Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

— Но?..

— Его звали… — Адалет сглотнул невесть откуда взявшийся в горле ком и тихо продолжил. — Его звали Юлиаус Агграндар.

— Что?!..

— Тот самый?!..

— Который сеть?!..

— Но?..

— Но почему он скрыл свое имя?..

— И что он делал в этой дыре, если он такой знаменитый путешественник и первооткрыватель?

— Наш Багинот не такая уж и дыра! И его открыли задолго до него!

— Я имею в виду, что он делал не в доме, а в холодной глубокой норе…

— Прячась от людей…

— И, к тому же, играя в молчальника?..

— Может, он был немой?

— И раздавал советы направо и налево?

— Тогда, может, он устал путешествовать?..

— Захотел осесть где-нибудь по-домашнему, так сказать?..

— Ага, тут кругом — уют и красота…

— М-да…

— Но что тогда?..

— Но почему?..

— Но зачем?..

— Но для чего?..

— Погодите, не верещите, от ваших вопросов не только у меня — у старины Агграндара голова разболится скоро!!! — рявкнул чародей, сердито пристукнув кулачком по земле.

Любопытные неохотно смолкли.

— Помолчите чуток, ладно? — смягчился старик. — Я попробую снова поговорить с его посохом…

После того, как рука с символа магической силы покойного волшебника была убрана, голубой переливчатый свет посоха словно задремал и потух, а в пещере за их спинами снова поселились непроглядная тьма и призрачная тишина, Адалет долго молчал, глядя куда-то в себя — то ли позабыв про компаньонов, то ли собираясь с мыслями.

— Ну?.. — первой не выдержала и прошептала Серафима. — Что он… сказал?..

Старик словно ждал этого вопроса.

Он крякнул, нахмурился, строго уставился на отшатнувшегося под его сверлящим взглядом багинотца и, словно взвешивая каждое слово, медленно, с расстановкой проговорил:

— Ну, рассказывай, друг ситный, где твой предок вольнодумческих идей нахватался.

— Ч…что?..

— Я говорю, откуда твой задира и пьянчужка прадед мог всё так складно придумать насчет независимости и прочих прибауток, — нетерпеливо пояснил Адалет.

— Он?.. Придумать?..

Ошарашенный паренек таращился на мага-хранителя с таким видом, будто тот внезапно заговорил на вамаяссьском языке и требовал от него, бедного простого багинотца, резвого ответа на нем же.

— Пра Тони?.. Придумать?..

— Ну что тут непонятного, мальчик?! — нетерпеливо фыркнул старик. — Как твой прадед — отставной придворный, или кто он там у вас был, мог до всего этого дойти?

— Я… не понимаю… — виновато улыбаясь, пожал плечами проводник. — Единственный человек, у которого он мог этих идей… нахвататься… был Бруно Ба… То есть, волшебник Агграндар…

— Ха! У старины Юлиауса он мог нахвататься разве что вшей, если бы они у него были! — мрачно буркнул Адалет.

— Но почему вы так решили?!

Чародей раздраженно скривился.

— Потому что этот старый пень наложил на себя заклинание вечной немоты сто пятьдесят с лишним лет назад, вот почему!

— Что?..

— Заклинание немоты?!

— Вечной?!..

— Но зачем?!

— Что — вы, по-моему, прекрасно слышали и в первый раз. Зачем — вопрос другой… Ответ на который, боюсь, знал только один человек. Спрашивать которого сейчас уже бесполезно.

— Но откуда тогда… и в самом деле…

— Погодите, погодите, — вскинул предупреждающе ладони как два маленьких щита и нахмурился сосредоточенно, будто учил таблицу умножения, Олаф. — Тут надо разобраться. Ты же говорил, парень, что твой прадед был придворным какого-то эрзац-герцога, так?

Гуго слабо ухмыльнулся.

— Почти так.

— Так, может, он был каким-нибудь придворным советником?

— Н-нет…

— Канцлером? — подхватил игру в угадайку Иван.

— Нет.

— Генералом? — предположила Серфима.

— Нет… — еле слышно прошептал багинотец.

— Тогда кем? — нетерпеливо прервал начало второго тура Адалет.

— Он был… придворным… — длинный паренек завял, потупился и втянул голову в плечи, — придворным шутом.

— Шутом?! — пренебрежительно оттопырил нижнюю губу рыжий конунг.

Иванушка ожег друга осуждающим взглядом.

Гуго залился багрянцем и опустил голову на грудь.

— Шутом… И мой дед… тоже был шутом… но уже при дворе багинотского короля… И мой отец… после него…

— И ты? — стараясь не показывать лицом, что перед ним находится нечто выползшее из-под сырого камня в лесу, нейтральным тоном поинтересовался Олаф.

— Нет. Я отказался. Я просил его величество разрешить мне поступить в ученики где-нибудь в городе… или взять меня на службу библиотекарем… или писарем… или счетоводом… или ключником… я ведь не вор, я честный, и считать умею хорошо, хоть и не слишком отважен, но ведь от счетовода этого и не требуется… Я все книги прочел, что прадед с собой привез, они в целости на чердаке лежали всё это время, кроме меня их со дня смерти пра Тони никто в руки не брал… я не хотел идти по стопам моих предков… я — не мешок для тычков и насмешек… я — такой же человек, как и они все!.. И я… я… — Гуго жалко ссутулился и прикрыл от стыда глаза.

И не увидел постепенно теплеющего одобрительного взгляда рыжего конунга.

— Ну?.. Что ты? Рассказывай, — ободряюще взял багинотца за руку Иванушка.

— Это не важно… — слабо сделал попытку улыбнуться их проводник. — И его величество тоже сказал… что это не важно. Или я иду к нему шутом… или… Но я всё равно отказался. У меня с чувством юмора… плохо… и кувыркаться я так и не научился… сказал я ему… а еще у меня на торты с кремом аллергия, и красно-желтое мне не идет…

— А он? — уже с искренним сочувствием задал вопрос отряг.

— Он пожал плечами и больше не проронил ни слова… А после этого… я нигде не мог найти другую работу. Только на ферме мастера Гюнтера, скотником… Так что, видите… Мой пра не мог ничего такого придумать. Потому что… он… был… шут…

— Ну, и что, что шут! — упрямо воскликнул Иван, сжимая кулаки, готовый биться до смерти на словесной дуэли с каждым, кто попробует утверждать обратное. — Да хоть золотарь! Хоть мясник! Шут — не значит дурак!

— Нет… В Багиноте шут не значит дурак… Шут значит изгой… Ему место со свиньями в хлеву… — отрешенно качнул головой багинотец и замер, сжавшись, словно ожидал пинка или зуботычины, как поколения его заключенных в домино и обреченно позвякивающих бубенчиками предков.

— Тогда пусть ваш Багинот убирается в горячий Хел вместе со своими обычаями!!! — гневно рассек воздух пудовым кулаком и прорычал отряг. — Ты — наш друг, хоть и воин из тебя — как из лепешки щит (О происхождении лепешки конунг тактично умолчал), и даже крестьянин ты… никакой, но я разрублю от макушки до копчика одним махом любого, кто еще хоть раз скажет что-то против багинотских шутов!