Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон - Николай Вирта

— Стой! Кто идет?!

Листрат был парень не из робкого десятка, однако в этот миг его проняла дрожь.

«Попал, — пронеслось в голове. — Попал, дурак!»

Собравшись с духом, ляская от страха зубами, он как бы по наитию сверху отозвался:

— Свои! — Больше он придумать в тот момент ничего не мог.

От ствола сосны отделился человек, в руке которого поблескивало, отливая черным холодком, дуло револьвера:

— А ну, подними руки! — приказал он.

Листрат, понявший, что перед ним, во всяком случае, не стражник и не жандарм, охотно выполнил приказание.

— Ты кто таков и откуда? — спросил человек. Дуло револьвера он направил в сторону Листрата, а сам стоял в тени сосны и говорил сдавленным голосом.

— А ты кто? — спросил Листрат. Он как-то сразу успокоился.

— Поговори у меня!.. — пригрозил человек. — Видел эту штучку? Мне полицейскую ищейку прихлопнуть — раз плюнуть.

— Дурак! — обиделся Листрат. — Кто это тебе сказал, что я полицейская ищейка? Иду — и все… Какое тебе до меня дело? — Он опустил руки. — Пошел ты от меня знаешь куда! Как хрястну по морде…

Человек рассмеялся и опустил револьвер.

— Фу, черт! — сказал он. — Вот те и на! Да это, никак ты, Листрат?

Человек вышел из тени. В сумеречном свете Листрат увидел скуластую, обросшую жесткой щетиной физиономию, приплюснутый нос и толстые губы.

— Коська! — закричал он, узнав бывшего двориковского волостного писаря.

— Тихо! — цыкнул тот. — Вот так встреча, мать ты моя! Как это тебя сюда занесло?

— А где я?

— Ну, это, брат, шалишь! Этого я сказать тебе не имею права. Черт тебя знает, почему ты тут. Разберемся — узнаешь.

Листрату надоело стоять, он сел, разулся, вытер травой сбитые ноги и попросил у Волосова табаку. Волосов тоже присел, дал Листрату папиросу. Покурили. Потом Листрат попросил у Волосова поесть. Тот с готовностью вынул из кармана краюху хлеба и кусок сала. Листрат умял все это единым духом, вытер рот, опять закурил и деловито объяснил, что с ним стряслось в Борисоглебске, как он третьи сутки мотается по белу свету, не зная, куда податься.

Рассказ Листрата о забастовке Волосов слушал равнодушно, позевывая и почесываясь.

— Пустое все это! — заключил он. — Э, дрянь! Подумаешь — выторговали по гривеннику.

— А все-таки выторговали! — с ожесточением сказал Листрат.

— Ну да! Девятнадцать человек из-за этого гривенника в тюрьму. Сменяли бычка на телочку!

Листрат не стал спорить. С тоской вспомнил он Воронина. Сидит как миленький в тюрьме. «Поймают меня — тоже закатают!..»

Ему стало еще тяжелее. Помолчав, он спросил:

— А ты тут что делаешь?

Волосов ничего не ответил.

Первый луч солнца, длинный и косой, пробился через деревья и лег на траву. Стало как-то веселее, и лес не казался Листрату таким страшным, как ночью.

— Ничего, брат Калистрат Григорьевич, не поделаешь, — проговорил Волосов и сплюнул через зубы. — Придется тебе идти со мной. Там решат.

— Кто это решит? — грубо оборвал его Листрат. — Кто это обо мне может решать? Я сам решу, что мне делать. Подумаешь!..

— Ты не хорохорься, — жестко заговорил Волосов. — Сиди и помалкивай. Благодари бога, что на меня напоролся.

— Никуда я не пойду!

— Пойдешь, Листратушка, пойдешь, голубь сизый! — с угрозой произнес Волосов.

Из глубины леса послышался свист.

— Подожди меня, — Волосов встал. — Да смотри не вздумай смотаться. Тут кругом лес и мы. Все равно поймаем.

— Пошел ты!.. — крикнул с досадой Листрат. — Куда мне идти? На рожон переть?..

— То-то! — наставительно заметил Волосов, скрылся в чаще леса и долго не возвращался.

«Ну попал! — сердито думал Листрат. — Из огня да в полымя. О, черт! Ну что теперь делать? На что жить? Как матери помочь? В Дворики не кажи носа, враз сцапают… В другие места нешто податься?» Но от Воронина он знал о черных списках, куда заносят фамилии забастовщиков и рассылают по всем заводам. Как назвал свою фамилию — стоп! Откуда, почему да как?..

Перед Листратом была глухая стена… Однако молодость всегда берет верх над печальными раздумьями и тоской. Он махнул рукой: «Авось обойдется!», лег на траву и с наслаждением вытянул усталое тело.

