Проклятая и безликая - Ермак Болотников

скромно одел черную жилетку из кожи, с белой рубашкой которая казалась несколько нелепо на рослом мужчине с руками, похожими на бревна.

Все шептались между собой, даже Ворон нашел свое место в разговоре с центурионом и учителем истории, заставив тех несколько раз рассмеяться. Между собой тихо перекидывали взглядами Аколиты, порой что-то говоря стоящим впереди священникам, что либо от эйфории то ли от бесстрашия, даже вступали с девушкой в дискуссию. Староста и начальник страже так же шутили, порой вписываясь в разговор Дерека, фрейлины заигрывали с двумя счетоводами, окружив мужчин и заставив тех, нервно дергать пуговицы на своих рубашках. Но все разговоры вмиг затихли, когда отворились тяжелые двери, в первую очередь впуская внутрь отряд из легионеров надежды, держащих в руках длинные алебарды, с болтающимися на них алыми лентами, украшенными изображением розы. Их светлая броня, с изображением возложенных рук на наплечниках, отражала солнечный свет, который только чудом не касался меня, благосклонно не сжигая кожу. Их нагрудники светились от выгравированного на них герба самого легиона, раскрытой книги, внутри которой лежал обвитый змеей клинок, олицетворяющий единую веру в Близнецов. Когда четверка стражей прошла вперед, встав по стойке смирно, между ними прошли два центуриона, в тяжелых, массивных доспехах, отличавшихся наличием пучков алых перьев на закрытых, птичеголовых шлемах и подобия опущенных крыльев из стали за спиной, что словно мантии шли вслед за легионерами. Они имели при себе массивные, осадные щиты, практически ростом с самих солдат, щедро одаренные шипами и высоченными выемками, дополнительно укрепленных изнутри сталью и магическими рунами, чтобы горящая смола попадал в них, не прожигая первые слои металла и не добираясь до держащей щит руки. Выйдя вперед, они ударили щитами об пол, несколько раз проговаривая о прибытии сначала моей семьи, а после и семьи Тревелья, после чего разошлись в разные стороны, вставая между двумя подчиненными, пропуская вперед отца с матерью.

Разумеется, он не мог измениться за ту неделю, что отсутствовал, это попросту невозможно для человека в возрасте, с уже устоявшимся характером. Но стала сильнее я, стала прозорливее, мой взор стал чище и острее, я стала ощущать в нем то, что прежде скрывалось. Тиер шагал медленно, величественно, облаченный в мантию первого пера Империи, темно-голубое облачение, что на спине имело герб Империи вышитый лично по заказу Императора для нашей семьи, герб изображал пронзенную клинком голову волка, из глазниц которого выползает змея, что в свою очередь олицетворяло победу на божественным зверем и вечную власть Близнецов. Возле ворота она украшалась редчайшим белым мехом, что принадлежал убиенным чудовищам, торгарам, созданиям с ледяной кровью, непомерной силой и живущих в глубоких пещерах самых отдаленных северных гор. Их мех обладал удивительной способностью впитывать и сохранять холод, отчего накидка отца неизменно приносила прохладу, видимо следуя логике, что у Верховного судьи всегда должна быть холодная голова. Под ней виднелся мундир глубоко алого цвета, с черными пуговицами, отражающими свет. Узоры на мундире были вышиты золотыми нитями, что изображали около сердца перо и скрещенный с ним клинок, в свою очередь символику судейства. На его поясе ударялся о пояс изящный кейс для короткого, изогнутого кинжала, который отец брал для заключения союзов крови или в качестве самообороны. Но куда сильнее я увидела изменения в его взгляде, теплый оттенок, я всегда любила смотреть в него, ощущая близкое к сердцу спокойствие… но мне стали понятны новые чувства, власть, которая находилась в его взгляде, чем-то напоминала силу Аколита, мою силу, но она не являлась магической, не дарована молитвами или словами. Его слова наполнялись не просто силой воли... Его должность, назначенная Императором Империи, вот что именно было основой власти, ее начальной точкой, которая позволяла голосу звучать ровно, а словам проникать даже в самые запертые умы. В глазах горел тихий огонь, но вовсе не магии, а настоящей властью над сотнями и тысячами людей, которых отец ссылал в каторги, предавал казни, или же миловал, руководствуясь справедливостью. Это очаровало меня, я не смогла отвести взгляд ровно до того момента, как Тиер вместе с матерью не оказались прямо перед нами, кланяясь. Вместе с Гвин, мы сделали тоже самое, высказывая свое почтение. Быстро испив яда, отец взглянул на мне, вмиг заостряя взгляд на свежих ранах.

- Здравствуй, дочь… я рад видеть тебя, но от моих глаз не укрылось… что нечто случилось, надеюсь, это всего-лишь недоразумение. - Отец аккуратно поднялся, соблюдая традиции и стараясь остаться со мной на одном уровне глаз, что было практически невозможно. Сейчас, у нас будет недлинный разговор, приветствие сначала с отцом, потом с братом, а после с Тревелья, и уже вместе с лордом, все, кто сейчас находился перед Тиером, соберутся в главном зале для трапезной. Голос отца остался ровным, шрамы на руках никак не испугали и не удивили его, возможно, отец просто не мог позволить себе сейчас показывать эмоции но, как бы то ни было, он сразу же смог заметить их, высказав свое беспокойство. - Приветствую вас, госпожа Грау, недавно я виделся с посланниками Ревнителей, надеюсь, для вас будет счастливой вестью знать, что ваш предок укрепился в Слезах, он в полном здравии… и для вас там уже есть своя должность. Разумеется, по завершению обучения.

- Мне счастливо это слышать, господин Рихтер, я благодарна, что вы принесли столь благие вести. Надеюсь, в следующий раз, вы сможете передать моему деду благодарность и спросить о его самочувствие? - Гвин прекрасно отыграла свою партию, я рада, что несмотря на все, за эти два дня девушка вслушивалась в мои советы и истории о традициях, которые я рассказывала ей перед сном, в надежде самой запомнить все от и до. Пусть это все и было не столь важно ввиду приезда Тревелья, который в общем-то, не достоин подобного внимания, умение говорить чисто, правильно и высокопарно невероятно ценилось в любом дворянском обществе, от такого нельзя было отказываться в пользу краткости или же лаконичности, как бы порой не хотелось.

- Приветствую, отец, благодарю, что поинтересовался самочувствием… у меня есть что рассказать тебе, я обязательно поведаю тебе об этих изменениях, вновь благодарю, что заметил. - Отец кивнул мне, ясно давая понять, что этот разговор не окончен и подобное не простая ложь во имя традиций, ему действительно важно узнать, что случилось, и во взгляде матушки, которая, к сожалению, не имела голоса, так же я видела беспокойство и удивление. Они даже не могу предположить что