беззащитная пехота. Процитирую приложение к этим письмам:

«5-я гв. танковая армия организационно построена на принципе мощного артиллерийско-танкового удара и подвижности, однако по данной организации она совершенно недостаточно обеспечена артиллерией.

Собственно артиллерия армии состоит всего только из одного артполка РГК 122-мм гаубиц и двух иптап-ов 45-мм.

5-й гв. Зимовниковский механизированный корпус и 29-й танковый корпус положенные им по штату артполки самоходной артиллерии не получили, хотя согласно Вашим указаниям таковые были для них запланированы. В результате корпусы совершенно не имеют своей артиллерии.

В таких условиях, т. е. почти при полном отсутствии артиллерии, 5-я гв. танковая армия все задачи вынуждена будет решать только одними танковыми ударами, что, несомненно, приведет к чрезмерно большим потерям в танках и быстрому обескровливанию корпусов. Считаю такое положение крайне ненормальным.

Прошу Вас:

А) Приказать направить в мое распоряжение положенные по штату полки самоходной артиллерии по числу корпусов армии.

Б) Дополнительно запланировать и направить в армию три тяжелых полка 152-мм артиллерии (желательно самоходной), два полка 122-мм гаубиц и три иптап 76-мм пушек.

Без этих средств артиллерийского усиления 5-я гв. танковая армия будет значительно слабее обычной общевойсковой армии, тем более если учесть, что общевойсковые армии имеют не только артиллерию РГК, но и имеют много артиллерии за счет стрелковых дивизий, чего совершенно не имеет танковая армия. Задачи же танковой армии, очевидно, придется решать не менее ответственные, чем общевойсковой армии»[524].

Просьба командарма была удовлетворена лишь частично — перед маршем к Прохоровке он получил два смешанных сап для 29-го тк и 5-го гв. Змк, а в 18-м тк их функцию выполнял 36-й гв. оттп. Что же касается основной проблемы — усиление армии гаубичной и истребительно-противотанковой артиллерией, то она так и не была решена. Предложение П. А. Ротмистрова посчитали тогда несвоевременным, ситуация с укомплектованием других танковых армий, в том числе и артсредствами, была значительно хуже, чем в 5-й гв. ТА. Лишь после того как был проанализирован печальный опыт потерь в ходе летней и осенней кампаний 1943 г., танковые армии однородного состава в 1944 г. были существенно пополнены всеми видами артиллерии, танками и переправочными средствами. Но понимание необходимости исправления заведомо ошибочных решений командования БТ и MB РККА и Ставки пришло лишь после «мясорубки» под Прохоров-кой и ей подобным, которых можно было избежать, имей командарм сильный артиллерийский кулак.

Курская битва обострила до передела проблему модернизации основного советского танка Т-34. И одним из генералов, которые настойчиво поднимали этот вопрос не только перед командованием РККА, но и руководством страны, был П. А. Ротмистров. Ещё до окончания битвы, 20 августа 1943 г., командующий направил заместителю Наркома обороны СССР маршалу Г. К. Жукову служебную записку, в которой отмечал:

«Командуя танковыми частями с первых дней Отечественной войны, я вынужден доложить Вам, что наши танки на сегодня потеряли свое превосходство перед танками противника в броне и вооружении. Вооружение, броня и прицельность огня у немецких танков стали гораздо выше, и только исключительное мужество наших танкистов, большая насыщенность танковых частей артиллерией не дали противнику использовать до конца преимущества своих танков. Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных приспособлений у немецких танков ставит явно в невыгодное положение наши танки. Сильно снижается эффективность использования наших танков и увеличивается их выход из строя…

Таким образом, при столкновении с перешедшими к обороне немецкими танковыми частями мы, как общее правило, несем огромные потери в танках и успеха не имеем… На базе нашего танка Т-34 — лучшего танка в мире к началу войны, немцы в 1943 году сумели дать еще более усовершенствованный танк T-V „пантера“, который, по сути дела, является копией нашего танка Т-34, по своим качествам стоит значительно выше танка Т-34, и в особенности по качеству вооружения…

Я, как ярый патриот танковых войск, прошу Вас, товарищ Маршал Советского Союза, сломать консерватизм и зазнайство наших танковых конструкторов и производственников и со всей остротой поставить вопрос о массовом выпуске уже к зиме 1943 года новых танков, превосходящих по своим боевым качествам и конструктивному оформлению ныне существующие типы немецких танков».