Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава. Арбалетчики в Карфагене. Арбалетчики в Вест-Индии - Мягкова

всём городе человек пять только покупателей и найдётся от силы? В общем, не бог весть какие ценности на тех барахолках продавались и покупались, но каждый городишко был обнесён стеной – если не каменной, то хотя бы глинобитной.

А в море нам частенько встречались и судёнышки местных рыбаков и купчин – в основном малые гаулы и ладьи давно устаревших типов, часто обшарпанные, и лишь у некоторых – пыжащихся изобразить роскошь – парус бывал украшен полувыцветшими полосами фальшивого пурпура. Типа финикийцы мы или не финикийцы? Зря нас кличут «пурпурными людьми» или не зря? Но даже такие судёнышки в целом выглядели весьма убого по сравнению даже с нашим не претендующим на особую крутизну караваном, и несложно было понять, почему они отваживаются плавать в одиночку – едва ли позарится на такую жалкую добычу хоть один уважающий себя пират.

– Все самые основные торговые пути сходятся в Карфагене, – пояснил нам этруск Турмс, начальник «Любимца Нефунса». – Всем этим захолустным городишкам только и остаётся, что мелкая торговля между собой и с местными нумидийцами. А с дикарями при здешних невеликих достатках много не наторгуешь да и расслабляться нельзя.

– Стены от них? – поинтересовался я, указывая на слишком уж добротные для такого захолустья укрепления.

– А от кого же ещё? Только построены-то они были, конечно, при карфагенском владычестве. В каждом городишке ведь кроме местных суффетов заправлял делами ещё и карфагенский наместник. А он драл только одну или две шкуры с горожан, но зато все три – с окрестных дикарей. И кто ж станет терпеть такое до бесконечности? Ну, горожанам-то деваться некуда, да и не так их обирали, как тех дикарей, так что эти только ворчали да в Карфаген периодически жаловались. А нумидийцы – случалось, что и бунтовали. Дикарю же взбунтовавшемуся сильно ли интересно, местный ты финикиец или карфагенский? Для него они все на одно лицо, да и сборщики налогов ведь местные, только начальство у них карфагенское. Но налоги ведь выколачивает из недоимщика не начальство, а исполнитель, а для себя он или для начальства – битому палками недоимщику какая разница? Теперь-то эти города стали свободными и Карфагену больше налогов не платят, но с карфагенскими поборами исчезла и карфагенская защита от нумидийцев. А те это поняли и сводят время от времени давние счёты. Грабить-то тут особо нечего, но погромить, покуражиться над недавней элитой, девчонку какую смазливую забрать и увезти – нумидийцы до красивых финикиянок охочи. А какое тут войско? Только и можно, что за стенами от очередного набега отсидеться. Побуянят дикари, опустошат окрестности да и уйдут восвояси. Потом угомонятся и снова мирно торговать придут. Вот так и живут здешние финикийцы, кто не смог перебраться в города покрупнее.

– В Карфаген, например?

– Да кому они нужны в Карфагене! Там свою чернь девать некуда!

Но по мере того, как наш караван продвигался к востоку, картина постепенно менялась. Всё ещё встречались убогие посудины рыбаков и мелких торговцев, которых хватает везде, но начали попадаться и солидные корабли, явно посовременнее древних классических гаул. Двухмачтовые, с кормовой надстройкой, кого-то напоминающие…

– Это же римские торговые корабли! – воскликнула Юлька. – Видите фигуру лебединой шеи с головой на корме?

Да, это похоже было на классического римского «купца», насколько я помнил по картинке в какой-то научно-популярной, подростковой ещё книжке. Но когда я перевёл наше предположение Турмсу с русского на финикийский, этруск рассмеялся:

– Кое-кто из римлян уже начал заказывать себе такие корабли на карфагенских верфях. Но пройдёт ещё много лет, прежде чем они научатся строить такие же сами. Это карфагенское судно, из новых. Вот эта наклонная передняя мачта с маленьким парусом и балкон вокруг кормы скопированы с греческих военных кораблей – это очень удобно, и я даже не понимаю, почему до этого не додумались купцы у самих греков. А фигуру лебедя на корме этот кораблестроитель – я его знаю, кстати – ставит на всех своих кораблях. Это его отличительный знак – ну, вроде клейма знаменитого оружейника на клинке хорошего меча. Досточтимый Арунтий купил у него уже два таких корабля, да и другие тоже охотно покупают, у кого денег достаточно. Думаю, лет через пять он и сам разбогатеет настолько, что купит себе место в городском Совете Трёхсот.

Эти новые корабли при своём прогрессивном парусном оснащении вёсел имели немного и очень уж стремительным ходом на вёслах похвастать не могли, поэтому они и поодиночке не плавали, а старались кучковаться с себе подобными в составе караванов. Парочка, которым оказалось по пути с нашим, присоединилась к нам, а ещё через какое-то время нам встретилась и карфагенская военная трирема, которую нетрудно было узнать по стилизованной конской голове на носу, фигуре коня с пальмой на большом парусе и финикийским полумесяцам на верхушках мачт. Разминувшись с ней на встречных курсах, сопровождавшая нас римская трирема обменялась с этой карфагенской приветственными сигналами и отвалила в сторону моря, передавая ей охранные функции. Каким бы куцым ни был тот бутафорский суверенитет, что был оставлен Римом Карфагену после Второй Пунической, Рим его, похоже, скрупулёзно соблюдал.

Позажиточнее стали выглядеть и прибрежные финикийские города. После того преподанного мне Турмсом политико-экономического ликбеза я уже и сам сообразил, в чём тут дело. Тут сказывалась близость к Карфагену с его пересечением торговых путей. В период своего господства Карфаген прессовал меньших собратьев, разоряя налогами и ограничивая в торговле, но теперь-то они от него не зависят и пользуются поэтому всеми преимуществами оживлённого места. Затмить Карфаген они не в силах – мегаполис есть мегаполис, и деньги имеют свойство тянуться к деньгам, но для окрестных совсем уж захолустных городишек они сами играют где-то в чём-то аналогичную роль и в целом остаются в выигрыше. А имея деньги, имеют и войско получше, вдобавок, в отличие от Карфагена, не ограничены Римом в праве ведения своих местечковых малых войн, так что отдельным нумидийским родам обижать их небезопасно. Масинисса, пожалуй, справился бы с ними легко, но все они теперь считаются римскими союзниками, и это ограждает их от алчности нумидийского соседа. Есть теперь у каждого из этих городов и собственный, ранее запрещённый Карфагеном, военный флот. Не квинкеремы у них, конечно, и даже не триремы, для этих небольших и не особенно богатых городов слишком дорогие, но вполне себе приличные добротные биремы. Да и среди частных посудин хоть и преобладали всё ещё гаулы старого типа, начали попадаться даже шикарные прогулочные. Видно, что есть кому их заказывать кораблестроителям.