Волосов вернулся в сопровождении еще одного человека. Листрат храпел в обе завертки. Его растолкали. Ничего не понимая спросонья, Листрат дико водил глазами. Наконец вся страшная явь нахлынула на него с новой силой. Он угрюмо воззрился на Волосова.

— Пойдем, Листрат. Только ты уж не будь в обиде — я тебе завяжу глаза. Такие у нас, брат, порядки.

— Порядки! — фыркнул Листрат. — Черт с тобой, скотина, завязывай.

Парни шли впереди. Листрат плелся позади, то и дело спотыкаясь о корневища и чертыхаясь на весь лес.

— Ничего, теперь скоро, — успокаивал Волосов беснующегося парня.

Минут через десять он снял с Листрата повязку. Привыкнув к темноте, он долго жмурился. Предметы расплывались и двоились. То, что он увидел, лишило его дара речи. «Ну, влип! — со страхом подумал он. Не иначе, к «братьям» попал!»

Около пещер, природных или вырытых в крутых склонах лесистой лощины, возле костров на лужайке у ручья расположились десятка полтора людей, обросших бородами и одетых во что попало. У каждого был револьвер — у иных в полицейских кобурах со шнурами, у других револьверы были заткнуты за пояс.

Несколько на отшибе, у крайнего костра, прямо перед входом в пещеру читал книжку гололобый детина в очках, а рядом с ним удивительно моложавый парень возился с чайником. Голову этого молокососа, как мысленно назвал его Листрат, украшала кубанка с малиновым верхом, перекрещенным золотым галуном. Одет он был нарядно: легкие шаровары, засунутые в щегольские хромовые сапожки, желтая шелковая рубашка, стянутая на талии чеканным пояском.

Подойдя поближе, Листрат ахнул. В моложавом миловидном парне он признал Сашеньку Спирову.

Сашенька внимательно рассмотрела Листрата и не узнала его или не захотела узнать, а Листрат не спускал с нее глаз. «Черт-те что! Девка, а в штанах, волосья подстрижены, как у мальчонки, под скобку, на боку словно тебе игрушечный револьвер…»

— Кого ты привел, Черный? — спросила Сашенька, театрально приподняв черноватенькую бровь, и легонько толкнула в бок гололобого, который так увлекся книгой, что даже не заметил Волосова и Листрата.

Гололобый рассеянно взглянул на Листрата, пошевелил бескровными губами, вопросительно поглядел на Волосова.

— Кто он, Черный? — капризно спросила Сашенька, и заячья губка ее смешно дернулась.

Волосов накоротке передал рассказ Листрата, Гололобый снова осмотрел Листрата с ног до головы.

— Не врёт? — обратился он к Волосову.

— Знаю его. Вместе скрывали от царских сатрапов одного эсдека.

— Садись. — Сашенька улыбнулась Листрату. Улыбка обнажила острые, неправильной формы редкие зубы. — Ну, что же ты намерен делать? — спросила она.

— А ведь я вас знаю! — выпалил Листрат. — Чего это вы притворяетесь, будто не знаете меня? Бывал у вас с Татьяной Викентьевной. Да и вам в поповском дому самовар подавал. Ну, чего вы ломаете эту камедь? Вы мне скажите толком, где я и кто вы такие.

— Ты храбрый! — покровительственно заметила Сашенька. — Ты боевой, — прибавила она; охальные глаза Листрата, его огненно-рыжий чуб волновали ее. — Что касается того, будто я не узнала или сделала вид, что не узнала тебя, то… Есть, милый друг, такое слово конспирация, понятно?.. Говорить не то, что думаешь, и надо думать, что говоришь. — Она легонько посмеялась, ласково потрепала Листрата по могучему, мускулистому плечу. Ноздри ее трепетали. — Хорошо! Раз Черный ручается, я тебе все объясню. Мы — боевая организация тамбовского комитета партии социалистов-революционеров. Зовемся мы «лесными» или «степными братьями». Сейчас ты в Грибановском лесу. А вот этот товарищ, — она показала на гололобого детину, — наш почтенный руководитель товарищ Стукачев.

Листрат вздохнул. «Та-ак! Уж этих-то наверняка вздернут! И меня заодно с ними. Головушка моя горькая!..»

— Значит, ты бастовал? — спросил Стукачев.

— Бастовал! — с победоносным видом отозвался Листрат. — Да, бастовал. Ну и что?

— Молодец! Забастовка — могучее средство в борьбе с царизмом. — Он пожевал губы. — Между прочим, я был у вас в Двориках, или, вернее, невдалеке от Двориков. Познакомился с твоими односельчанами. Ты, конечно, знаешь Флегонта Сторожева?

Листрат промолчал.

— Умный и глубоко идейный человек, — продолжал Стукачев. — Он стоит на другом пути. Может быть, он наговорил тебе, будто бы мы против забастовок и действуем только оружием? Неправда. Мы тоже поддерживали борисоглебскую забастовку. Товарищ Полтавский — член нашей партии и в этом деле был заодно с эсдеком Ворониным.